Я спросила, как оно называется — чтобы понять хоть, по какому фильму написан сценарий. На что Настасья снова сделала удивленные глаза и сказала:
— Просто Королевство. Зачем его еще как-то называть? Оно одно у нас.
В общем, выяснилось следующее: по легенде, места, где мы жили, никому не подчинялись и в состав каких-либо государственных образований не входили. Каждая деревня, каждый город были автономны. А вот где-то за лесом было настоящее человеческое королевство. Еще были леса эльфов, горы гномов и поля троллей. Я точно в долбанном фэнтези.
Честно говоря, стало даже как-то грустно: я ведь почти свыклась с мыслью об амнезии, почти приняла этих людей как родных. А тут выходит, что всё было ложью — и даже мои проснувшиеся материнские чувства… С другой стороны я испытала облегчение: ведь это значит, что я могу вернуть свою прежнюю жизнь, как только разберусь, как отсюда сбежать. Но что-то во всей этой истории меня тревожило. Что-то не складывалось.
Серьёзный взгляд Настасьи.
Искренние эмоции Маруси.
Дети, отчасти похожие на отца, а отчасти — на меня, какой я выгляжу сейчас.
Непонятный фокус Гришки, благодаря которому посуда стала чистой.
Я подошла к реке и вгляделась в своё отражение. Я по-прежнему видела полную женщину средних лет, но теперь замечала и кое-что еще. Совершенно другой овал лица, более острый подбородок, другой лоб, другая фигура. И дело ведь не только в полноте. У меня на самом деле намного более узкий таз и плечи, чем я вижу в отражении. И, кажется, я стала гораздо выше. А глаза… В мутном зеркале, в полутьме избы, да в растрепанных чувствах я не разглядела, а вот сейчас видела ясно: мои глаза больше не зеленые — они голубые!
Так что, пора признать очевидное: там, в отражении, вовсе не я. Это действительно не моё тело. И тут на меня накатило такое спокойствие.
— Настя, — задумчиво спросила я, — а магия тут есть?
Магия, как и ожидалось, была. Только не здесь, не в нашей деревне, а где-то далеко. Простым людям это всё было так же недоступно, как бомжу Порш Кайен. Интересно… Значит, Настасья не в курсе фокусов Гришки? И от отца тот скрывается… Надо бы его расспросить.
Я была неестественно спокойна. Когда у меня были две основные версии происходящего — спектакль и амнезия — причем, обе находили периодически то или иное подтверждение, я психовала, поскольку картинка никак не складывалась. С одной стороны, не отпускало ощущение, что все окружающие действительно воспринимают меня как человека, которого знают давно. А с другой — я-то помнила, что это — не моя жизнь, а значит и знать меня они не могут. Это противоречие дезориентировало, выводило из себя. И вот теперь, когда обе версии объединились в одну — стало легче. Паззл наконец-то сложился. Местные действительно знали меня — вернее, не меня, а ту женщину, чьей жизнью я по каким-то причинам сейчас живу. Никакой амнезии, никакого похищения не было — я просто оказалось в чужом теле и в чужом… мире? Конечно, есть вероятность, что насчет эльфов и волшебства Настасья меня разыгрывает, но, насколько я её успела изучить, она — не тот человек, что будет издеваться над потерявшей память женщиной. Да и Гришкины фокусы — это же из-за них, ну и еще из-за упоминания эльфов, мне вообще пришла на ум мысль про магию. Так что я действительно в фэнтези, но только это не спектакль, как подозревала я, а реальность. Незнакомая и непонятная, но не менее реальная от этого.
