нем ходят безобразные истории, в которых он предстает личностью бессердечной и даже кровожадной. Справедливости ради я должен отметить, что его отец имел репутацию не лучше, и вполне возможно, что некоторые преступления, приписываемые последнему сеньеру замка, были совершены его отцом или другим предком в те времена, когда они держали ответ только перед судом своего круга. И тем не менее окрестные жители не поняли бы меня, откажи я ему в услуге. От привычек многовековой вассальной зависимости за каких-то два — три поколения не избавиться.
Карета въезжает во двор. Судя по всему, уходу за садами в поместье первостепенного значения не придают. Граф, запахнувшийся в багрово-красный халат, который слишком велик для его иссохшего тела, ожидает меня на крыльце; он опирается на трость, стоит со склоненной головой и сгорбившись. Остатки его длинных белых волос развеваются по ветру. Боже мой, какое жалкое зрелище! Уже лет двадцать, как я не видел его так близко. Как можно было так неприлично постареть? Вот по крайней мере одно преступление, которое ему можно инкриминировать! И речи быть не может, чтобы я здесь оставался! Решено: забираю автомат, везу его в мастерскую и сразу же усаживаюсь за работу над ним, даже если потрачу ночь. Тщательно отремонтировать, и механизм проработает еще тридцать лет. Мне не хочется числить в своей клиентуре это привидение дольше, чем необходимо.
— Следуйте за мной, — хрипло произносит он, лишь только я ступаю на гравий. Он даже не поднял головы, заговорив со мной; но, возможно, он просто уже не в состоянии. Тон задан, и меня он скорее устраивает — я не больше него горю желанием обмениваться любезностями. Теперь, когда я обнаружил, как он старчески убог, его просьба о срочном ремонте автомата кажется еще более нелепой, даже бредовой. Мне не стоило соглашаться приезжать. Однако теперь слишком поздно поворачивать назад. Поторопимся! Перешагивая через ступеньки, я поднимаюсь по лестнице, ведущей к крыльцу. Граф меня не дожидается. Он с трудом идет впереди по своему огромному холлу, на каждом шагу опираясь обеими руками на трость. Пола его халата тянется за ним шлейфом, собирая пыль. Я иду вслед за ним, стараясь держаться на расстоянии, но граф движется так медленно, что мне приходится через каждую пару шагов останавливаться, чтобы не натолкнуться на него или не влететь в остатки его запаха. Это место — отражение своего владельца. Тусклая серая штукатурка стен вся в трещинах. В зале отдаются шаги, пахнет пылью и сыростью. Под массивной деревянной лестницей наверх, поднимающейся последовательно вдоль всех четырех стен холла, находится самая обыкновенная дверь. Она выходит в мрачный коридор, миновав который мы попадаем в просторную гостиную, купающуюся в мягком свете. Многочисленные высокие окна выходят на пологий луг, который уводит к большому, окаймленному деревьями пруду. Вид очень приятный, и я совершенно удивлен. Я готовился войти в сумрачные залы, загроможденные старьем, где стены покрыты пыльными гобеленами, потрескавшимися портретами сеньеров при оружии, или охотничьими трофеями — как тот, где меня встретили. Тыльная часть замка несомненно подверглась серьезной реконструкции в нынешнем столетии, и скорее всего — по инициативе нынешнего владельца. Через окна я разглядываю внешние стены из кирпича цвета лосося, как в этих современных замках, которые, более не претендуя на то, чтобы выдержать осаду, заходят с карты комфорта и изысканности. Стало быть, в жизни графа как-то настал момент, когда он взялся приспособить свою обитель к нашей эпохе. Довольно трудно поверить, что когда-то по его жилам текла толика чуткости.
Эта гостиная не перестает удивлять меня своей сдержанной элегантностью и осовремененностью. Обстановка тщательно подобрана и распределена по залу, несомненно, это работа декоратора из метрополии. Граф беспокойно суетится у окон. Он до сих пор не поднял трясущейся головы. Думается, он предпочел бы не знакомить меня со своими интерьерами: для него, должно быть, невыносимо вот так раскрываться. Подобные ему люди даже на закате сил стремятся к тому, чтобы их побаивались. Справа от него я обнаруживаю пресловутый автомат, установленный на столике рядом с птичьей клеткой и внушительным глобусом. Я подхожу к предмету. Старик, с которым я до сих пор не встречался взглядом, внезапно снова приходит в движение и быстро делает несколько исчезающе крохотных шажков вокруг столика, словно надеясь отгородить меня от автомата. Все так, как я и подумал: бедолага больше не дружит с головой. Он спешно вызывает меня к своему автомату, а потом мешает мне работать. Я вмешиваюсь и вопреки его причудам добираюсь до изделия, за которым пришел. Это совсем маленькая девочка, почти младенец, стоящая на кончике одной ноги. На ней платьице и ночной колпак. Меня начинает инстинктивно трясти, и причина мне известна: в детстве я насмотрелся, как эти куклы крутятся сами собой, и они немного пугали меня своими глазами, в которых мне чудилось сплошное коварство. Моему отцу пришлось в начале его карьеры изготовить штук шесть — семь таких игрушек для богатых детей, прежде чем его дни заполнились разнообразными часами и будильниками; а затем, после его кончины, и мои дни. Время и пыль с годами взяли верх над шестеренками этого механизма. Кто же в этом замке решился однажды приобрести его? Невозможно представить, чтобы такой безделушкой, которая к тому же не сочетается с остальным убранством, увлекся сам граф в расцвете сил. Но сейчас я не удивлюсь, если в своем помраченном состоянии он испытывал к ней трогательную привязанность.
До сих пор мне не приходилось вскрывать какого-либо из этих автоматов, но я не тревожусь, механизм не должен быть слишком сложным. Мне придется разобрать его полностью, чтобы почистить и опять поставить на место зубчатку за зубчаткой. Возможно и так, что придется заменить ту или иную деталь. «Ваш набор инструментов! Где вы оставили свои инструменты?» Только сейчас граф замечает, что я пришел с пустыми руками. На мгновение я встретился с ним взглядом и немного испугался, потому что вместо ожидавшейся безучастности передо мной яростная решимость. Я чувствую, что мы недалеки от ссоры. Он трижды подряд стучит концом трости о пол, словно дает пристрелочные залпы. Граф явно очень расстроен тем, что я пришел без своего снаряжения. Я делаю вид, что не замечаю его раздражения, и пытаюсь повернуть маленький ключ в замке музыкальной шкатулки. Его тут же заклинивает. Значит, уже придется как минимум менять пружину. Я предупреждаю об этом своего беспокойного клиента.
— Расскажите моему камердинеру, где найти пружину в вашей мастерской. Он немедленно вернется в ваш магазин, чтобы собрать все необходимые для ремонта
