— Слушай, Николаич, может чуть севернее двинем? Миль на десять — пятнадцать? — Маринеско никак не хотел возвращаться домой без добычи. Командование на него и так уже косо посматривало, разные разговоры шли про его разгильдяйство, и даже боевое невезение. А какому моряку такое понравиться? — Судя по карте, как раз там на прошлой недели наши разведчики немецкие транспортники видели. Что думаешь?
Фирсов поморщился. Ему и так уже все было ясно: командир хотел, кровь из носу, потопить какой-нибудь «жирный» транспорт, чтобы получиться звездочку на грудь. Потому они второй раз уже так далеко на запад забрались. По хорошему, на их малютке сюда, вообще, лучше не соваться. Вооружение никакое, ход слабый. Не дай Бог, их обнаружат, тогда пиши пропало.
— Старпом, заснул что ли? — Маринеску спрашивал, а сам, не отрываясь от бинокля, обшаривал горизонт. Голова, словно орудийная башня, поворачивалась из стороны в сторону. — Говорю, на севере нужно.
— Не знаю даже, товарищ капитан. Все равно ни зги не видно, — неопределенно протянул Фирсов, тоже хватаясь за бинокль. — Подождать нужно, пока все утихнет… Ух-ты!
Старпом вдруг охнул и, вцепившись в бинокль обеими руками, уставился на восток.
— На одиннадцать часов, товарищ капитан! Видите, видите⁈ Что это еще такое? Огни⁈ Что за новогодняя елка?
Встрепенувшийся капитан тоже развернулся в ту же сторону. Видимо, и правда, была отвратительной. Но все же… Совсем рядом, милях в десяти — пятнадцати полным ходом шел корабль, боевой, судя по хищным обводам и высокой надстройке. Транспортник совсем другой. Корыто сразу видно.
— Весь в огнях… — Маринеско увидел такое, чего никак не мог объяснить. — Что это еще за праздник там?
— Немец, товарищ капитан… Эскадренный миноносец. Тип «Нарвик», кажется. Только башня с главным калибром какая-то странная, — размышлял старпом, пытаясь понять, что еще ему непонятно. — И огни зачем?
Действительно, кто во время боевого похода вывесит на корабле световую иллюминацию? Это же полная демаскировка, настоящее приглашение к атаке! И причина этого могла быть лишь в одном…
— Товарищ командир, — Фирсов опустил бинокль, поворачиваясь к Маринеско. — Командир! — тот не отвечал, продолжая всматриваться в темноту. — Есть только одно объяснение…
Маринеско, наконец-то, опустил бинокль.
— Похоже, из-за этого чертового шторма мы во вражеском ордере всплыли. Поэтому эсминец и зажег все огни, чтобы в темноте его никто не протаранил.
Капитан качнул головой. Очень и очень было похоже на правду. А это означало, что где-то рядом могли находиться и другие корабли врага.
И оба тут же, не сговариваясь, схватились за бинокли.
— Мать твою! — вдруг выругался капитан, явно что-то обнаружив. — Точно в ордер попали! Крейсер…
Ошибки быть не могло. Где-то там севернее их вырастала громадина еще одного боевого корабля, похожего на настоящий крейсер.
— Господи! — тут уже подал голос старпом, заметив еще что-то. — Это же не крейсер, командир. Совсем не крейсер, — и голос у него был таким, что и без слов стало ясно, что случилось что-то страшное. — Командир, это же линкор…
— Б…ь, на Тирпиц нарвались, — упавшим голосом подтвердил Маринеско, опуская руки. — Ему наши две торпеды, что слону дробина. Такого гиганта нужно целой эскадрой загонять, причем и с воды, и с неба.
Похоже, им посчастливилось или точнее не посчастливилось встретиться с последним линейным кораблем Рейха — линкором серии «Бисмарк» «Тирпицем», названным в честь гросс-адмирала Альфреда Тирпица времен Германии Вильгельма II. Морской гигант уже более двух лет успешно сковывал значительные силы британского флота и был самой желанной добычей для всех моряков и пилотов союзников. Вооруженный восемью орудиями главного калибра с чудовищным калибром в триста восемьдесят миллиметров, он уже отправил на морское дно сотню с лишним кораблей и судов, среди которых, к сожалению, были и советские. Вот же они «везунчики»…
Старпом подошел к люку, готовясь спускаться. Ведь их сейчас только шторм и плохая видимость спасает. В противном случае на них уже началась бы загонная охота в лучших традициях немецкой Кригсмарине: с сотнями глубинных бомб, мощной артиллерийской стрельбой.
