В магазин сувениров Беглов нас всё‑таки затащил. Футболки «I love NY», просто футболки с разной символикой Нью‑Йорка, мужские и женские, детские… Магниты на холодильник, десятки вариантов открыток и плакатов, сувениры в виде машинок нью‑йоркского такси, пожарные машинки, полицейские машинки с логотипом NYPD, чашки любых размеров и цветов, стаканы, кепки, ручки и карандаши, всевозможные виды подставок под посуду, сувенирные бейсбольные биты и бейсбольные мячи с логотипом нью‑йоркских бейсбольных команд, уменьшенные копии Статуи Свободы, Эмпайр Стейт Билдинг, сумки с надписью «New York»… В общем, тут было к чему прицениться, тем более что не все, как я, потратились в магазине уважаемого Моисея Соломоновича.
Беглова, оказывается, знали и здесь. Немудрено, если он уже несколько лет работает в Генеральном консульстве СССР в Нью‑Йорке, и успел как следует изучить город.
В общем, ребята и тут нашли что прикупить. И снова всё было упаковано в бумажные пакеты разных размеров – эра полиэтиленовых ещё не наступила. Да и пластиковых бутылок тоже, не успели пока загадить природу тем, что разлагается сотни лет.
Магнитики стоили от 15 до 50 центов за штуку. Я взял десять штук 25‑центовых с рельефным изображением статуи Свободы и подписью снизу «New York». Родичам вручу и знакомым раздам.
На обратном пути чисто ради любопытства уговорили Беглова не проходить мимо супермаркета на 5 авеню, куда и ввалились всей компанией. Да‑а, глаза разбегаются… А в бутики вообще заходить страшно, цены такие, что нам только оставалось нервно посмеиваться, мол, вот же буржуи зажравшиеся, на какие‑то тряпки готовы такие деньжищи выбрасывать. Хотя в огромном продуктовом отделе (скорее даже магазине) цены на некоторые продовольственные товары были вполне даже демократичными. Ну и, что уж душой кривить, ассортимент вверг некоторых моих товарищей в состояние шока. В прежних трёх городах нам такие супермаркеты не попадались, да и гулять было некогда, а тут такое изобилие… В общем, с парнями, которые за границу попали впеврые, случился культурный шок.
В 19.00 мы добрались наконец до нашего терминала аэропорта. Анатолий Григорьевич подрёмывал, положив голову на один из чемоданов, его брат читал прихваченный из Союза журнал «Физкультура и спорт».
– Зря с нами не пошли, – сказал ему Коротаев. – Тоже джинсы задёшево прикупили бы.
– Нам с Толей уже не по чину в джинсах ходить, – усмехнулся Геннадий Григорьевич и посмотрел на часы. – Так, через сорок минут регистрация. В багаж вроде никому ничего сдавать не надо, шкаф никто почему‑то не прикупил… Надоела мне эта Америка, домой хочу, к жене и детям, да и по подлёдной рыбалке соскучился.
Я тоже соскучился по Полине, по своим родным. Но Америка 1971 года, честно говоря, надоесть мне не успела. По большому счёту мы ничего и не видели кроме отелей и ринга. Да спасибо Беглову за экскурсию, хоть нафоткались, ну и прибарахлились малость. Будет чем порадовать любимых.
[1] Элайджа Мухаммад – американский общественный и религиозный деятель. Лидер расистской организации афроамериканцев «Нация ислама» в 1934–1975 годах. Под влиянием его проповедей боксёр Кассиус Клей принял ислам и взял имя Мохаммед Али.
[2]Боро – единица административного деления города Нью‑Йорк.
Глава 3
– Вот!
Я положил перед Силантьевым на стол папку.
– Что это? – спросил тот, с подозрением глядя на меня поверх очков.
– Песня.
– Я понимаю, что песня, вряд ли вы мне принесли бы рассказ или повесть, учитывая моё место работы. Что за песня, о чём?
