Время текло мирно, в заботах и хлопотах.
* * *
За всеми этими делами Софья едва не проглядела беспорядок в своем доме. А именно — тетку Татьяну, которая не на шутку увлеклась бравым казаком. А то что ж?
Сестрице Анне можно — а ей нельзя?
Жизнь-то проходит!
Стоит ли говорить, что чувство ее было полностью взаимно? Бравый казак также женат не был. Зазнобы у него были, не без того, а вот жены не случилось. То походы, то бои, то… самомнение.
Да-да, любить — так королеву. Разин, хоть этого тезиса и не знал, зато ему следовал. И влюбился в ответ. Алексей Алексеевич подумал.
И благословил. Только тайно и тссссс!
Вот, с тетки Анны пример возьмите! Живут же, хоть и втайне?
Протопоп Аввакум исповедовал обоих влюбленных, подумал, помялся, но пообещал, ежели чувства их до осени не остынут, обвенчать их, как урожай снимут.
Татьяна возражать не стала. Аввакума она боялась, уважала, и спорить с ним не решалась. Да с ним никто спорить не решался особо. С тех пор, как он принялся не просто стоять насмерть против всего мира, а задумываться — и менять этот мир под себя, он стал совсем другим. Да и дети у него…
Софья с радостью отмечала, что двое сыновей собираются по стопам отца, а значит, их ждет поколение воинствующих священников. Неглупых и образованных.
Все бы хорошо складывалось, но тут взбунтовалась тетка Анна.
Морозова.
Она так и жила в Дьяково, поскольку куда ее пристроить, никто решительно не знал. Замуж не выдашь — не тот возраст и не то приданное. Да и характер подкачал — не боец она, нет. Нытик…
В монастырь тоже не желает… ну пусть тогда живет. Там ли, здесь ли пригодится…
С профпригодностью не решилось, а вот с завистью…
Не учла Анна одного — что все в Дьяково были преданы Алексею Алексеевичу. И в один прекрасный вечер ему на стол просто положили письмецо.
— Анна Морозова просила в Москву отправить с нарочным, — пояснила одна из Софьиных девочек.
— Вот как? И кому же?
Письмо было адресовано Ивану Милославскому. Алексей прочитал — и едва в стену кубком не швырнул. Ну надо же!
В самых трагических выражениях Анна доносила, что Дьяково погрязло в блуде.
Царевич невенчанным живет с кухонной девкой, царевна Анна — с Ординым-Нащокиным, Татьяна блудит с казаком, а царевна Софья явно собирается совратить Ивана Морозова. Или он ее — разница невелика.
Одним словом — бордель на выезде.
И надобно быстрее забрать ее отсюда, пока она не осквернилась. А заодно и молодых царевен, коим она готова быть воспитательницей… Племянницы все ж! Авось и удастся выбить из них дурь опасную…
Каково?
Сказать, что Алексей разозлился? Это еще не те слова. Он взбеленился так, что пришлось втроем держать — удачно прибежавшей Софьей, тетками Татьяной и Анной. А потом, когда те прочитали письмо….
Софья-то восприняла его более-менее спокойно. Дело житейское, неблагодарность — это профилирующее человеческое качество. А вот обе тетушки так взбеленились, что от немедленного ощипывания под ноль Анну Морозову спасло только то, что Ванечка запер дверь — и никто не смог выйти. Пока не успокоились.
Но и пускать все на самотек уже было нельзя. Сейчас письмецо перехватить удалось, что потом будет — неизвестно. Врагов много, друзей мало, а как царь отреагирует… Пусть теперь у них есть Любава — пятая колонна в тылу врага, но ведь может и так статься, что царь сначала сделает, а потом уже подумает. Всем хорош Алексей Михайлович, но многое ему просто не объяснишь.
С Анной Морозовой надо было что-то делать. В итоге мнения поделились. Татьяна и Анна предлагали вообще либо уронить нахалку с крыши терема — либо отравить. На выбор.
Софья была сторонницей более мягкого решения проблемы. Сплавить Анну куда-нибудь в Учертанароганск, пусть сидит там и о жизни думает. Ее поддерживал Иван Морозов.
Алексей колебался, потом еще послушал все аргументы и предложил свой план.
Отправить Анну на промывание мозгов куда-нибудь в монастырь. Ах, не создана она для монастырской жизни? Вот уж не вопрос…
Приспособится. Начнет стучать на товарок настоятельнице, выбьется в лидеры, найдет себя или помрет — ее трудности. В конце концов, ее никто не заставлял пакостить.
