* * *
В преддверии первого июньского рассвета Георгий Лобов сидит у себя в кабинете и ждет звонка. Не выдерживает и сам берет стационарный телефон на столе. Может дозорные заснули?
— Щенок объявился?
— Нет, господин, цель еще не вернулась в усадьбу.
— Парня нужно угробить сегодня же! — рычит Георгий. — Днем у него встреча с князем!
— Вас понял, господин, — холодно чеканит глава боевой группы. — Ждем цель и сразу же устраняем.
— Потом не забудьте разбросать «пальчики» людей Свиридовых, — дотошно напоминает дворянин. — Пускай думают на этих мразей. У пацана с ними конфликт был недавно.
— Я помню свою миссию досконально, господин, — в голосе боевика звучит раздражение.
Приходится отстать от него. Всё же Мирослав — Рыкарь с боевым опытом, очень ценный кадр, да еще член рода Лобовых. С ним нельзя своевольничать. Обидится и пошлет. А без него миссия обречена на провал. Щенок хорошо защитился, обычной боевой группой его будку не взять.
Сука! Георгий чешет переносицу. Почему гребаный Беркутов решил погулять именно сейчас?!
Если по наводке щенка князь Волконский начнет судебное производство, Георгия уже ничто не спасет. Хоть он и нужен Тайной канцелярии живым, ее экспедиторы не имеют полномочий защищать рядового дворянина от главы родного Дома. Право сюзерена выше.
Дрянь!
В последние дни многое свалилось на Георгия. Дрессировка Гончей, арест Тайной канцелярией и договор с ее экспедиторами. Теперь вот птичка нашептала о протекторате недорослем Беркутовым шлюхи-учительницы и его завтрашней встрече с князем.
Всю жизнь Георгий был никем в роде Лобовых: третьим братом, третьим сыном, последним в очереди наследования. И вот ему предстала возможность усилиться через дочку в роде Щёкиных. Только, к несчастью, она рожала одних девочек.
Невинная кровь уже пролита, отступать некуда. Пять лет назад Георгий подстроил аварию второй жены зятя, чтобы она не выносила ему первенца. Теперь на очереди стоят любовница зятя и ее молокосос-защитник. А ублюдка любовницы, этого восьмилетнего Санька, Лобов попробует приручить, возьмет над ним опеку, станет наставником и любимым дядей. Ведь если грохнуть мальца, Щёкины не успокоятся, дальше будут подкладывать зятю баб, пока не разродятся сыном. А так — идеальный вариант. Марионетка-беспризорник.
Пригодились и отпечатки пальцев Свиридовских людей. Давно Лобовы что-то не поделили с Анатолием, и СБ провела работу по диверсии и подлогу. Тогда "пальчики" не использовали, ссора закончилась миром. Но Георгий смог раздобыть схрон рода.
Лобов смотрит на часы на стене. Без пятнадцать четыре. Черт! Где же ты, Беркутов? Сделай милость, приди и сдохни вместе со своей училкой-потаскухой. О, звонок с объекта.
— Цель прибыла, — рапортует Мирослав. — Ожидаем пятнадцать минут и выступаем.
Слава тебе, Сварог! Боги есть!
* * *
Дося в домашних тапочках-зайчиках выбегает в холл. Коса растрепана, глаза заспанные.
— Барин, как погулял?
— Дося, твою мат…то есть Отец-импера…то есть Свароже! Короче, почему ты не спишь?!
Широко зевнув, она буквально падает на пуфик и принимается стягивать с меня туфли. Приходится поднимать ноги.
— Не кричите, барин, спала я, спала. Просто чуйка сработала.
— Чуйка?
— Да, — кивает. — Очень хорошо на сердечке стало, проснулась от тепла в груди и поняла — барин дома, — улыбается счастливо.
Хм, видимо, у девушки очень хорошая чувствительность к энергопотокам. Вот она и засекает мой магнетизм на расстоянии.
Вдруг снаружи раздаются хлопки и выстрелы. Стрекочет пулеметная очередь турели. Дося вздрагивает и распахивает сонные глаза:
— Барин, что это?
— Вторжение, — поджимаю губы. — Дося, быстро встала и убежала в подвал. Там сиди тихо, пока не заберу. Можешь по дороге дернуть Феню, тебе по пути, но больше никого. — Об укрытии домочадцев должна позаботиться группа отхода. — Поняла? Да брось ты чертовы туфли. Не слышишь — стреляют!
— Слышу! — вскакивает она от грохота новой очереди. — Мамочки! Барин, а вы куда?
