class="p1">Наши кровати были расположены не так далеко друг от друга и при желании могли сдвигаться вместе, образуя эдакий аэродром… или нет, скорее траходром. Потому мы с Оей имели удовольствие лично созерцать подпрыгивающие в такт движениям небольшие груди Морико Сэки-сан, которая не стеснялась сопроводить эти движения звуками.
- Твоя подруга очень выразительно звучит – говорю я и Оя – обхватывает голову руками. Я обнимаю ее сзади, чувствуя, как напрягается мое мужское естество, которое с похмелья тоже чувствует необходимость в духовной близости. Хоть куда-нибудь. Здесь Теория Кудряшова гласит, что в результате похмелья организм решает, что он на грани выживания и ему срочно необходимо передать свои гены – последний шанс, так сказать. Ласто чансо.
- Отстань – бурчит Оя: - мне плохо.
- Так я как раз помочь – аргументирую я, проводя рукой по внутренней стороне бедра и чувствуя шелковистую кожу офицера полиции: - после коитуса у тебя выделятся природные обезболивающие и тебе станет легче. Проверенное средство.
- Правда? – вяло спрашивает Оя: - а если меня стошнит?
- А мы начнем медленно и печально – уверяю ее я, убеждаясь, что Оя Три Проповеди уже достаточно мокрая … там. Что, несомненно, хороший признак. Что бы там не говорили, но отсутствие секса в течение длительного периода – вовсе не означает что человек как дорвется до секса – так сразу ого-го! Неа. Как правильно сказала вчера вечером Морико-сан – скорее все мхом зарастет. Навыки теряются, а сам организм начинается задаваться ненужными вопросами, вроде – а зачем дальше жить, если мы свои гены никуда не несем и не пора ли уже свет тушить и энергию экономить. Так что я радуюсь тому, что у офицера местного кэйсацусё – все работает как надо. Значит организм не забыл что и для чего и умирать не собирается, а собирается размножаться. Ну… как говаривал поручик Ржевский в ответ на вопрос «поручик, нравятся ли вам дети» - «Дети – фу. Но сам процесс…»
- О… - говорит Оя и зарывается лицом в подушку. С соседней кровати на нас бросает лукавый взгляд ее подружка. У нее видать похмелья в принципе не бывает. Она перестает прыгать на Нобу-сенпае и медленно вращает тазом, сидя на нем и наслаждаясь.
- Доброе утро, сенпай! – говорит она и ее голос звучит как-то по-особенному низко и глухо, напоминая о том, что прямо сейчас в Морико-сан находится приличная такая часть Нобу-сенпая, а он человек немаленький совершенно везде. В том числе и там.
- Ммм… - нечленораздельно отвечает ей Оя, уткнувшись лицом в подушку: - ммм!
- Она желает и вам доброго утра – перевожу я, продолжая свои движения внутри Ои и полагая своим долгом – поддержать непринужденную беседу. Но, честно говоря – это стоит мне изрядных усилий. Мы, мужчины устроены так, что можем хорошо делать что-то одно. Туннельное зрение и сосредоточение на цели. А ультимативной целью любого мужчины как раз и является размножение, так что с точки зрения моего организма я сейчас глупостью маюсь, мне надо заткнуться и погрузиться в процесс, а не болтать с соседней кроватью. Вон, Нобу-сенпай молчаливо исполняет свой долг, а не болтает языком.
- Оя! У меня идея! – наклоняет голову подружка, останавливая свои и движения на моем сенпае: - а давай поменяемся? Как думаешь? Нобу-сан просто жеребец и …
- Нет! – выкрикивает Оя, подняв голову от подушки: - Нет! И … Ооооууууу…. Нет. Не надо… никаких обменов… ооуууу… гайдзинка проклятая!
- Мы… должны … уважать… - говорю я, двигаясь в ускоряющем темпе и теряя нить диалога: - аа… о чем это я?
- Ну-ка – ворчит откуда-то снизу Нобу-сенпай и скидывает с себя пискнувшую от неожиданности Морико-сан. Она рядом с ним совсем миниатюрная и зрелище того, как человек-гора легко поднимает в воздух девушку и бросает ее на кровать рядом с собой, возвышается над ней и разводит ее ноги в сторону. Морико издает какой-то звук, нечто среднее между восхищенным «Вау!» и удивленным «Ой!».
- Меньше слов – больше дела, малой – бросает мне Нобу и наваливается на пискнувшую Морико.
- И как он ее не раздавил до сих пор – задаюсь я вопросом: - прямо Красавица и Чудовище… разница в размерах и …
- Поменьше … отвлекайся… Оууу… - выдыхает Оя Три Проповеди: - слушайся своего… сенпая!
Через некоторое время, пролетевшее за попытками оккупировать душ и отклонением предложения Морико-сан «помыться всем вместе», ожиданием девушек в лобби отеля и последующей walk of shame на улицу – мы сидим в кафе.
Это добрый знак – если вы заканчиваете пятничный вечер – завтраком (или скорее обедом) в кафе. Потому что бывают прецеденты, когда девушка и минуты рядом с вами после вчерашнего не может вытерпеть и стремительно растворяется в воздухе, не оставив даже номера телефона. А ты потом сиди и гадай, то ли ты все испортил, то ли у нее что случилось. Роняет самооценку, да. В свое время Фрэйзер в «Золотой Ветви» установил границы между Дневной моралью и Ночной моралью. И если Ночной Дозор разрешает все это прелюбодеяние, укрывая лица и позволяя вакханалии и прочие вещи, на которые сложно решится днем, то Дневной – безжалостно освещает все морщинки и трещинки, все недостатки и оплошности, заставляя задаваться вопросом – зачем все это было? Плюсуем сюда похмелье и чувство стыда – вуаля, получаем отрицательный результат, который автоматически переносится на партнера.
- Спасибо за проведенный вечер – говорит Морико-сан. Морико-сан днем и Морико-сан ночью – это огромная разница. Глядя на нее, свеженькую и полную энергии, как-то не верится, что эта самая девушка буквально минут сорок назад скакала на моем сенпае словно ковбой через прерию, стонала под его весом и называла его и себя таким словами, что я лично нашел парочку новых ругательств и синонимов слова «шлюха» и «кобель». Да и некоторые позиции были … весьма интересными, но повторить я точно не смогу, по крайней мере не с Оей, им на руку была разница в размерах и весе, Нобу мог ее на руках носить и не уставать совсем. Кстати, да, я много узнал про своего сенпая.
- Всегда пожалуйста – кивает Нобу, пододвигая к себе кофе: - ты вот этому шкету спасибо скажи. Его заслуга.
- Правда? – в глазах у стажера прыгают чертики: - тогда спасибо тебе,
