грустно добавила Тень. — Люди — воистину глупые создания.
— Но я не совсем понимаю. Как вообще они могут пойти и против семьи? — В такие моменты мне кажется, что Рами уж чересчур наивна. — Разве семья это не всё, что у нас есть?
— Разумеется, не всё. — ответил я и постучал пальцем по своей груди. — Эго. Личность. «Я». Всё то, что Мама и Тень описывают, как нечто плохое, на самом деле может быть оказаться полезным. Эгоизм делает нас решительнее, упрямство — целеустремленнее, а коварство — изобретательнее. Наша гордость заставляет нас становиться лучше. Да вообще любой недостаток можно обернуть во благо, а благо — в недостаток.
— Вот, видишь, как я и говорила. — развела руками Мама. — Они могут оправдать любую глупость.
Но меня уже понесло и остановиться было не так просто.
— Не у всех людей есть место, которое они могли бы назвать домом. Не у всех у нас есть те, кого мы могли бы назвать семьей. Не все мы окружены друзьями и близкими. Но, тем не менее, мы не чувствуем себя из-за этого неполноценными, даже оставаясь в одиночестве среди толпы тех, кто счастлив. У нас есть наше эго. Оно подпитывает наши сердца и заставляет нас встречать новый день, преисполнившись решимости…
Рами вдохновенно ахнула, а Мама поспешила прервать мою тираду:
— Как хорошо, что мы уже пришли! Как раз вовремя! — она обернулась ко мне, услышав, что я набрал в лёгкие воздуха для продолжения монолога. — Для тебя же будет лучше, если ты не будешь дурить Рами голову извращенным представлением о людях. Поиграешься с ней и уйдёшь, а она так и будет думать, что все люди такие же, как и ты. Я точно знаю. Не похож ты на тех, кто берет на себя ответственность…
Не знаю, на что она там намекает, но я решил, что пора заткнуться. Мама недовольно помотала головой и тяжело вздохнула.
— …всё-таки нет в тебе такого стержня, как у него. — сказала Мама, разочарованно. — Мой Муж наверняка бы не остановился, даже если бы его попросили.
— Да кто же он такой? — спросил я, не скрывая раздражения в голосе. — Я только и слышу о том, какой он великий.
Мы оказались на платформе, которая представляла собой вершину лестницы. Одного взгляда вниз мне хватило для того, чтобы понять — мы находимся очень высоко. Гораздо выше, чем то место, где находилась «моя» комната.
Мама положила руку на большие двери, представляющие собой два монолитных куска гигантского дерева, отшлифованных до состояния, когда древесина стала похожа на мрамор. Что-то зеленое вырвалось из руки Мамы и растворилось в этой двери, после чего массивная древесина пришла в движение, медленно открываясь со скрипом и стоном внутрь, обнажая затхлую тёмную залу, из которой пахло чем-то сладким, как будто внутри что-то сгнило. Поставив руки на пояс, Мама размеренным шагом вошла внутрь помещения.
— Все описывают его по-разному… — Мама хлопнула в ладоши и под потолком комнаты начали загораться янтарные сгустки, в каждом из которых что-то тускло светилось. — Похоже, что Тень так и не научилась убираться. Ах, меня не было всего несколько месяцев, ты могла хотя бы одежду не разбрасывать?!
— Что поделать, за меня это всегда делали слуги. — голос Тени был наполнен меланхолией. — По крайней мере, я разложила всё по кучкам.
— Вернее, по горкам. — заметил я, оглядывая захламлённую комнату, покрытую слоем пыли. Рами вбежала в одну из горок, прорываясь через одежду. Похоже, она что-то ищет.
Из-за оранжевого света, который заливал всё вокруг, создавалось впечатление, что помещение словно застыло на старой фотографии. Ну или на фотографии с фильтром-сепией, что придавало этому месту болезненный вид.
— Не придирайся к мелочам. — отмахнулась Тень. — За меня этим всегда занимались слуги. Откуда мне знать, как убираться? Да и вообще, у меня много других талантов…
— Вот только они все связаны с войной и управлением, а вот домохозяйка из тебя никакая. — ответила Мама. — Поэтому он от тебя и ушёл.
— Эй, он и от тебя ушёл тоже. — незамедлительно ответила Тень. — И не стоит всё оправдывать политикой, мы обе знаем, куда показывает его жизненный компас…
Мама и Тень сделали глубокий вдох и в один голос печально продолжили:
— …туда, где другие бабы.
— Олег, сдайся. — сказала Рами, выныривая из стопки одежды в человеческой форме. Она нацепила на себя светлое платье, испещренное красными узорами в виде ломаных линий, обрамляющих подол юбки. Оно либо было белым раньше и испачкалось, валяясь здесь в грязи, либо белым и остается и сейчас, но оранжевый цвет комнаты не позволяет видеть его таким, каким платье является. Дай Рами соломенную широкополую шляпу и она будет точь-в-точь простая деревенская девушка из глубинки. Правда была одна проблема — одежда явно была ей великовата, причем во всех направлениях, из-за чего Рами пришлось придерживать платье, чтобы не волочить его по полу. — Любые вопросы про Папу обычно так и заканчиваются. Мама садится вон на тот трон и вспоминает, как ей было с ним хорошо, говоря сама с собой. Вернее я так думала, пока не узнала, что её Тень — живая.
— Как грубо… — отвлеклась Тень. — А я ведь обращалась с тобой, как с родной дочерью!
— Ну извини. — ответила Рами не глядя. — Получается, мне тебя называть Второй Мамой?
Тень издала какие-то несуразные звуки, похожие на восторженный визг. Не понятно, нравится ей это, или нет.
— Не подыгрывай ей. — вмешалась Мама, переводя задумчивый взгляд на дочь. — Платье я тебе дарю. Уверена, что ты сможешь его подшить под себя. Я подарю тебе что угодно, только пусть я никогда больше подобного ни от тебя, ни от остальных не услышу, иначе у вас таким темпом и Третья и Четвертая Мама появится…
— Хе-хе, мы могли бы и навестить нескольких «Мам» — с усмешкой продолжила Тень. — Даже не зная наверняка, можно предположить, с кем он ещё…
— Эй, то, что я тебя терплю ещё не значит, что я хочу якшаться с другими его…
Мама запнулась, пытаясь подобрать слово, которое не ранило бы её чувств, ведь она с «другими» сейчас в той же категории. Пришло время очередного культурного заражения.
— …его бывшими.
— Звучит не очень, но пусть будет так. — ответила Мама. — Могу только предположить, что это слово значит, но сразу отмечу, что я — не «бывшая», со мной он не расставался.
— Он ни с кем не расстается. — усмехнулась Тень. — Просто берет и уходит куда-то, когда приходит время.
Я действительно начал уставать от всего происходящего. День и так выдался насыщенным, поэтому женские
