Когда первый, второй и третий голод оказываются утолёнными, Наташка, движимая долгом, сползает с постели и идёт на кухню.
— Ты же голодный! — в ужасе восклицает она.
— Да, — подтверждаю я, — тобой невозможно насытиться.
— Ну, раз мной невозможно, — лукаво улыбается она, — попробуй насытиться голубцами. Пошли, я тебя буду насыщать.
Вставать неохота, лом просто, но она же старалась и готовила, поэтому я поднимаюсь, натягиваю футболку и шорты и ползу в свою просторную кухню. Ну и, как говорится, аппетит приходит во время еды, я, оказывается есть хочу, просто ужас как.
— Дай мне… — чуть задумываюсь я, — ещё два, пожалуйста.
— Ого, а ты не лопнешь?
— Ну, не лопнул же, дожидаясь встречи с тобой…
— Балбес, — смеётся она. — На вот, ешь.
— Ты тоже садись, — говорю я. — Семейный ужин не может проходить в индивидуальном порядке.
— Так то семейный, а у нас семья ещё не зарегистрирована.
— Зарегистрируем, — пожимаю я плечами. — Разве от этого что-то изменится? Ты станешь нежнее или сговорчивее?
В прихожей раздаётся звонок.
— Мы кого-то ждём? — спрашиваю я.
— Нет, вроде, — мотает она головой.
Я встаю и иду в прихожую. Наталья идёт за мной. По идее, если кто-то приходит, ребята из дежурки делают звонок и спрашивают, можно ли пустить того или другого. Но сейчас они не звонили, а кто-то позвонил сразу в дверь.
— Кто там? — спрашиваю я.
Сначала повисает пауза, а потом женский голос отзывается:
— Марина.
— Я так и думала, — кивает Наташка. — Это соседка. Марина, мы с ней подружились. Ходим в гости друг к другу.
Да? Прямо подружились? Ну, ладно, это хорошо, в принципе… Наверное…
Я открываю дверь. Сначала чуть-чуть, а потом, убедившись, что с этой Мариной никого нет, распахиваю полностью.
— Ой, здрасте, — смущённо улыбается она. — Я ваша соседка с пятого этажа. А вы только приехали, да? Ещё, наверное и отдохнуть не успели?
— Здравствуйте, — киваю я. — Прошу прощения за домашнюю одежду. Я не знал, что у нас сегодня гости.
— Да что вы, — машет руками Марина. — Ничего страшного. Я вообще, на минутку. Просто хотела Наташу проведать. Я думала вы завтра прилетаете. Я Марина.
— А я Егор. Очень приятно.
— И мне очень приятно, — улыбается она. — Я знаю, что вы Егор.
— Вы композитор? — уточняю я.
— Я? — удивляется она. — Нет, я так не думаю.
— А другие люди? — усмехаюсь я. — Как думают они?
— Другие люди думают, что я бухгалтер с «Большевички», снявший квартиру в Доме композиторов.
— Ах, вот оно в чём дело, — киваю я. — Да вы проходите-проходите, пожалуйста.
— Пойдёмте на кухню, а? — предлагает Наташка. — Там и еда, и выпить за встречу тоже можно. Егор ром привёз.
— Колоссаль! — оценивает эту новость соседка. — Как там говорят, венсеремос что ли?
— Вроде в Чили так говорят, — улыбается моя невеста.
Мы идём на кухню и, отказывающаяся поначалу Марина, рубает Наташкины голубцы так, что за ушами трещит.
На вид ей между двадцатью пятью и тридцатью годами. Волосы до плеч, тёмно-русые, скорее даже пепельные. Она стройная и спортивная. Глядит прямо, немного дерзко. Обручального кольца нет. Симпатичная, но не красивая.
— Егор, расскажите про Кубу, пожалуйста, — берёт меня в оборот гостья. — Там ведь круглый год тепло?
Я, усмехаюсь:
— Ну, да. Довольно тепло. Хотите туда съездить?
— Я бы с удовольствием, — усмехается она, да не берут пока. А как там живут наши русские? Там ведь много нашего брата?
— Много, да… — пожимаю я плечами. — Там идёт стройка, открываются предприятия и всё такое. Вот наши специалисты и оказывают помощь. Кто чем может. Ну и, опять же, борьба с врагами революции. У них прямо на острове есть американская база, между прочим. Так что, как вы и сказали, венсеремос.
— Понятно. А женщины?
— И женщины есть, — говорю я. — Туда же многие люди семьями едут.
— Нет, — смеётся Марина. — Женщины есть, это понятно. Я хотела спросить, кубинские девушки, говорят, настоящие красавицы, да?
