глупости укажут. Здесь магия реально существует и маги обходятся без всяких волшебных палочек.
Теперь вопрос лишь в том, а что я могу более-менее достоверно вспомнить из книг конца восемнадцатого или начала девятнадцатого века. Мне хотя бы приблизительно сюжет знать, остальное так и так самому придётся писать.
Зачастую наша память, кроме двух — трёх главных героев больше никого не подсказывает, а уж про диалоги и прочие моменты можно и вовсе не спрашивать.
К моему удивлению, напряжённо работающий мозг выдал мне сразу два варианта.
"Свадьба Бальзаминова" и "Собака на сене".
Потом я вспомнил ещё пару вариантов — "Горе от ума" и "Ревизор".
Но почти сразу я эти два произведения отверг. Может у их авторов что-то и наболело, отчего им захотелось вдруг покритиковать власть, но у меня-то этого и в помине нет.
Так что ни к чему мне лаять на Солнце. Оно от этого шума раньше не взойдёт.
Не стоит думать обо мне слишком хорошо. Никакую из перечисленных книг я в оригинале не читал, а вот фильмы и театральные постановки по ним смотрел, и не раз.
Зачастую это было в цирковых гостиницах, где в ненастную погоду порой не знаешь, чем себя занять, вот и пялишься в телевизор, найдя там что-нибудь не особо раздражающее.
К моему удивлению оба выбранных мной фильма я помнил довольно хорошо, за что отдельная благодарность гениальным киноактёрам, блистательно сыгравшим в них свои роли.
Поколебавшись в выборе, я решил начать с Лопе де Вега. Эта комедия отлично зайдёт аристократам, да и второстепенных героев я в ней помню побольше.
Там один Караченцев с его серенадой чего только стоит. Даже мне, клоуну, завидно, как он спел. Сколько раз смотрю, столько и смеюсь. Шикарный комедийный номер!
Так. А вот теперь мне предстоит изложить пересказ фильма, и сделать это так, чтобы комедия осталась не просто комедией, а, по возможности, стала ещё смешней.
Впрочем, я уже не первый раз веселюсь и шакалю в этом мире, одним понятным мне образом, насмехаясь над привычными для аборигенов вещами и понятиями. Зачастую веселю только сам себя.
Признаться, изначально я хотел ограничиться чисто шуточками уровня ковёрного. Да, обычного ковёрного клоуна, который сам постоянно спотыкается, ставит подножки другим и одевает им вёдра на голову.
Но осмотревшись, понял, что шутить можно глубже и тоньше.
Что-то мне удалось показать на первых же поединках.
Затем настал черёд моды и косметики.
В личных достижениях у меня заметно укоротившиеся подолы, уже давно не скрывающие колен, и не меньше пары сотен латентных шлюх, которые выдали себя, моментально среагировав на соответствующую боевую раскраску одной из них.
Я даже позволил себе слегка пошутить над администрацией Академии, а потом и вовсе с самой богиней позабавился.
К сожалению, ценителей столь тонкого и своеобразного юмора в этом мире не нашлось.
Тут народ простой. Они готовы смеяться на выставленный палец и трескучую фразу, после того, как ты кого-то из них унизил, а то и сам попал в неловкое положение.
Но позволять смеяться над собой мне пока никак нельзя. Виной тому предыдущая репутация Ларри. Тут оступись раз — другой и вернёшь себе обратно положение всеми чморимого "ботаника".
Так что, сам себя пока развлекаю, как могу.
— А что это ты тут делаешь? — сбил Федр мне весь писательский настрой, когда я, старательно выведя заголовок, задрал глаза в потолок, выискивая там потоки вдохновения.
— Оперу пишу, — сердито рыкнул я в ответ.
— Хм… — ошалело глянул на меня приятель, — А про кого?
— "Опер сказал про всех писать", — хотел я было ответить старой шуткой моего мира, но тут же понял, что в очередной раз окажусь непонятым.
Однако, в каждой шутке есть доля шутки. Даже в не озвученной.
Ляпнуть-то про оперу я ляпнул, а ведь действительно — Лопе де Вега был драматургом и писал он вовсе не книги, а пьесы для своего профессионального коммерческого театра, с которым разъезжал по всей стране.
В каком-то смысле, он мой коллега. Такой же бродячий артист, как и я в совсем в недавнем прошлом.
Странно, но эта мысль меня вдохновила, и я, перестав волноваться, довольно уверенно начал писать, и что характерно, уже не книгу, а пьесу. Иногда я притормаживал, мысленно проговаривая диалоги, сопровождая свою беззвучную речь пассами рук.
Краем глаза я успел заметить, как Федр, какое-то время понаблюдав за мной, вышел из зала, тихонечко прикрыв за собой дверь.
Угрызения совести меня не мучают. Если разобраться, я даже не пьесу великого драматурга пробую сплагиатить, а всего лишь пытаюсь передать содержание того, что видел на телеэкране. То есть этакий совсем другой продукт, из которого я постараюсь сделать что-то совсем своё, поскольку помню комедию с пятого на десятое, и то, кусками.
Впрочем, Лопе де Вега не привыкать. Сам великий Шекспир не постеснялся у него тиснуть сюжет для пьесы "Ромео и Джульетта". И он был не единственным, кого вдохновила драма Лопе де Вега "Кастельвины и Монтесы".
Федр вернулся в наш зал лишь через пару часов. Он выразительно шмякнул на подставку ещё парящий чайник, и молча подтолкнул в мою сторону тарелку с парой бутербродов.
Если что, это я научил его их делать. Одного он не признаёт — никак не хочет сыр и окорок резать тоньше, да и на зелени экономит.
— Не расскажешь, как с отцом поговорил? — спросил Федр, разливая местный аналог чая, состоящий из набора трав, листьев и ягод, заваренных крутым кипятком.
— С налогами всё нормально, а вот пошлину за новое купеческое звание ему придётся заплатить, — ответил я, едва прожевавшись, — Не по его нынешнему званию такие суммы. Так что я ему завтра ещё сто золотых повезу.
— Пятьдесят золотых с меня, — твёрдо сказал приятель, решительным движением руки отметая мои возражения, — Без тебя и твоего отца я бы никогда таких денег не увидел.
Вот в этом весь Федр. Он может минут пятнадцать — двадцать идти пешком под моросящим дождём, чтобы не тратить серебрушку — другую на извозчика, но как только дело доходит до наших с ним интересов, он участвует в общих расходах, даже не рассуждая.
— Как скажешь, — не стал я спорить, заранее зная, что это бесполезно.
Федр упрямый, когда надо.
— Я узнал, кто из студентов будет у тебя в двух следующих боях соперниками. Интересно?
— Угу, —