Потом на обсуждение пригласили протопопа Аввакума. И тот, подумав, предложил свой вариант. Есть у него знакомые в Покровском женском монастыре. Милое местечко, Суздаль, от Москвы не слишком близко, но и не очень далеко, а главное, никто Анну Морозову оттуда лишний раз не выпустит. Настоятельницей там матушка Матрона, тетка очень умная и с серьезным характером. А значит…
Стоял еще вопрос — кто должен давать позволение на отправку Анны в монастырь. Но тут подумали все вместе. С одной стороны — она Морозова, хоть детей и не родила, но и домой отцу ее не возвращали, как по обычаю принято. Забыли. Некогда этим было заниматься и некому. Так что она обязана была подчиняться Ивану Морозову. На худой конец — царевичу Алексею. А значит — отправляем без лишних экивоков и оглядок.
Но сначала…
Алексей кивнул Ванечке Морозову.
— Позовешь ее сюда?
— Прямо сейчас?
— А чего тянуть?
— Тогда завтра на рассвете и отправим?
— Именно. На рассвете, с надежными людьми и сопровождающим письмом.
— Да я бы и сам съездил, — прогудел Аввакум. — Давненько я не был там, да и повидать кое-кого надобно бы…
Кандидатура сопровождающего была тут же утверждена. И Ваня отправился за теткой.
Та уже мирно спала, но подросток был неумолим. Пришлось служанкам распихать сонную госпожу, выслушать о себе много нелестного — и вручить ее с рук на руки племяннику, который, не отвечая на вопросы, провел женщину до кабинета царевича и не слишком вежливо втолкнул внутрь.
Кое в чем Анна Морозова угадала — и племянник был дико зол на нее. Ему действительно очень нравилась Софья. Умная, яркая, сильная девочка, с удивительным характером и любовью к брату. И Ваня был бы счастлив, обрати Соня на него внимание как на парня, а не как на друга. Нет, пока говорить об этом было рано, но…
Кто тебе, сплетнице гнусной, разрешил в святое грязными лапами лезть?!
* * *
Анна поняла все сразу, наткнувшись на ненавидящие взгляды, как на мечи. Занервничала, дернулась назад… куда там.
— Объяснишься, тетушка?
Царевич брезгливо, как дохлую крысу, приподнял письмо за кончик. Анна явно задергалась.
— Ты о чем, Алешенька.
— А вот об этом. Думать надо, кому и что писать!
— Не писала я! То враги подбросили!
— Конечно… и они ж тебе предложили написать, что я Соню хочу вместо Марфы за Корибута выдать?
— Не было в письме такого!
Алексей хищно улыбнулся. Ловушка была из самых простых, но Анна Морозова и так выдающимся умом не отличалась, тем более спросонок.
— А все остальное — было? Ну и какого черта, тетушка?
Аввакум благочестиво перекрестился, но царевича одергивать не спешил. Анна заметалась, бросила взгляд влево, наткнулась на двух старших царевен, покосилась вправо, но там сверкала глазами Софья, протопоп Аввакум сжимал крест с таким видом, словно собирался его вразумляюще приложить к доносчице — и женщина пошла на прорыв.
— А что я — неправду написала?! Блуд у вас тут! Разврат, Содом и Гоморра! И к геенне огненной вы все катитесь, еще и души детские невинные за собой тянете!
— Ну да, на улице-то они куда как поближе к вратам райским были, — проворчала себе под нос Софья. Протопоп положил ей руку на плечо.
— Не злись, юница. Придет твое время.
Софья бросила на него внимательный взгляд. Умный мужчина, ничего не скажешь.
— Да неужто? — Алексей Алексеевич прищурился. — с каких это пор законный брак блудом стал?
— Был бы законный — не был бы тайный…
— Иногда не все объявлять надобно, — усмехнулась царевна Анна. — Да не тебе меня и судить. Сказывали мне служанки, как ты к Воину притереться пыталась!
— И на Стенечку косилась! — рыкнула Татьяна. — Моя б воля — я бы тебе сейчас косы-то проредила, гадюке!
— А потому слушай мое решение, — царевич был спокоен. — сейчас вещи пойдешь собирать, а с рассветом уедешь в монастырь. Посидишь там, помолишься…
— Нет!!!
— А будешь упорствовать — свяжем и силой повезем. Как умом скорбную, — прогудел Аввакум.
— Батюшка, и вы! Заступитесь, нельзя же так!
Анна если и не рухнула перед Аввакумом на колени — то только потому, что была серьезная опасность получить в лоб от Софьи. Царевна сжимала кулачки так, что намерения ее были любому ясны.
— А доносить на родных да близких — лучше? Лжу писать, неблагодарностью на доброту их отвечать? — Аввакум был и сам не лучше. Его мечта тоже могла бы рухнуть из-за сварливой бабы, так как к ней относиться? Тут никакого благочиния не хватит!
