— Конечно. Чем больше бюрократии, тем меньше дела.
— С этим трудно спорить, — согласился секретарь, — но все же именно обсуждения помогают избежать ошибок и прийти к правильному решению.
— Да я разве против? Собирайте!
— Что будем сокращать в первую очередь? — поинтересовался удовлетворенный моим ответом чиновник.
— Ремонт парусных кораблей, — не задумываясь, ответил я. — По крайней мере, самых ветхих из них.
— Но отчего? — изумился Головнин. — Разве в следующем году не будет практических плаваний?
— Если к нам пожалует англо-французский флот, то вряд ли.
— Боже правый, но откуда такие вести… Неужели война с нами — дело решенное и нет никакой надежды?
— Надеяться, дорогой Александр Васильевич, надо на лучшее, а готовиться к худшему. Поэтому тратить ресурсы будем только на действительно важные вещи. И если и будем исправлять и строить, то прежде всего паровые суда.
— Протолкнуть это решение будет непросто. Воспротивятся многие заслуженные адмиралы.
— А кто сказал, что мне интересно их мнение? И вообще, ты навел меня на одну замечательную мысль. Надо предложить этим старым пенькам письменно изложить свое мнение по поводу развития флота, где они черным по белому напишут о преимуществах белоснежных парусов над коптящими машинами. А когда придут англичане и те же самые люди станут утверждать, что мы не сможем с ними драться по причине недостатка пароходов, у меня появится блестящая возможность изгнать ретроградов со службы, невзирая на прошлые заслуги!
— Вы наживете себе этим множество врагов, — тихо заметил секретарь.
— Это последнее, что меня беспокоит. Давай лучше подумаем, как мы можем увеличить количество современных кораблей. Где их можно купить? В Пруссии, в Голландии, или, быть может, в Америке…
— Я не столь сведущ в этом вопросе, но смею полагать, что лучше всего в Англии. Там будет и дешевле, и быстрее. Более того, мы там их и заказываем.
— Что, прости? Заказываем? То есть прямо сейчас?
— Конечно! Два паровых корвета «Витязь» и «Воин» [2]. Первый платеж уже прошел, соответственно, их скоро заложат. Остальные средства испрошены в казначействе, так что…
— И много средств? — постарался спросить как можно безразличнее, хотя внутри все клокотало от ярости.
— По триста двадцать тысяч серебром за единицу. Еще некоторые суммы понадобятся на оснастку и вооружение. О полной стоимости лучше справиться в соответствующем департаменте.
— Да что тут вообще творится! — не выдержав, заорал я. — Мы с часу на час ждем объявления войны с Англией и заказываем у нее корабли? Позвольте спросить: для чего? У них и так флот огромный, зачем его еще субсидировать! Кто, черт возьми, это вообще придумал⁈
— Вы! — с трудом выдавил из себя испуганный чиновник.
— Что⁈
— Вы… ваше императорское высочество…
— Твою ж маман! — выдавил из себя с безукоризненным французским проносом. — Совсем забыл… А ты, сударь мой, какого лешего не напомнил?
— Тоже запамятовал, — дипломатично отозвался секретарь.
— Ладно. Прошу прощения. Сорвался…
— Ничего страшного, — кротко отозвался Головнин, очевидно воображая себя христианским мучеником, с трудом избегшим гнева Нерона.
— Сколько уже заплатили?
— По пятьдесят тысяч серебром.
— Чудно! Что ж, плохая новость состоит в том, что мы подарили противнику сто тыщь! Хорошая, что у нас осталось еще полмиллиона, которые можно потратить с большим толком.
— На покупку паровых кораблей?
— И это тоже.
— В таком случае, осмелюсь предложить корабли, принадлежащие Пруссии.
— У нее есть флот?
— Нет. Но пытались завести. Купили два недурных паровых фрегата и еще кое-что… Однако, англичане отказались признавать их флаг и объявили, что в случае выхода в море поступят с ними, как с пиратами.
— Даже так? А когда это случилось?
— Этой весной. А летом, насколько мне известно, корабли должны были быть проданы с аукциона… ваше императорское высочество, вы действительно ничего не помните?