— Пламенные борцы за свободу и независимость, — отвечаю я. — Но мне больше нравятся советские красавицы,
— Или одна красавица? — подмигивает она.
— Или одна, — соглашаюсь я.
— То есть, пока точно не знаешь, да? — по-детски прихватывает она и по-мужски грубо смеётся.
Я бросаю на Наташку недоумённый взгляд, но она этого не замечает и смотрит на свою подругу… не с восхищением, конечно, но, пожалуй, с большим уважением. Интересная эта Марина. Странная немного.
— Ну а что, может рому попробуем? — предлагает она. — С сигарой. Как настоящие пираты.
— Интересная фантазия, — усмехаюсь я. — Сейчас принесу. Прости, что сам не предложил.
Кажется, незаметно мы перешли на «ты». Я встаю из-за стола и выхожу из кухни. Иду в гостиную, превращённую в сувенирный склад. В это время начинает звонить телефон. Бросаю взгляд на настенные часы и снимаю трубку. Звонок частый, похожий на межгород.
— Алло…
— Егор, привет! — раздаётся тревожный голос Ларисы Дружкиной
— Привет, — отвечаю я удивлённо. — Ты чего не спишь? У вас же ночь-полночь. Что-то случилось?
— Да, — вздыхает она и начинает плакать.
У меня сердце обрывается.
— Лариса, погоди, ты что! Скажи толком, что случилось?
— Случилось… Гену арестовали…
4. Хорошо, что ты приехал
Это ещё что такое? Какой ещё арест? Печёнкин что ли куражится опять? О себе решил напомнить?
— За что арестовали? Ларис, погоди, не плачь, пожалуйста. Давай всё по порядку расскажи. Когда, кто, что?
— Да, я не знаю, — всхлипывает она. — Я так растерялась, идиотка самая настоящая, что даже ничего не спросила…
— Когда это произошло? — спрашиваю я.
— Вот только что! Пять минут назад! Нас к новой АТС подключили и теперь можно по коду звонить стало. Они уехали и я сразу тебя набрала.
— Молодец, это ты правильно сделала, — хвалю её я. — То есть, к вам домой пришли посреди ночи?
— Да.
— Они в форме были?
— Нет, в штатском все…
— Сколько человек?
— Трое…
— Что сказали, как представились?
— Они ему в нос бумагу сунули и корочки. Он же не спал ещё.
— Не спал? А что делал?
— Ну… он выпивши был немного…
Понятно…
— А он не дебоширил?
— Да нет, сказал, что честнее, чем он, на свете нет никого. И скрывать ему нечего. И что готов хоть перед Брежневым это повторить, хоть перед товарищем Сталиным.
— Ты Печёнкину не звонила? — спрашиваю я.
— Я же от него уволилась, сейчас в стройтресте работаю, там зарплата выше, и начальник нормальный.
— Ах, вот как, ну ясно. Понятно. Ларис, ну ты не переживай раньше времени, я думаю, это недоразумение какое-то. Сейчас попробую разобраться.
Поговорив с ней, начинаю набирать номер Печёнкина. Восемь, три, восемь… Раздаются гудки, один, второй, третий… Спит. Может быть ещё и бухой. Тогда из пушки не разбудишь. Я уже собираюсь повесить трубку, как на том конце раздаётся раздражённое «Алло».
— Глеб Антонович, приветствую. Это Брагин.
— Бл*дь! Егор, ты ох**л там в своей Москве⁈ Твою мать! Забыл опять сколько времени у меня?
— Можно подумать я вам каждую ночь звоню. Глеб Антоныч, утихомирьтесь. Скажите лучше, что это вы там с Рыбкиным удумали?
— С каким в п**ду Рыбкиным⁈ Мне хоть с Птичкиным, хоть с Зайкиным! До утра не мог потерпеть⁈
— Рыбкин Геннадий Аркадьевич. Капитан. Участковый. За что приняли? Ввалились ночью и выволокли, как в тридцать седьмом. Можете пояснить?
Он задумывается.
— Это тот что ли, которому моя секретутка целых три звезды накинула? И что с ним?
— Вот вы мне и скажите, пожалуйста, что с ним. На каком основании задержан, что вменяется и всё такое. Можете объяснить?
— Ты из ума выжил, Брагин? Я-то откуда знаю? Думаешь, я всех лично брать езжу? Набедокурил небось твой Рыбкин-Птичкин. Утром позвони, попробую по старой дружбе разузнать, так и быть. И больше не трезвонь по ночам. Ты меня понял?