Что же со мной произошло, почему я теперь — не я? Это какое-то наказание мне за грехи от высших сил? Или у меня тут какая-то миссия, которую я должна выполнить, и тогда меня вернут домой? Или я умерла и переродилась? Но реинкарнация по буддизму означает перерождение в младенца, а не во взрослую женщину. О таком я вообще ни в одной религии или философском течении не слышала. А по философии у меня всегда было «отлично», как и по прочим гуманитарным предметам, которые у нас в гимназии изучались углубленно. Лично я сама придерживалась всегда агностицизма: мы не можем знать, каков мир на самом деле, нам доступны только крохи, только отголоски объективной реальности, которые мы пытаемся систематизировать, чтобы составить внятную картину мира. Но это не значит, что я отрицала научные знания или верила во всё подряд — нет, я уже говорила, что я — дитё 21 века, и верю только в то, что имеет неопровержимые доказательства. Да, согласно агностицизму, возможно всё, а если что-то кажется нам невозможным — то мы просто не знаем того, что позволило бы этому невозможному стать возможным. Так что, существование фэнтезийного мира и моё странное в него перемещение — при наличии веских доказательств — я вполне могла принять как действительность. Но верить, к примеру, в существование экстрасенсов в мире, где за доказательство паранормальных способностей предлагают миллион долларов, который до сих пор никем не получен — абсурд, с моей точки зрения. Хотя… возможно, настоящие экстрасенсы не хотят светиться, и могут и без этой премии неплохо заработать. Но пока их существование не нашло подтверждения, можно было лишь допускать саму эту возможность, не более. Так я рассуждала, застирывая рукав Марусиной рубашки, которым она неосторожно залезла в плошку с вареньем.
Да, после рассказа Настасьи и спасения скатерти, мы вернулись к стирке. А что делать-то, работа не ждёт. Другой мир или тот же самый, есть в нём магия или нет, я это или не я, а белье должно быть постирано. Хорошо хоть, что эта однообразная механическая работа позволяла спокойно обдумывать ситуацию. Дожили, Владислава! Меня уже радует, что я занимаюсь грязным ручным трудом!
И всё же, по какой причине это со мной произошло? И главное — что мне делать? Чего я хочу, я знаю точно — я хочу вернуть свою жизнь. А вот как это сделать… Если здесь есть магия, волшебство — то, наверняка, должны быть и способы вернуть меня обратно. Но стоя у печи в деревне и стирая в реке грязные пеленки, я об этих способах вряд ли узнаю. Хорошо бы мне найти какого-то сильного мага, который мог бы мне помочь. Раз это не моё тело, не мои дети и не мой муж, я ведь и не обязана с ними возиться, верно? Нужно раздобыть денег и отправиться на поиски мага. С другой стороны, а вдруг это реально какой-то квест, который я должна пройти именно здесь, в деревне? Вдруг меня специально закинули именно сюда, и единственная возможность вернуться — это сделать то, что от меня требуется, чем бы это ни было? Да, плохо ничего не понимать. Но сейчас уже появилась хоть какая-то ясность, и я могу хотя бы понять, в каком направлении копать.
Значит, решено. Сперва узнаю всю доступную информацию здесь, а уже потом, исходя из неё, буду строить дальнейшие планы.
После обеда я попросила Гриньку снова очистить посуду. Он испуганно огляделся, но, увидев, что в доме мы одни, успокоился и согласно кивнул. Снова как-то странно пошевелил пальцами — и вся посуда стала такой, какой была до использования. Чудеса!
— Слушай, — пришла мне в голову одна блестящая идея, — а с подгузниками ты так можешь?
Гришка непонимающе посмотрел на меня. Вздохнув, я прошла к хнычущему Андрейке, который, судя по запаху, как раз успел сходить в сложенную в несколько раз пеленку, которая тут заменяла памперс. Распеленав ребенка, я поняла, что не ошиблась в своих подозрениях, и указала глазами Грише на использованный самодельный подгузник. Парень поморщился, но пошевелил пальцами — и ткань «подгузника» засияла чистотой.
В порыве благодарности, я расцеловала парнишку в обе щеки.
— Гришка, спасибо тебе! Да ты просто клад! — не могла я сдержать эмоций: всё-таки стирка грязных пеленок была не самым приятным занятием.
— Гри-и-ишенька, а можно тебя попросить каждый день их чистить, а? А то я так устаю, а тебе же это ничего не стоит? Мы отцу ничего не расскажем!
Гришка как-то удивленно и растерянно поглядел на меня, но всё же кивнул. Получив согласие, я снова кинулась его обнимать, на что он неловко вывернулся из моих рук, и пробасил:
— Ма, ну ты чего, а? Давно бы уже сказала, я ж только рад помочь.
