И вот, благодаря то ли халатности и разгильдяйству наших дозоров, то ли военному гению Плезантона, то знаменательное и страшное утро девять июня 1863 года началось довольно таки рано и крайне для нас неприятно.
Утро только-только расцветало зарей и туманами, когда в полпятого утра пятитысячная колонна кавалеристов бригадного генерала Джона Бьюфорда переправившись через воды реки Раппахэннок, так изрядно привела в замешательство наши пикеты у брода Беверли, что кавалеристы бригадного генерала Уильяма «Ворчливого» Джонса были вынуждены броситься в атаку на северян, неодетыми и на неоседланных лошадях. Но, надо сказать, отсутствие одежды и седел не помешало нашим героям остановить федеральную бригаду. Своей отвагой они дали время нашим артиллеристам.
Артиллеристы же, в свою очередь, воспользовались этим бесценным даром и вывели на позиции несколько орудий. Вкатив на руках пушки на церковный холм, они так удачно обстреляли кавалерию Бьюфорда, что остановили федералов и дали возможность нашим силам прийти в себя.
Хочу заметить, что к этому времени опоздания вестовых и отсутствие связи между разрозненными и перемешанными с противником частями привели к параличу командования с обеих сторон. Полки, батальоны, эскадроны и рядовые были предоставлены сами себе и сражались самостоятельно в клубах пыли и дыма.
Наши орудия стояли на холме, возле церкви Святого Джеймса, а моя же бригада развернулась справа от церковного холма. Подувший ветер немного рассеял пороховой дым, и стало видно, что к холму с орудиями стройными рядами стремительно приближается федеральная кавалерия.
Красивейшее зрелище! Кони в эскадронах подобраны по мастям, знамена и вымпелы гордо реют на ветру, медь горнов золотом блестит в лучах раннего солнца, а трубы зовут в атаку, пронзительно выводя: «Настало время, чтобы каждый выполнил свой долг, долг, ДОЛГ!» И они шли выполнять свой долг. Ядра выкашивали их ряды, пули наших стрелков пели песню смерти, каждым залпом собирая свой страшный урожай, но федералы шли, шли и шли. Это был шестой Пенсильванский полк. И пусть в то время они были врагами для нас, но во все времена они были и остаются героями. Чуть правее Пенсильванцев разворачивали свои боевые порядки восьмой и девятый Нью-Йоркские полки, а также третий Индианский.
У меня по прежнему не было никаких распоряжений ни от Стюарта, ни от Ли. Осознавая, что дальнейшей наше бездействие может привести к краху, мне пришлось брать решение в свои руки. И вот тут кавалерия столкнулась с кавалерией.
После очередного залпа наших пушек я бросил легион Кобба в удар по правому флангу пенсильванцев, легион Джеффа Дэвиса обрушился на девятый Нью-Йоркский, а сам я повел два Каролинских полка в стык между восьмым и девятым Нью-Йоркскими, туда, где шел третий Индианский полк. Я был в самой гуще сражения, и я могу описать лишь то, что видел своими глазами – но, поверьте, картин ужаснее мне ранее никогда видеть не доводилось…
Кони сшибались грудь в грудь, и те, кому не посчастливилось остаться на ногах или усидеть в седле оказывались просто перемолотыми в груду костей. Несмолкающий грохот револьверной пальбы в кромешном дыму сгоревшего пороха заглушался ржанием тысяч лошадей и тысячеголосым же криком. Дым уже не клубился, он стоял стеной, затрудняя дыхание и затмевая небо. Казалось, что тьма пала на землю, а солнце, стремясь рассеять эту тьму, рвалось в атаку вместе с нами, многократно отражаясь на лезвиях сотен сабель. Да! Здесь наши клинки собрали кровавую жатву. Уилкс был прав, федералам нечего было противопоставить отточенному удару наших клинков. Десятками и сотнями падали они на землю, щедро кропя ее своей кровью. Пирс Янг в очередной раз доказал, что он является блестящим примером талантливого командира. В ярости атаки, он со своим легионом буквально опрокинул шестой Пенсильванский полк, разметав федеральную конницу в клочья. Удар его легиона был стремителен, как полет стрелы и сокрушителен точно удар топора лесоруба. Словно пушечное ядро, врезались его бойцы в стройные ряды пенсильванцев, расплескав их, казалось бы, неудержимый поток на маленькие ручейки и заводи слабого сопротивления. В смертельной толчее этой схватки было трудно разглядеть что-либо определенное. Была видна только безостановочная карусель рук, вздымающих клинки, которые сеяли смерть, пожиная кровавый урожай. Пройдя сквозь федеральную конницу, словно пушечное ядро через вирджинскую метель, Янг поддержал атаку моих каролинских полков. Совместным с Янгом натиском, мы растоптали остатки пенсильванцев, и тех немногих, из восьмого Нью-Йоркского, кто пока еще сопротивлялся. Почти незаметно рассеяли мы и третий Индианский, безжалостно уничтожая малейшие очаги сопротивления.
