я.
— О! не посвятишь в детали? А то мне в понедельник докладывать Юрию Филипповичу [3], а я лишь знаю, что вопрос вынесен от Беляева, от промышленного отдела, и экономического тоже.
Рассказал, что зимой, в Копенгагене, познакомился с французами-студентами. Слово-за слово родилась идея обмена. Они обещали напрячь профессуру и знакомых в МИДе. Не соврали. Хотят Питер посмотреть, Борис Иванович. Правда, они говорили, что консул будет хлопотать.
— Хлопочет. Вчера утром, в сводке прошло сообщение — досадливо поморщился Лишов — и пришло официальное письмо. Только, объясни мне Коля, почему Беляев, Халанский и промышленный отдел так хотят этого?
Я разгреб угли ровным слоем и выложил на мангал шампуры с мясом.
— Я всех знакомых напряг. Хотелось Вику порадовать. — ответил совершенно честно.
— Ты знаком с Андреем Александровым?
— Ээээ. мы учились в одной школе.
— Ну а что же ты молчал?!
— Да вы и не спрашивали.
Я оглянулся на окна дома и веранду, где вроде бы никто не подсматривал, и достал из сумки бутылку «Двина» и две металлические походные кружки. Открыл и неаристократично плеснул по глотку.
— Борис Иванович! Все равно мы Викой будем вместе, чего нам с вами ругаться? Давайте мировую? А с этой поездкой… ну, Михал Сергеевич требует нового мышления? Его есть в Питере! Поездка студентов экономистов — первая ласточка! А?!
— Подожди, я должен понимать. Андрей тебе помогает?
— Там была договоренность, что будет напрямую письмо в обком из Сорбонны. В институт и министерство. Но что то поменялось. И тогда я попросил его посодейтсовать. А так — совершенно реальный международный проект Сорбоннского университета по международным контактам. Они там, со многими странами так сотрудничают. С Кубой, с Польшей и Венгрией. Только мы не охвачены. Правда, я не очень понимаю, орготдел то причем?
— Он теперь называется — общий отдел. Я начальник этого отдела. Каждое утро докладываю первому секретарю список вопросов, что требует решения. Готовлю список вопросов к рассмотрению бюро.
— Прямо каждое утро? — мы чокнулись.
— Ежедневно, кроме воскресенья, в восемь двадцать, я докладываю первому секретарю положение дел в городе, кладу на стол сводку КГБ и милиции, по происшествиям, и примерный график на день. В девять тридцать рабочий день начинается по утвержденному графику.
— И наш вопрос доложили?
Пришла Вика. Принесла два бокала и блюдце с нарезанным лимоном. Нас промели с коньяком, но решили не обострять, а дать спокойно поговорить. Я налил в бокалы, и поставил бутылку на стол. Борис Иванович чокнулся со мной, и сказал:
— В понедельник доложу. Решим положительно, а то я поначалу не понял. Думал у вас там, в ректорате совсем из ума выжили.
Вика засмеялась:
— Папа, расскажи лучше Коле, что ты подполковник КГБ.
— Даааа? Знаете, Борис Иванович, Виктория — практически эталон и идеал. За исключением одного недостатка. Высокопоставленные родители.
— Ничего, Коля, привыкнешь.
— Так вы в обкоме от КГБ присматриваете?
— Нет конечно, ты, Ви, слышала звон, а не знаешь. Я подполковник запаса. И никакой романтики, шифрование и спецсвязь. По гражданской специальности. Иногда подумываю уйти из обкома. В КГБ сказали, только заявление напиши. У тебя шашлык не подгорит?
Я попрыскал на угли водой. Запах стал одуряющий.
— Что, в обкоме так тяжело?
— Гм. Моего предшественника, увезли из кабинета Романова с инфарктом. В больницу, где он и скончался спустя десять часов. А тут — родная дочь нервы треплет. Ты вот, при ней, расскажи, что у тебя, Коля за история с Вайнштейном случилась?
— А пускай она вам сама расскажет. Я стесняюсь.
Потом Вичка с удовольствием рассказала отцу историю «Битвы при Океане». С моими скупыми комментариями. Осознав, что им пытался манипулировать главмент, Лишов рассвирепел:
— Ну все. Горошко достукался.
— Не стоит, Борис Иванович. Мы, когда эту историю с Фредом, тоесть с Андреем Александровым обсуждали, решили не возбухать. Пусть теперь будет.
Впервые начальник общего отдела Ленинградского обкома КПСС взглянул на меня как на равного.
— Хм. Ты прав, Коля. Вот же… Может и правда уйти в КГБ?
— Да ладно вам, Борис Иванович. Сейчас они вам каждое утро докладывают. А уйдете — будете вы по утрам докладывать.
— Вика, а ты сразу поняла, что твой парень специально дураком прикидывается?
— Я, папа, думаю, что ему просто везет. А так, у него по политэкономии четверка.
— Трудно тебе, Коль, будет. Но — сам напросился. Не говори потом, что я тебя не предупреждал.
Больше о серьезных вещах не разговаривали. Провели приятные выходные загородом. Викина мама совершенно спокойно сообщила, что в комнате Виктории теперь двуспальная кровать. Заставив Вику краснеть, а ее отца прятать ухмылку. Вечером, когда мы оказались со Светланой Артуровной наедине на веранде, она проронила:
— Я хотела бы, что бы ты, Коля, понимал. После ухода Зайкова в Москву, новый первый секретарь может решить, поменять главу важнейшего отдела. Ты теперь человек нам не чужой, поэтому, постарайся не дать повод товарищам упрекать Бориса Ивановича хоть в чем то.
Видимо, это было посвящение в свои. Потому что после этого она стала совсем обычной, приятной теткой. Потащила нас к соседям, на именины внука. Как и все именины маленьких внуков — это был всего лишь повод устроить вечеринку. Хотя бы потому, что внуку всего два годика. Народ, что веселился — разного рода номенклатура. Приятные, веселые люди. С пару часов публику развлекал Михаил Боярский. Как я понял, это был своего рода корпоратив. По кране мере, именно так это и выглядело. Он, отпев, выпил и закусил на кухне, и уехал. А мы еще долго танцевали и тусовались.
На следующий день, долго гуляли с Борисом Ивановичем. Я так понял, он хотел получше меня узнать. А еще, я чувствовал, что он мне благодарен за неожиданные выходные. Да и то, уезжает спозаранку, возвращается поздно, и почти без выходных. В воскресенье вечером мы уехали. Вика призналась, что страшно переживала. От тебя, Коля, чего хочешь можно ожидать…
Вернувшись с пробежки, я не был удивлен. Именно так я представляю себе разруху. Все шкафы были раскрыты для инспекции. Вика с Томарой оживленно обсуждали разложенные в гостевой комнате наряды, и меня едва заметили. Впрочем, пока я был в душе, дамы устроились на кухне, продолжая малопонятную мне дискуссию. Я решительно не понимал, что было не в порядке в моем быте, если пара чемоданов с женскими вещами требовали столько разговоров. О чем и заявил, налив кофе. Дамы на мгновение потеряли дар речи.
— Какой же ты придурок, Колька! — пришла в себя Томара — как ты только Вику нашел, с таким умишком?
