Тридцать дней, чтобы сходить к резиновым кустарникам за леской; добраться до огромного леса с поваленными деревьями; обустроить временное жилище; убить как можно больше нежити; добраться до юрт; забрать ткань; и вернуться домой. На подготовку ко всему этому осталось два дня, наполненных бесконечными заботами, где и минуты на отдых не найдётся.
Радует, что отдохну в пути. А ещё десять раз успею замёрзнуть. И это скверно.
Глава 5
Коричневое тело из восьми сегментов, с короткими и редкими щетинками меха и длинными загнутыми ходулями молниеносно проскочило по скрюченному стволу дерева, пробежало по светло-зелёному мицелию, и устремилось к комично выглядящему грибу. Словно вырванный из детского мультфильма, своим неказистым видом он вызывал насмешливую улыбку, а цвета непропорционально вытянутых шляпок-зонтиков казались неестественными: оранжевые, жёлтые, синие, сиреневые, в разномастную крапинку. Всё это держалось на тонкой и длинной серой ножке. Висящие на ней четыре мешочка игривого зелёного цвета уж точно привлекли бы маленького сладкоежку. Тем более, что мешочки размером с кулак. Вот только если незадачливый любитель сладкого попробует сорвать хоть один из мешочков — его руку перемелют в кашу бесчисленные костяные клинки. Стоит задеть мешочек, как ножка гриба согнётся, а шляпка расширится в два раза, мгновенно опустится до земли и всосёт в себя всё, чего коснётся. А после — прижмётся к ножке, закрывшись как зонт и вибрируя от работы костяных лезвий.
Гусеница прибежала к грибу. И принялась нарезать круги перебирая паукообразными лапами, крепившимися к верхней стороне сегментов тела. Внезапно гусеница свернулась кольцом вокруг гриба и замерла, плотно прижав задний сегмент к первому с причудливой головой: будто голову богомола сплющили и заменили мандибулы на скрученный в завитушку хоботок. Тварь подняла хитиновые лапки и направила ровно в центр крепления мешочков к ножке гриба, на каждый ровно по две лапки.
Лапки синхронно стукнули по местам крепления. Мешочки отвалились с едва различимым хлопком. Порождение молниеносно подхватила лапками и заторопилась обратно к дереву, но из-за дополнительного веса уже не мчалась молнией, а медленно перебирала лапками.
Я прицелился в гусеницу указательным пальцем, но выстрелить не решился. Разделявшие нас пять метров гусеница преодолеет раньше, чем я осознаю собственную тупость. И кто его знает, сколько у этой твари жизней. Может быть двадцать пять, а может и пятьсот.
Добравшись до дерева, гусеница постаралась взметнуться вверх по стволу. Вот только ноша оказалась не по силам и ей пришлось выпустить один из плодов. Поднявшись к густо сплетённым ветвям, гусеница придвинула один из мешочков к головному сегменту, распрямила хоботок и вонзила в плод.
Стараясь не упускать из виду тварь, я медленно приблизился к дереву и поднял оставленный мешочек. Словно наполненный водой, он перекатывался и пружинил. Заодно я раздавил парочку скверных букашек, успевших забраться на плод. За их убийство опыта не давали, как и за любое другое насекомое, но меня нервировала сама мысль, что какие-то твари копошатся на моей еде. Одно радовало: эти букашки игнорировали моё присутствие и не пытались забрать на обувь или под одежду.
Сверху раздался чпокающий звук. Гусеница выпила плод и скрылась в ветвях, выбросив опустошённую оболочку.
— Сколько нам открытий чудных новый день готовит.
К концу посоха привязана небольшая кожаная котомка, и в ней лежали розовые клубни. Их вполне хватит на ближайшие дни. Я добавил в котомку найденный плод с оболочкой и отправился обратно на луг.
Сегодняшний день под завязку наполнен событиями. Начиная от встречи с новыми порождениями, заканчивая способом добычи зелёных мешочков. У каждой зоны, будь то луг, лес или что-то ещё — свои порождения. Это понятно, и крайне логично. Но как быть с тем, что существуют переходные твари?