— Нет…
— В таком случае…
— Послушай меня. Понимаю, что мое поведение вызывает, по меньшей мере, недоумение, но…
— Слушаю вас.
— Если ты хоть словом, хоть жестом кому-нибудь об этом обмолвишься, придет конец сразу двум людям.
— Двум?
— Один я, а другой ты. Причем тебе будет хуже. Великого князя в сумасшедший дом не отправят, а вот чрезмерно осведомленного чиновника… ты понимаешь?
— Конечно, — с трудом сглотнул не ожидавший подобного Головнин.
— Вот и славно.
— Но вокруг вас всегда много народа…
— Будешь подсказывать. Незаметно и деликатно.
— А что, если государь пришлет к вам лейб-медика?
— Ничего страшного. Мандт ко мне вряд ли теперь сунется, а с Арендтом как-нибудь договоримся. Так я могу на тебя надеяться?
— Полностью!
— Отлично. А по Пруссии мысль здравая. Надо бы навестить… кто там у меня, дед?
— Дядя. Фридрих Вильгельм IV. Старший брат вашей августейшей матушки. Александры Федоровны.
— Да, точно. Теперь вспомнил. Ладно, бог с ними, с родственниками. Лучше напомни, кто заведует строительством канонерок?
— Контр-адмирал фон Шанц.
— Вызови его. И пусть прихватит самых толковых инженеров, разбирающихся в винтовых пароходах и прочих технических новинках. Нам будет, о чем потолковать.
Йохан Эбергард фон Шанц, которого в России все звали Иваном Ивановичем, оказался суровым пятидесятилетним мужчиной с выразительным скуластым лицом и аккуратными усами, чем сразу же купил мое расположение. Дело в том, что доставшиеся от владельца тела бакенбарды успели мне порядком поднадоесть. Что тут поделаешь, не люблю излишние заросли на лице.
Его сопровождал подпоручик корпуса корабельных инженеров Аристарх Алексеевич Иващенко. На вид ему было около тридцати. Строевые офицеры в таком возрасте, как правило, достигают уже чина капитан-лейтенанта, а то и выше, но инженеры — известные парии флота.
Судя по всему, раньше судьба не сводила его со столь высокими особами, как великий князь Константин, а потому кораблестроитель слегка нервничал. В отличие от спокойного как удав фон Шанца.
— Добрый день, господа, — как можно радушнее поприветствовал я их, крепко пожав им руки, чем явно поразил никак не ожидавшего подобной чести Иващенко. — Располагайтесь, где вам будет удобно. Разговор предстоит долгий.
— Буду счастлив быть полезным вашему императорскому высочеству, — с достоинством наклонил голову адмирал.
— Я тоже, — подал голос инженер, но тут же сконфуженно замолчал.
— Давайте без чинов.
— Как вам будет угодно, — на лицах гостей появилось нечто вроде облегчения.
— Итак, господа. Насколько понимаю, именно вы занимаетесь постройкой гребных канонерских лодок для Балтийского флота?
— Так точно!
— Так вот, приказываю вам все работы в этом направлении прекратить!
— Но почему? — вскинулся кораблестроитель, в то время как адмирал оставался невозмутим.
— Хороший вопрос, Аристарх Алексеевич. Скажите, что вам известно о наших отношениях с Францией и Англией?
— Э… — растерялся Иващенко.
— Ну-ну, смелее.
— Кажется, в Лондоне и Париже недовольны погромом турок и… право же, я совсем не разбираюсь в политике.
— Не принижайте себя. Вы все прекрасно понимаете. Итак, отношения между нашими державами настолько плохи, что уже следующим летом ожидается прибытие на Балтику вражеских эскадр.
— В каких силах? — впервые подал голос фон Шанц.
— По меньшей мере, вдвое превышающих наши. Причем, как вы, вероятно, и сами понимаете, значительное количество этих судов будут паровыми. Как полагаете, есть у нашего флота шанс противостоять им в открытом сражении?
— Ваше императорское высочество позволит мне быть откровенным?
— Иван Иванович, я же просил, без чинов! Что касается вашего вопроса, отвечу так. Не только позволяю, но и настаиваю. Более того, не жду ничего иного, как бы нелицеприятно ни звучало то, что вы мне сообщите!
