пройдет».
Я раскрыл веер и помахал им, обдувая себя воздухом.
Продолжал разглядывать Жасмина.
«Измажь его кровью свое лицо!» — скомандовал Ордош.
«Зачем?»
«Делай, дубина! Сейчас не время спорить!»
Его крик заставил меня вздрогнуть. И отогнал тошноту.
«Я ннне хочу!»
«Чего ты не хочешь?! Жить не хочешь?! Быстро делай, что я говорю! Немедленно! Ты должен выглядеть таким же красавцем, как и этот толстобрюхий. Если через пять секунд не будешь похож на покойника, то ты им, дубина, станешь! Шевелись!!!»
Я наклонился и макнул ладонь в лужу, что образовалась на диване около лица Жасмина. Перчатка на моей руке, еще секунду назад белоснежная, сменила цвет.
«Лицо!»
Я провел влажной перчаткой по лбу, носу, щеке. А потом мое тело вдруг обмякло. Я повалился на пол кареты, ударившись головой о мягкое сидение дивана.
Мелькнула мысль о том, что я потерял сознание.
Но почему тогда продолжаю видеть украшенную бисером туфлю Жасмина?
Я попробовал сдвинуться с места, но не смог.
«Лежи спокойно», — сказал Ордош.
«Я не могу пошевелиться!»
«Конечно, не можешь. Я парализовал наше тело заклинанием».
«Что ты сделал? Зачем?»
«Сейчас поймешь, дубина. Если останемся живы, не забудь поблагодарить меня за это».
Я хотел ответить ему ругательством, но не успел. Кто-то резко распахнул дверь кареты. Того, кто это сделал я не видел: обзор мне загораживала нарядная туфля. Услышал фразу на незнакомом языке. А потом мою голень пронзила боль.
И я закричал; мысленно, потому что мое горло не могло сейчас издавать звуки.
«Что это?!»
«Терпи, дубина. Мне так же больно, как и тебе».
Снова короткое предложение из непонятных слов. Краем глаза я заметил движение, почувствовал, как с меня снимают украшения: цепочку, кольца, последовала новая вспышка боли, когда сорвали серьги.
Примерно минуту я продолжал слышать неразборчивые голоса и шорохи. А потом наступила тишина, которую изредка нарушало лишь фырканье лошадей.
«Похоже, все», — сказал Ордош.
«Что, все?»
«Ушли. Нам повезло».
«Повезло? — возмутился я. — Ничего себе везение! Жасмина убили! Нам проткнули ногу и порвали уши!»
«Я и говорю: повезло. Наше тело удачно упало. Тот, кто проверял, живы мы или нет, поленился и вонзил нам нож всего лишь в голень. А должен был — в сердце. Хотя… живой человек и укол в ногу не перенес бы так спокойно, как мы».
«И что теперь делать?»
«Ждать. Мы не сможем двигаться еще минуты три. А пока…».
По животу пробежали мурашки. И еще раз.
«Что это было?» — спросил я.
«Убрал с живота твои художества. И нанес на кожу нормальную руну».
«Лучше бы ногу залечил. Больно».
«Руна важнее, дубина, — сказал Ордош. — Сейчас испробуем ее».
Знакомое теплое прикосновение.
«Кто-то опять умер?»
«Совсем другое дело! — сказал колдун. — Всего одной жизни хватает, чтобы заполнить наш резервуар полностью! Теперь можно и подлечиться».
Боль в ноге исчезла.
«Ты используешь магию? А почему я не чувствую… этот, как его, источник? — спросил я. — Я могу создавать заклинания?»
«Нет, Сигей, — сказал Ордош. — Похоже, мы с тобой теперь будем дополнять друг друга. Ты у нас заведуешь телом. А магия досталась только мне».
«Почему?»
«Вопрос не по адресу. Думаю, это не смогут тебе объяснить даже те криворукие, кто запихнул нас двоих в одно тело. Придется нам с тобой приспосабливаться друг к другу».
«Это как?»
«Чего ты ждешь от новой жизни? Чем хочешь заниматься? Что тебе может доставить удовольствие?»
«Не знаю. Сотню лет просидел взаперти, — сказал я. — Наверное, хочу каких-нибудь приключений. А ты?»
«А мне приключений хватило еще в прошлой жизни. С удовольствием сидел бы теперь в башне и читал книги».
«В моей памяти ты найдешь их предостаточно».
«Я это уже понял, — сказал колдун. — И даже приступил к их прочтению. В ближайшие годы буду присутствовать в твоей голове, но заниматься своими делами. Постараюсь не препятствовать твоим развлечениям. Но, если ты не хочешь снова оказаться запертым в башню, тебе нужно срочно убираться из кареты».
«Почему?»
«Дорога, по которой мы ехали, оживленная. Очень скоро появятся желающие тебе помочь: вытереть сопли и отправить к женушке. А там тебя снова ждет удобная собачья конура. Пожалуй, мы не станем дожидаться, когда действие моего заклинания закончится само. Сейчас я его сниму. Но запомни, дубина, ты в этом мире никто. И прав у тебя не больше, чем у комнатной собачонки. Ни одна живая душа не будет воспринимать тебя всерьез, пока ты не докажешь, что достоин этого».
Я сидел на каменном бортике фонтана и неторопливо доедал уже подсохшую корку хлеба. Ее мне дала женщина, на телеге которой я приехал в город Залесск — столицу одноименного герцогства.
Перед женщиной мне вновь пришлось изображать блондинку. Рассказал жалобную историю о том, что потерялся, и попросил доставить в город, где меня якобы дожидаются опекуны и воспитатели.
Выглядел я жалко: без косметики (ее пришлось смыть вместе с высохшей кровью), одет явно с чужого плеча. Свою испачканную одежду я сменил. Эту рубаху, рукава которой мне коротки, и бриджи я нашел среди разбросанных по дороге вокруг кареты вещей нашего свадебного каравана. А вот туфли, больше похожие на комнатные тапки, оставались прежними: не обнаружил ни одной пары обуви своего размера. Ордош заставил меня осмотреть даже обувь мертвецов; к моему облегчению, размер сапог у всех мертвых женщин оказался меньше моего. В сумку я затолкал еще парочку рубах и колготок, белье и какие-то бумаги. Ни денег, ни драгоценностей не обнаружил. То ли не там искал, то ли нападавшие унесли их с собой.
Добрая женщина порывалась доставить меня точно по адресу, но я уговорил высадить мою персону в паре кварталов от этой площади, сказав, что увидел знакомые места. Женщина согласилась, но лишь потому, что где-то неподалеку располагался рынок, куда она ехала за своей супругой, торговавшей там чуть ли не с самого рассвета.
Я откусывал маленькие кусочки хлеба и с интересом разглядывал окружавшие площадь здания. Пока я не заметил в городе построек, где насчитал бы больше трех этажей. На окраине, до самой стены, дома были деревянные. Здесь же, в «ремесленной» части города, как назвала эти кварталы моя провожатая, я видел в основном постройки из кирпича. Фасады зданий выглядели однотипно, без особых «красивостей». Нижние этажи занимали магазины. Они завлекали покупателей незамысловатыми вывесками, большую часть надписей на которых я даже смог прочесть.
«Принца пытались обучить грамоте, — объяснил Ордош, который в последние часы предпочитал отмалчиваться. — Толку для него от этих уроков оказалось мало.
