по конструкции. Но колёса, вон они, на месте.
Речные пристани Таны оказались слишком малы для такого судна, и оно встало на якоря с самого края. Отроки отпаивали лошадей водой, исходящей паром, натирали бока ароматными травами, сыпали овса в кормушки. На борту высились бочки, стопы досок и ящиков, перевязанных меж собой бечёвками. Их сноровисто распутывали моряки, одетые в жилеты и штаны с множеством карманов. Белые рубахи в синюю полоску с коротким рукавом и ремень с блестящей пряжкой привлекали не меньшее внимание публики, чем диковинный водоход.
— Глеб! — Тихоня сиганул на борт с разбега, от чего понтонный водоход даже не шелохнулся, и крепко обнял воя, немногим уступавшим ему в габаритах. — Вот уж не думал, что свидимся.
Лоренце не расслышал, чем закончился разговор, к нему подобрался один из помощников князя и, потянув за рукав, зашептал:
— Прохор наказал сразу же возвращаться, дабы во льды не попасть. Пять дней не более на торг дал. Зови немедля Олеся да пошли товар по описи принимать.
Допоздна Лоренце с молодым помощником проверяли и пересчитывали прибывшее богатство. Помимо старых позиций: добрых досок, смолы, сургуча и витых нитей, пришло много нового товара. Да такого, что Лоренце побоялся показывать коллегам, потому, как несмотря на его фамилию, живым ему не дадут уйти.
В который раз он открывал ящик и любовалася на овальное зеркало размером с ладонь. Отражение а нём было чисто, словно они смотрел в горное озеро. Зеркало из Фландрии, он как-то раз видел его у дяди, было тусклым и мутным, а стоило в цену золота по весу.
Невероятно! .Лоренце не находил себе места и нервно грыз ногти. Сорок малых зеркал и три больших, в локоть длины каждое. Обычные и золотые, а ещё краски в бумажных свёртках: фиолетовая, синяя, пурпурно-красная и золотая…. Лоренце приподнял ящик. Тяжёлый. Здесь, новые лампы, что светят в три раза ярче старых. Чернёное серебро и бронза. Оконца же не из слюды, а стеклянные. Украшены лампы серебряными и золочеными нитями, цветками да завитками, "словоной костью", янтарём и нежно-голубыми каменьями. Не сапфиры, но дивно хороши!
Нет, это показывать нельзя. Как только Лоренце понял, что ему "подогнал" Прохор, немедля ни минуты отправил подручного к компаньону дяди. Слава деве Марии, его пузатая галера ещё не успела отплыть от пристани.
Но и тех позиций, что видели горожане при разгрузке, хватило чтобы в Тане поднялся ажиотаж. И такой, что консул, Андрео Дзено пригласил его на семейный ужин. Удивительная прозорливость, учитывая, что пять богатейших семейств города, впечатлённые «китайским» кораблём, сделали аналогичное предложение несколькими часами ранее. Завтра устрою показ и торги, там на всех хватит.
Ящики полны ароматных духов. Жидкие и твердые мыла, нежные крема, позолоченные безделушки из гипса и дерева, шарики и стаканы из стекла и… Девяносто пудов котлов и прочей посуды из чугуна, по сравнению с которым генуэзские и китайские — жалкие поделки, а ещё ... окна с прозрачным словно утренная роса стеклом.
Нет, консулу отказывать не стоит. Cacio è sano; se vien di scarsa mano![ii] Дзено древний род. И пусть его семья не такая влиятельная, как моя, и давно не вхожа в Большой Совет, но всё же прадед консула, Раньеро был дожем, а самому Андрео покровительствует нынешний дож за его заслуги. В Тане он царь и бог, а мне нужны здесь крепкие позиции и ссуды.
Мал говорит, что водоход князя может тянуть три тысячи пудов! Немногим меньше Galere da mercato[iii]. Хорошо! Очень хорошо! Не буду больше ломать голову, как вести жмых винограда и чёрный песок. А новый список товара, что велел купить, князь не уступает старому. Две убористые страницы, где указан не только объём, но и приоритет. Лоренце раз за разом перечитывал список. Молодые рабы, медь, олово, ртуть. Всё это понятно, но зачем Мстиславу по пять сотен пудов водорослей и морской соли, да не меньше осетра и кефали? А ещё князь прислал шесть десятков пустых бочек и велит готовить в масле жирную скумбрию, сельдь и султанку. Дева Мария, но где взять столько оливкового масла? Стой… Лоренце, где твоя голова? На новый товар ты легко обменяешь не только масло, но многое, многое другое. Венецианская Тана всего одна десятая от общей торговли Азака, а я знаю кого заслать к конкурентам.
Лоренцо потёр ладони. После ужина с консулом он непременно пойдёт к Джулиано. Этот прохвост не упустит своего, а его свинец и олово отправится в более подходящее место.
Утром, кошмар повторился. На этот раз здоровяк окатил его холодной водой.
— Figlio di puttana! Опять!
— Вставай ужо, — беззлобно пробурчал Тихоня. — Плыть надобно за околицу града.
— Куда? Зачем? Что вы опять выдумали?
Лоренце заметил и Олеся. Парень вцепился в деревянный тубус с двумя печатями мертвой хваткой и смотрел на него как на врага народа.
— Пришла тебе посылка. Но… Прохор велел вскрывать сие только в нашем присутствии, да не в городе. О-о-о. Да тебе, как я погляжу, совсем худо, — Тихоня протянул итальянцу ковш с мутноватой водицей и плавающими в ней кусочками льда.
— Захватил по случаю. Пей! Рассол сие добрый. Из кислой капусты. Верное средство опосля вина али браги. Ужо поверь.
— Точно?
Любопытство пересилило, и Лоренце, приведя прежде себя в чувства, оправился на пристань. Поплыли они почему в верх по течению Дона, а дойдя до колючих зарослей, потянулись по едва заметной тропке, курто забирающей наверх. Ругаясь нехорошими словами на то и дело ухмыляющегося Тихоню, итальянец тяжело дышал, пыхтел, плевался, но всё же тащился на крутую горку, время от время прихлебывая воды из фляги.
На самой вершине холма мальчишка, шедший впереди, остановился. Воровато оглянувшись, развернулся и, достав из ларца лист бумаги, поставил корявую подпись, после, аналогичную операцию проделал Тихоня.
— Как это понимать?
— А тебе понимать и не треба ничего. Ставь подпись, что о зрительной трубе никому сказывать не станешь.
— Зрительная труба?
Тихоня махнул рукой и передал письмо с описанием. Лоренцо бегло пробежал описание. Мстислав не очень хорошо писал по латыни, но отличные рисунки и иконки говорили куда больше текста. Открыв продолговатую изукрашенную коробку из красного дерева, Лоренце извлек бронзовую трубу с чернёными контурами дивных рыб и осьминогов. Поднёс к глазу. Какая то муть. Нет, похоже не так. Перевернул трубу узким концом к глазу и навёл на город и едва не выронил трубу из рук.
— Uffa! Non