Видя наш успех, легион Джеффа Дэвиса усилил напор, и тут плотина сопротивления янки рухнула. Сначала единицами, а потом уже и сотнями, бросали «юнионисты» свое оружие. В бесполезной попытке скрыться отлавливали они лошадей, оставшихся без хозяев и мечущихся по полю. Но их стремление было тщетно, то тут, то там были видны картины, когда всадник в серой форме догоняет такого, же всадника, только одетого в синий мундир. Взмах саблей или револьверный выстрел, и вот противник падает, раскинув руки, а его лошадь снова мечется по полю, оставшись без наездника. Кровь текла рекой, сводя с ума и опьяняя не хуже бурбона. Это кровавое безумие продолжалась около часа. Ни что не может быть бесконечным, и вот – мы скинули последних сопротивляющихся в воду Раппахэннок. А дальше все было просто. Двигаясь по широкой дуге, мы зашли в тыл северянам, отсекли им пути к отступлению и в короткой, но кровавой получасовой схватке возле брода Беверли мы растерзали дивизию Дэвида М. Грегга, придя на помощь нашей бригаде Руни Ли. На помощь северянам торопились тысяча двести всадников из дивизии полковника Альфреда Даффе, но видимо впечатливших рассказами спасающихся бегством, они пустились в какой-то чрезвычайно долгий и сложный обходной маневр.
Кавалеристы моего доброго друга Мэтью Батлера настигли и разгромили их как раз возле брода Келли. Сэм был отмщен, и отныне никто не переубедит меня, что Всевышний не только справедлив, но и обладает чувством юмора.
Вы не поверите, джентльмены, но над всеми нашими успехами того знаменательного дня незримо реяла тень нашего Сэма. Нет, дело не в том, что он научил нас смотреть на саблю как на оружие. Дело в другом – наука сабельного боя привнесла в нашу тактику ту жесткость и решительность, которой рукопашный бой отличается от перестрелки. Расстреляв патроны, мы не пытались разорвать дистанцию – напротив, мы продолжали наступление, давая возможность перезарядить пистолеты своему второму эшелону. Мы не прекращали сражения ни на секунду, а когда дело доходило до клинков – вот тут, благодарность Сэму, мы чувствовали себя куда увереннее, нежели янки.
Страшная жесткость и решимость наших ударов сыграла свою роль, и Плезантон, получив сведения о нашей приближающейся пехоте, дал сигнал к общему отступлению федеральных сил. Сражение было окончено. Мы оставил за собой поле битвы.
Когда то давно, одержав очередную победу, французский император Наполеон I, озирая поле битвы, в гордости воскликнул: «Вот оно – солнце Аустерлица!». Я тоже мог бы гордиться солнцем станции Бренди, но вид поля, сплошь усеянного мертвыми телами в синих мундирах с вкраплениями серых, принес моему сердцу только горесть. Мы написали новую страницу в истории, но как, же больно от того, что в книге под названием «История», вместо чернил используют кровь. И горько осознавать то, что порцию этих страшных чернил для одной из кошмарных страниц предоставил именно ты.
Плезантон был хорошим командиром, но потеряв за один день больше четыре тысячи убитыми и ранеными, почти две с половиной только пленными, это еще не считая дезертиров, больше не имел возможности не то что атаковать, а даже хотя бы достойно оказать сопротивление.
Победа в самой кровавом сражении той войны открыла генералу Ли дорогу на Пенсильванию, а всем нам – к долгожданному окончанию войны. Ли, развивая наш успех, вошел на территорию Севера, где пользуясь почти полным отсутствием кавалерийской разведки у противника, смог самостоятельно выбрать место для решающего сражения. Плезантон потерял в сражении за станцию Бренди половину своего корпуса и не имел сил, не то чтобы противоборствовать, а хотя бы приостановить неудержимый напор наших войск, чтобы найти время для получения пополнений. Все это привело к тому, что двенадцатого июля 1863 года, в двухдневном яростном сражении под Йорком, силам Севера был нанесен невосполнимый урон. Окончательным же итогом этого, без всякого сомнения, эпохального сражения стало Геттисбергское послание о мире, когда господа Линкольн и Джефферсон Дэвис, встретившись в небольшом городишке Геттисберг, совместно подписали послание к нации об окончании войны и признании Конфедерации независимым государством.
