время как у меня едва наберется полтысячи. Я еще сегодня утром приказал Донатине отправить Парсания на связь с Эрнаком и Залмоксисом во дворец, чтобы они в случае чего отправились мне на помощь, но это был слишком рискованный шаг.
Оставшийся без прикрытия дворец враги могут захватить внезапным броском. Да, пока что мне приходилось рассчитывать только на собственные силы. Хотя, с другой стороны, судя по всему, здесь сейчас находились все их наличные силы, значит я еще мог на что-то рассчитывать со своими резервами из дворца.
Когда вражеские силы закончили, наконец, выстраиваться вокруг лагеря, от них отделились несколько всадников и поскакали к нам. Как только они приблизились, я сразу узнал факционариев и микропанитов рядом с ними. Это что же они, будут сейчас уговаривать нас сдаться без боя или предложат что-нибудь более интересное?
Во всяком случае, у меня уже были кое-какие задумки для дальнейших действий и то, что они приехали, было очень кстати для моего замысла. Подъехав близко к воротам изгороди, заваленным изнутри камнями и бревнами, факционарии закричали:
— Ромул, где ты? Выходи, сучий сын!
Я долго колебался, делая вид, что боюсь показываться им на глаза. Мне надо было, чтобы они подумали, будто я уже обделался и готов согласиться на все их условия. Как говорил какой-то древний китайский полководец, война — это путь обмана, а значит, мне в этот деле как раз по пути. Если на войне можно проводить дерзкие махинации и пускать пыль в глаза, то я, возможно, стану великим полководцем. Ну, или во всяком случае, великим махинатором в военной сфере.
Наконец, поскольку солдаты оглядывались на меня и недоуменно смотрели, почему я медлю и не отзываюсь на их окрики, я медленно вышел к воротам. Все это время лидеры партий надрывали голосовые связки, вызывая меня на переговоры и называя трусом и щенком, поджавшим свой хвост.
Рядом с ними сидели на конях двое вождей вестготов, как две капли воды похожие на убитого в горах Аскаукалиса и еще походившие на Родерика, правда, поменьше него габаритами. Варвары с улыбкой наблюдали за ругающимися римлянами и едва сдерживали гарцующих коней.
Потихоньку, как старик, я перелез через изгородь, а вместе со мной, конечно же, последовали Лакома и Родерик. Арбалетчики за изгородью стояли наготове, чтобы в случае чего нашпиговать врагов болтами.
— А, явился наконец! — сказал Веттониан и я даже издалека увидел, что глаза у него какие-то пустые, ничего не выражающие. Он что, наглотался дурман-травы? — Ну, здравствуй, малыш Момиллус. Ты как, сам сдашься или тебе поднять тунику, посечь задницу розгами и, всего заплаканного, отправить к отцу?
Его микропанит, о котором я уже рассказывал, что это был здоровенный парень с куриными мозгами, довольно загоготал.
— Лучше уступи нам сам, добровольно, юноша! — предложил Бланд. — И тогда, может быть, мы отпустим тебя к отцу. Мы не хотим портить с ним отношения. И тебя не хотим обижать, все-таки, ты просто заблудший ребенок.
— Все верно, император! — подтвердил Фальк. — Мы так и сделаем!
Но Траян гневно глянул на них и выехал вперед на своем коне, приблизившись ко мне почти вплотную. Родерик выступил вперед, держа меч в руке.
— Заблудший ребенок, говоришь? — закричал Траян. — Отпустить его? Да ни за что на свете! Я сам лично сдеру с него кожу, а потом поджарю на костре. А приготовленным блюдом угощу мою шлюху-жену!
Все это время я стоял, опустив голову вниз, будто напроказивший ребенок. Я еще подумал, что может быть, не помешало бы пустить слезу, но потом решил, что это будет слишком. Не поверят, да и мои воины совсем падут духом. Зато с Траяна не мешало бы сбить спеси.
— Эй, Тит Дексий Траян! — крикнул я. — Я не знаю, зачем твоя жена оклеветала меня, но то, что она сказала, это все неправда! Ты наверняка обидел ее, а затем она хотела досадить тебе, вот и сказала то, что могло поразить тебя в самое сердце! Если не веришь, спроси у оракулов или гадалок.
Парень прекратил гневно глядеть на меня и развернул коня назад, иначе он непременно наехал бы на Родерика и нарушил мирный ход переговоров. Я видел, что он глубоко задумался над моими словами. Поверить сейчас мне он, конечно же, не поверит, а вот кое-какие сомнения обязательно появятся. Ничего, вода точит камень, вскоре я его полностью переубежу в обратном, чтобы там Уликса ему не напела в уши. Дайте мне только побольше времени.
— Ты издеваешься, мелкий кусок дерьма! — закричал Траян, обернувшись. — Если ты не заткнешься, я прямо здесь прикончу тебя.
— Эй, парень, хватит решать свои собственные затруднения! — закричал Веттониан. — Мы собрались здесь не для того, чтобы обсуждать шашни твоей женушки! Помолчи, пожалуйста. Что касается тебя, Момиллус, то я спрашиваю тебя в последний раз, сдаешься ты или нет? Я даю тебе возможность спасти жизнь своим людям и обойтись малой кровью. Просто сдайся нам и все будет хорошо. Мы постараемся справедливо решить твою судьбу, чтобы там не орал этот рогатый мальчишка!
Он снова расхохотался вместе со своим микропанитом, а Траян покраснел от ярости и ударив коня пятками, помчался к своим войскам.
— Вот-вот, езжай отсюда, грозный петушок! — пробормотал Бланд, а его микропанит сплюнул Траяну вслед.
— Ну, так что ты решил, малыш Момиллус? — закричал Фальк. — Хоть раз в жизни последуй голосу разума и сделай то, о чем тебя все просят. Траян уже уехал, ты можешь не опасаться за свою жизнь, а просто вверь нам ее.
— А что же с императорской казной? — спросил я. — Ее тоже отдать вам?
Факционарии переглянулись, а вестготские вожди подъехали ближе.
— А ты что же, все-таки добыл ее? — спросил Веттониан. — Вот молодец, малыш, я всегда знал, что ты способный малый! А где казна, с тобою?
— Нет, конечно, — ответил я, поглядев на юг. — Я спрятал ее в горах, недалеко отсюда. Там огромная сумма в пятьдесят миллионов солидов, оказывается, мой отец тот еще шалунишка, он припрятал от вас огромные деньги, а вы и не знали!
Факционарии зашептались между собой, не веря своим ушам, а один из вождей вестготов спросил:
— Сколько там солидов?
Веттониан проницательно глянул на меня и сказал:
— Ты лжешь, мелкий гавнюк, я знаю тебя! Никто во всем Риме не умеет лгать также ловко, как и ты. Ты говоришь это, чтобы внести смуту и раздор между нами.
Я сделал вид, что изумился.
— Зачем мне это надо, Веттониан? Если ты не веришь моим словам, то не надо, я не заставляю тебя. А