— Командир… Иваныч, не глупи, — Фирсов замер у люка. До него вдруг дошло, что сейчас хотел сделать Маринеско. — Надо срочно погружать и уходить. Чуть дальше всплывем и дадим радио в центр, чтобы поднимали в воздух торпедоносцы. Или союзников тормошили… Прошу, не глупи. О команде подумай…
Судя по напрягшей фигуре и горящим глазам, Маринеско решился атаковать. И в этот самый момент уже начал все обдумывать. Весьма характерная для него поза и ужимки подсказывали, что капитан видел себя на мостике с секундомером в руке.
— Иваныч, не лезь туда. Прошу тебя, — старпом схватил командира за рукав плаща. — Уходить нужно. Слышишь? Командуй погружение.
— Что, старпом, сердце екает? — рассмеялся Маринеско. Точно решился атаковать немецкий линкор. — Так дома бы сидел, под бабской юбкой. Чего на флот поперся? Собери свои яйца в кулак…
В этот момент что-то с такой силой грохнуло, что оба они присели. На несколько мгновений темнота вокруг них отступила. Все окружающее пространство — от поверхности воды и до облаков — осветилось. Стало светло, как днем. Оба немецких корабля — гигантский линкор и странный эсминец — оказались видны во всех подробностях.
— Что это? Мина взорвалась?
И тут от эсминца протянулся слепящий глаза луч. Ровный и тонкий, как стрела, он уткнулся прямо в носовую башню «Тирпица», словно ножом, срезая сдвоенное артиллерийские стволы.
— Это что, б…ь, такое?
Сверкнуло еще раз, и новый луч потянулся в сторону морского гиганта. На этот раз яркий свет коснулся одной из настроек, которая на глазах начала оплывать. Напоминая пломбирное мороженное на солнце, тонны первоклассного металла с зенитными орудиями и десятками матросов стали ползти в море.
— Ты видел, видел? — орал, пытаясь перекричать звуки шторма, капитан. — Он же режет его!
На линкоре, наконец-то, очнулись. Оглушительно рявкнул главный калибр с двух орудийных башен. Его тут же поддержала батарея ста пятидесяти миллиметровых орудий среднего яруса. В воздухе вокруг корабля засверкали трассеры зенитных пулеметов и пушек. Гигант явно не собирался сдаваться.
— Что происходит, Иваныч? Они же немцы…
На их глаза происходило нечто совершенно удивительное, чего, вообще, не могло было быть в принципе. Линейный корабль, настоящая крепость на море, способный на равных бой с целой эскадрой боевых кораблей, терпел поражение от какого-то эскадренного миноносца. По всем мыслимым и немыслимым законам такое не могло произойти в реальности.
— Иваныч⁈ Давай полный ход! — вдруг заорал командир, хлопая старпома по плечу. — Чего глаза лупишь? Думаешь в стороне стоять будем? Хрена!
Оттолкнул его и крикнул в переговорное устройство:
— Торпедная атака, вашу мать! Зарядить первый и второй торпедные аппараты! Сейчас этого слоняру завалим! Старпом, оставить спать! Слепой, что ли⁈ Пока они друг друга лупят, мы в аккурат на расстояние выстрела подойдем!
А небо над ними вновь озарила яркая вспышка, правда, на этот раз другого цвета. Неестественный зеленоватый цвет накрыл собой все вокруг странным фосфоресцирующим светом. Волны, тучи, метал подводной лодки и даже плащи капитана и старшего помощника начали излучать необычный бледно-зеленый светы.
— Иваныч, на хлебни! — капитан насильно всунул бледному, как смерть, старпому металлическую фляжку. — Настоящий французский коньяк! Пей, я приказываю! Сейчас точно можно!
Эсминец тем временем кружил вокруг линкора, как юркий охотничий пес вокруг неуклюжего неповоротливого медведя. Орудия «Тирпица» грохотали одно за другим, не успевая за стремительным противником, настоящей блохой, перед его гигантскими размерами.
— Ты смотри что делает⁈ Прямо на части его рвет…
Время от времени с эсминца вырывался очередной слепящий луч и втыкался в линкор, заставляя его терять ход.