— Не твое дело, служанка! — ошпариваю ее психической волной, разворачиваю к себе спиной и с силой хлопаю по заднице. — Кому говорю! В подвал бегом, дура!
— А-а-ай!!! — с визгом Дося уматывает вперед, ни о чем не думая. Только тапки топают. Тук, тук, тук. Да белые ляхи мелькают из-под сорочки.
Выстрелы гремят совсем рядом, значит, мои орлы сдают. Похоже, Лобов послал слишком мощных Васей-болотопсов. Не Свиридов же это, в самом деле. Я бросаюсь в свою комнату. Нужно успеть добраться до альбома с рунами. Единственный мой шанс спастись — Огненный Змей. Хотя, если среди вражин затесался Рыкарь, то и его будет мало. А там, кажись, кто-то посильнее стандартных Кметов.
Влетаю в комнату и вытряхиваю из тумбочки альбомные листы. Руны сыплются на пол. Так вот, Кредо, Чернобог и Ярило, да и Нужду прихватим заодно. Еще попробуем Силу. Беру со стола канцелярский нож и рассекаю ладонь. Свежая кровь брызгает на прямые красные линии.
Ничего, пустота. Слишком мало жар-эфира пробивается сквозь прослойку между измерениями. Фантазм сильнее Змея мне не вызвать. Если только…
За дверью раздается взрыв и рев пламени, клубы дыма валят в комнату.
— А-р-рхи..! — надсадный крик Тимофея. Слуга борется прямо за дверью, а там пожар!
Сжав кровоточащей ладонью листы с рунами, срываюсь в коридор. Повсюду пламя, рушатся стропила, и среди жаркого ада лежит Тимофей. Сожженное наполовину тело, но еще живой. А над слугой возвышается серьезный противник. Движения, стойка, наклон головы в лыжной маске — всё выдает опытного бойца. А еще его руку обвивает огненная плеть с тремя дымящимися хлыстами.
Враг уже заметил меня. Нас разделяют чуть больше трех метров. Взмах руки и плеть выстреливает мне в лицо, удлиняясь в полете.
Рыкарь. Слишком круто для Кмета.
Я делаю ровно отмеренный шаг в сторону, и плеть со стрекотом рассекает лишь пустой воздух. Горячие искры осыпаются на паркет, ворс ковров под ногами вспыхивает. Не обращаю внимания на горящий декор. Смотрю только на врага.
Рыкарь удивленно наклоняет голову набок. Во второй руке у него возникает файербол. Рукав на его локте мнется с первыми признаками движения.
Бросок.
Я резко падаю всем телом на пол. Хлопаю ладонями о доски. Огненный шар пролетает надо мной, я тут же отталкиваюсь руками и вскакиваю на ноги.
— Ну ни хрена себе, — шепчет Рыкарь, но я его прекрасно слышу даже сквозь шипение огня.
Упор лежа и обратный подъем приблизили меня на полметра. До Рыкаря еще больше двух с половиной метров или почти четыре аршина. Пора взять этот «город» и принести себе очко.
Стиснув окровавленные листы, шагаю к противнику. Рыкарь даже теряется, он-то ожидал, что я драпану как покусанный болотопс. Удивим-ка засранца еще больше:
— Будь ты хоть Абсолютом, тебе не выжить.
Минус два аршина. Давай же бей. Мне еще дом тушить от пожара.
Рыкарь снова размахивается плетью. Объемные атаки не использует. Похоже, для него это стало делом принципа — доказать свое преимущество в скорости.
Чуть откланяюсь в сторону, позволив части огня ошпарить меня. Пламя просачивается сквозь доспех. Ожоги охватывают пол-лица и часть тела. Больно, сука, очень больно. Одно радует. Теперь крови должно быть достаточно. Я бросаю взгляд на распластанного Тимофея. Более чем.
Пропитанные моей кровью листки вспыхивают. Их наполняет не только моя боль, но и страдания Тимофея. А любая сильная эмоция — это катализатор и проводник. Горящие руны превращаются в портал. Окно в славянский миф. В истину, существующую только в лживом Анреалиуме.
В моей руке вспыхивает Серп Ярилы. Изогнутое длинное лезвие состоит из красного, как кровь, огня. Рукоятка отливает чистейшим золотом.
— Что за хрень?! — невольно отшатывается Рыкарь. — Что это за клинок? Откуда он взялся?
С усмешкой я принимаю боевую стойку, подняв Серп над головой.