Вот скверный лес, по которому я иду, поглядывая под ноги и наблюдая за изменением цвета мицелия. Практически все порождения этого леса проживают в густо переплетённых ветвях скрюченных деревьев. Отличительные черты таких порождений — тонкие, но очень проворные ходули.
Та же новая гусеница, встреченная пару часов назад. У неё полусферические сегменты тела, вогнутые с внутренней стороны. Притом паукообразные лапки растут как раз из центра внутренней вогнутой стороны.
Или летающая хтоническая приблуда, крылья которой напоминают москитную сетку. Эта летающая хтонь похожа на стрекозу — вот только лапок у неё нет. Когда стрекоза хочет приземлиться на дерево, то её крылья распадаются водопадом подвижных волосков, и именно ими она крепится к стволу. Притом дерево на стрекозу не реагирует, даже когда та свой сплющенный крокодилий рот просовывает внутрь коры. Но стрекозы обитают не только в лесу, но и вылетают на луг. Такое ощущение, что подобное они делают целенаправленно, перенося питательные вещества из леса к резиновым кустам.
Или же причудливо выглядящие крохотные собачки, с бульдожьей мордой, коротким телом и передвигающиеся на двух нога. Они тоже зачем-то нужны, раз так в таком множестве обитают между скверным лесом и лугом с резиновыми кустами.
Ну или чего стоит факт…
От мысли отвлекла приятная находка. Над скрученными корнями, обёрнутая в серебристую паутину, висела гроздь небольших шариков карамельного цвета, не насыщенного, но и не побледневшие практически до жёлтого. Идеальное время для сбора. Густой цвет означает, что шарики появились недавно и не успели сформироваться, а бледно-жёлтый — что тварь внутри готова вылупится. Если ячейки в сетке паутины четырёхугольные — это кладка гусеницы с вогнутыми внутрь тела сегментами; а если шесть углов — то гусеницы с восьмью сегментами. Не совсем понятно, почему они откладывают яйца около корней деревьев, а не на ветвях. Но есть подозрение, что там наверху идёт невидимая борьба за скверную жизнь и внизу — самое безопасное место.
Я отвязал от пояса костяной нож. Паутина легко режется, практически как трава, но можно разрезать только одну прожилку. В этом и есть сложность добычи бодрящих шариков.
Надо найти два достаточно больших соседних сегмента и разрезать разделяющую перегородку, объединив их. И аккуратно вытащить яйца. Если случайно задеть или, уж тем более, порвать соседнюю ячейку, как паутина станет острой как сталь, моментально скукожится, прижмётся к стволу дерева и разрежет яйца. Но и много яиц таким способом не достать. Максимум — шесть штук, и я всё чаще ловлю мысль, что из костей следующего животного сделаю подобие прихваток: палочек с загнутыми концами, которыми удобно доставать такие шарики.
Но всё ещё не понятно: зачем скверным порождениям нужна столь упоротая защита собственного потомства? До сих пор передёргивает от осознания, что скверные порождения размножаются как всякое другое существо. Извращено и непонятно — но как-то размножаются. Одно известно точно: древни появляются там же, где помер предыдущий. В течение суток из трухи вылезет коричневого цвета росток, а за следующий день — вырастает на всю высоту, распустив ветки в стороны как некий цветок. Ещё бы узнать, как оставляют потомство другие твари скверны, хоть те же кабаны.
Вскоре я наконец вышел на километровую пограничную зону. Если у скверного леса защитником выступает лес с древнями, то луга с травой и кустарником защищает другой луг. И всегда между защитником и истинным владением скверны проходит пограничная зона. В лесу — это местность с лианами на скрюченных деревьях, а на лугах — это зона с редкими пучками красной травы. Благо она ведёт себя как обычная: мне хватило встречи с защитниками луга.
Похожие на дождевых червей с серыми острыми концами и обитая под землёй, они словно чувствуют вибрацию. На вибрацию от моего шага они не реагируют, но стоит посохом задеть землю — как черви тут же выскочат, изовьются и молнией бросятся ко мне. А ещё нельзя наступать на бугорки — под ними сидят черви, и стоит только убрать ногу, как они тут же выскакивают. Да и натыканы эти бугорки практически через каждый метр или два, а иногда и полметра не найдётся.
