окружающему миру, когда на его землях вдруг появился и расцвёл Санкт-Петербург. Город стал новым смыслом его жизни. Как может, он и о городе заботится, и о его жителях. К примеру, в Блокаду он отдал очень много сил, Ленинград выстоял не только мужеством жителей, но и самоотверженностью Исаака Даниловича, хотя потом ему пришлось платить по счетам. Но подобные случаи редкость, обычно он старается силу не применять, хватает тысячелетнего опыта и знаний подправить линию событий чисто человеческими методами. Недавно… недавно ему пришлось рисковать опять, и тоже ради города, отводя одну по-настоящему серьёзную неприятность. В итоге появился ты.
– Вы так меня уговариваете? Я сейчас разрыдаюсь, какой он хороший человек, то есть джинн, и совершу ритуальное сэппуку. Или лучше сбегу, как полагается, в другой мир?
– Я уточняю ситуацию. К тому же можешь попробовать уйти – у тебя всё равно не получится. Так я продолжу. Когда ты появился, Исаак Данилович в принципе мог тебя вызвать на поединок и убить сразу. Но да, он не любит убивать детей, на моей памяти ему всегда удавалось сводить дело к эмиграции. Что поделаешь, в дни его молодости людей было мало, и каждый выживший подросток считался ценностью. Добавь то, что зона поединка на какое-то время для джинна становится недоступна. Причём чем сильнее противники – тем шире участок и тем дольше срок. А для Исаака Даниловича покинуть любой кусок Питера – как вырвать кусок собственной души. Так вот, ты ушёл, и на этом твоя история в нашем мире должна была закончиться. Реальность в этом случае подстраивается сама, для всех ты или уехал, или погиб… Не имеет значения. Но у тебя неожиданно остался какой-то якорь, некая вещь, которая держит тебя в нашем мире. Не знаю, как это возможно. Но именно это нечто и притянуло тебя обратно. При этом в другом мире ты стал намного сильнее, а ведь наши поединки – это в первую очередь поединки силы воли, решимости. Сейчас ты по способностям равен своему противнику.
– Вам так нужно, чтобы я спихнул этого вашего Исаака Даниловича и занял его место? – Вячеслав мрачно посмотрел на гостью.
– Вообще-то, мне как раз хочется наоборот. Его я давно знаю, а тебя первый раз вижу. Вдобавок я живу не очень далеко, а на хранителя города ты, уж прости, не тянешь. Бардак начнётся знатный. Исаак Данилович сдался, пустил всё на самотёк. Да, поединок он, скорее всего, выиграет. У него всё-таки опыт, даже я против него выйти бы не рискнула. Только для него это всё равно поражение, он тогда потеряет Питер практически навсегда, а это медленное угасание от тоски. В случае вашего поединка он не станет сопротивляться. Поэтому я и вмешалась. Для начала я на какое-то время притушила часть твоих воспоминаний, потому что и в новом мире у тебя тоже появился якорь, который тянет тебя уже туда.
Вячеслав открыл рот… и закрыл. В голове поселилась пустота, словно он позабыл нечто важное. Но и это ощущение стремительно пропадало. Он что-то забыл… а про что он забыл?
– Обещаю, это на время и всего лишь для того, чтобы тебя ничего не отвлекало от поисков. Ищи второй якорь, пойми, что тебя держит здесь. А когда найдёшь, определись – какой именно мир ты готов покинуть и какой из этих двух якорей готов обрубить. Я хочу, чтобы ты в этот раз выбрал, точно понимая, что и как выбираешь. Тогда этот выбор станет для тебя окончательным. А теперь прощай.
Не произнося больше ни слова, Анна Геннадьевна вышла из комнаты. Через несколько секунд входная дверь клацнула захлопнувшимся замком, а стол словно сам собой вместо середины комнаты оказался на положенном месте.
***
После ухода гостьи Вячеслав сначала вымыл чашки, только потом вернулся в комнату. Искать якорь? А кто это? Или что? Родители? Он посмотрел на фотографию на столе в рамке, где мать его обнимала во время поездки на какой-то курорт. Попробовал сообразить, какие он к ней испытывает чувства. Сейчас мать воспринималась как, в общем-то, не очень близкий человек, дальний родственник, с которым ты по необходимости делишь жилплощадь. Отец же воспринимался ещё более чужим. Если кого и считать семьёй, то их группу защитников в Каменногорске. И почему-то такое равнодушие к собственным родителям не вызывало ужаса или негодования, а воспринималось совершенно нормально. Здешние одноклассники? Они ему и то ближе родителей, но и они на якорь точно не тянут. И вообще, а с чего он взял, что якорь – это именно какой-то человек? Анна Геннадьевна несколько раз подчеркнула слово «нечто», врать и недоговаривать сейчас не в её интересах.
Скорее всего, это какой-то предмет. Но как его искать, думать он будет потом. Сейчас есть задача поважнее: вписаться уже в здешний мир. Судя по дате на календаре, на Перекрёстке прошло около полугода. И эти полгода Вячеслав как бы учился, общался. Если сейчас он придёт в класс, вообще ничего не зная про эти шесть месяцев – это будет выглядеть странно. Заодно изрядно осложнит жизнь, придётся отбиваться от матери, которая потащит по врачам. Впрочем, раньше он, насколько помнил, постоянно зависал в соцсетях, постил фотографии по любому чиху и переписывался с приятелями. Грубейшее нарушение правил информационной безопасности личности, зато сейчас оно будет весьма на руку.
Дольше всего пришлось вспоминать свои пароли от компьютера, телефона и планшета. Дальше Вячеслав, как при разработке очередной тактической схемы, разложил на столе цветные ручки и карандаши, а также несколько листков – перенял во время совещаний на базе защитников привычку думать на бумаге, а не в компьютере. Но, запустив планшет, решил сначала почитать новости за последние месяцы, уловить общие процессы, затем уже на их основе анализировать и строить модель своего выпавшего куска жизни. Открыв первый же новостной портал, Вячеслав чуть не выронил планшет и не сумел удержать возглас:
– Ну ни фига себе!
Оказывается, пока его не было, на Перекрёстке прошла волна новой болезни, и страна эти полгода сидела на карантине. Выходить
