или наткнувшись на какую-нибудь гнилую лозу. Но боялся он уже тоже вяло, Вячеслав слишком устал. Надо только немного передохнуть – и снова идти…
– Ну парень, кажется, это судьба. Опять мы здесь, и опять я тебя нашёл.
Хорошо знакомый бас Танкиста прозвучал прямо над головой, но доносился словно издалека, будто говорил пришелец из иного мира.
***
Когда они вернулись в Каменногорск, Вячеслав так и не смог отделаться от ощущения, что всё вокруг ненастоящее, а он плывёт сквозь густой кисель. И единственная настоящая реальность вокруг – это мёртвый город, одиночество и необходимость встать и идти. Остальные защитники приняли небольшую заторможенность Вячеслава как откат после боя и физической перегрузки во время эвакуации. Даже Паула с её опытом, кажется, не сообразила, что у названного брата творится не на поверхности, а в глубине. Точно его состояние понял один Радомир, но решил по каким-то своим причинам смолчать.
В школе царило ощущение праздника, пусть никаких каникул по случаю Нового года и не планировалось. Всё равно эти два дня считались необычными и волшебными. Ну а для десятого класса – особенно волшебными, ведь многим из них в этом году родители впервые разрешили встречать новогоднюю ночь отдельно и самостоятельно. Вячеславу с трудом удавалось выносить их счастливый вид. Из него сочилась ярость, которую с трудом удавалось сдерживать. Все эти люди – фальшивка, весь их мир – фальшивка, один большой и блестящий обман. И расплачиваются за это почему-то защитники. Вячеслав.
«Ударный-два, поддержка-один, прикройте Веру».
«Ракетная атака!»
«Паула, чистое небо».
«Прикройте Веру, ей одной не по зубам».
«Катапультируюсь!»
Это он умер, это он попал в капкан. Если не сегодня, то завтра или послезавтра. И самое паршивое, что он всё равно пойдёт в бой. Сам и добровольно. Нет, не из-за этих вот, кто веселится вокруг. Есть Паула, есть Радомир. Оля, Булат, Камиль, Вера, Денис. Седоусый капитан, который благодарил их после первого в жизни боя. Молоденький парнишка на носилках из той бригады, которую они спасли возле завода – белый и бледный от боли, но счастливый, ведь они победили. Все они пойдут, а ради них и Вячеслав, потому что кто-то обязан прикрывать им спину. Ну а то, что одноклассники так странно смотрят ему вслед… плевать. Пусть смотрят. Сейчас он был способен на всё что угодно: дать кому-нибудь в морду, ограбить банк, напиться и натворить глупостей.
А ещё он устал от тусклых зимних сумерек, от постоянных туч или блёклого, выцветшего зимнего неба, даже не голубого, устал от мокрой жижи солнца на горизонте. Как умирающий от голода грезит о еде, так и Вячеслав сейчас тосковал по другому свету, другому солнцу, другому небу. По бледной прозрачности весны, когда весь мир заливается румянцем. По сочной и пышной яркости июльского полудня, по грозовым облакам и пронзительному фиолетовому свечению перед тем, как сверкнёт молния. Надо было всем этим наслаждаться, пока он мог, надо было запомнить все мгновения до единого. Что из этого он успеет увидеть снова, до того как в очередной раз компьютер или пилот сообразят слишком поздно, чтобы успеть катапультироваться?
Последней каплей стал Роман, который подошёл на перемене:
– Ты чего такой хмурый?
– Забыл принять таблетки для счастья.
– Бывает. Слушай, у тебя как с планами на послезавтра?
– В смысле?
– Не тормози, сегодня двадцать девятое. Тут квартира образовалась пустая, мы там собираемся отмечать. Сами по себе, без родителей. Присоединяйся…
Ярость, которую он испытывал всё утро, и так уже готовилась излиться в одно мгновение, и Роман, конечно, помог.
– Роза сама за себя не могла попросить? Что, я слепой и не вижу, как она сейчас в нашу сторону смотрит? А потом уже от неё будет намёк насчёт Паулы? Ты как бы ни при чём? Антон тоже в деле участвует? Вам всем троим, кажется, уже намекали, что вы на фиг не нужны? Могу повторить открытым текстом.
Невольно сказал он это, постепенно повышая тон, так что услышала и Роза, и несколько одноклассников поблизости. Когда у Вячеслава закончился воздух, наступила невольная пауза и на мгновение повисла полная тишина. Роман смотрел на Вячеслава будто бы сквозь него, не видя. Он не сразу собрался с ответом, а когда смог, голос звучат тихо и приглушенно.
– Слава, ты соображаешь, что сейчас… Да как ты смеешь?!
– Но если считаешь иначе, то наберись смелости. Подойди и попроси сам. Оба подошли и попросили, а не прячьтесь друг за друга.
– Мальчики, – в разговор вклинилась Паула, непонятно как оказавшаяся рядом. – Не надо ссориться, ладно? Хватит. Если так хочется поскандалить, идите на улицу, а не здесь.
Ярость продолжала бежать по жилам электрическим током, в первый раз после возвращения из мёртвого Питера Вячеслав ощутил себя живым. Вихрем он обернулся к Пауле:
– Тебе же известно, что это правда…
– Пилот Корсак, прекратить истерику.
Вячеслав открыл уже рот продолжить и наехать уже на Паулу… и закрыл. Сказано было ровно с теми же интонациями и ровно в такой же ситуации, как он тогда останавливал Паулу. Вячеслав мгновенно задавил в себе уже начавшую вырываться из горла фразу, щёки полыхнули краской стыда. Зато Роман, стоявший близко и единственный слышавший слова девушки, выглядел теперь словно проглотил жабу. Молча он отошёл, что-то резко сказал Розе, которая дёрнулась было в его сторону спросить, и до конца уроков старался держаться один, ни с кем не разговаривая. И от этого Вячеславу стало стыдно ещё сильнее. Неписаное, но от этого не менее жёсткое