После приземления нашего рейса в «Шереметьево» дальше все отправились кто куда. У кого каким‑то чудом осталась валюта – поехали в отделение Сбербанка на Смоленку, менять её на чеки «Внешпосылторга». Ну а я направился на репетиционную базу эстрадного симфонического оркестра Центрального телевидения и Всесоюзного радио.
Нагрянул без предупреждения. Позвонил, представившись сотрудником Министерства культуры, узнал, во сколько репетиция (если она сегодня вообще будет), а получив положительный ответ, расписание репетиций и приехал.
Юрий Васильевич принял меня в своём кабинете со всеми полагающимися почестями, даже чай организовал со свежими маковыми баранками – признался, что купил утром по пути на работу. Поинтересовался, какими судьбами я в Москве, поздравил с победой, получил в подарок магнитик. А следом я шлёпнул перед ним на стол папку.
– Песня называется «Малая земля», – сказал я, нагло откусывая от баранки добрый кусок. – Песня о смертниках, воевавших за Новороссийск, о героях, о Великой Победе. Ну и, думаю, Леониду Ильичу понравится, он как‑никак воевал в тех местах.
– Ага, Леониду Ильичу точно понравится, – понимающе протянул Силантьев, не сумев скрыть улыбки. – Ну что ж, давайте глянем, что вы тут сочинили.
Ноты я набросал сам, а вот с аранжировкой попросил помочь Дорнбуша. Он на песню особо не претендовал, в смысле исполнения её «ЭВИА‑66», слишком уж парадная она была, и даже на то, чтобы его имя, как говорится, было указано в титрах. Тем более я ему за услугу проставился ящиком коньяка, как говорится, с барского плеча.
Силантьев знакомился с песней, довольно мелодично напевая её себе под нос:
Малая земля. Кровавая заря…Яростный десант. Сердец литая твердь.Малая земля – геройская земля,Братство презиравших смерть…
Допел до конца, испытующе посмотрел на меня. Я даже немного заволновался, вдруг он где‑то уже это слышал? Хотя вроде бы песня дебютирует в 75‑м, но кто знает, вдруг Пахмутова с Добронравовым держали её в столе. Наконец Силантьев, покряхтев, высказался:
– В этом что‑то есть. А откуда у вас такие познания о той операции советского десанта?
– Книжку читал, так и называется – «Малая земля». Автор – Георгий Соколов, участник того самого десанта. А про то, что Брежнев был так же его участником, услышал от экскурсовода, когда был в Севастополе, – приврал я.
– Ясно… Кто‑то ещё её исполнял?
– Что вы, Юрий Васильевич!..
– Понял. А кого предлагаете в качестве солиста? Снова Лещенко?
– На этот раз, пожалуй, Магомаева.
– Хороший выбор, – дёрнул бровью дирижёр. – Думаю придержать её до концерта к Дню Победы, за три месяца отшлифуем. Не против?
– По‑моему, для дебюта самое то. Только было бы здорово, если бы Магомаев её пел с хором имени Александрова, а на заднем фоне на большом экране будут идти кадры хроники высадки того самого десанта. Их недавно по телевизору показывали в какой‑то передаче. Кстати, – решил я сменить скользкую тему, – у меня теперь свой дом в Свердловске…
– Вот как? Поздравляю!
– Спасибо! Так вот, вместе с домом мне достался и телефон. Я для вас заранее записал его.
Я протянул ему вырванный из блокнота листочек.
– Что ж, будем на связи, – сказал Силантьев, пряча листочек в карман.
В Свердловске меня ждала Полина. В нашем доме, где к моему появлению всё сверкало чистотой, а на столе после вопроса‑утверждения, как я, должно быть, проголодался с дороги, появились тарелка горячего борща с плавающей на маслянистой поверхности пятном сметаны, несколько зубчиков чеснока (обожаю его, хоть убей), и краюха купленного утром в ближайшей булочной «Бородинского». Опустошив тарелку, я рассыпался в похвалах борщу и потребовал добавки. А потом…. Ну да, сначала вручил подарок, а потом уже мы рухнули в постель и на ближайший час забыли обо всём на свете.
Утром Полина вспомнила, что пару дней назад ближе к вечеру около наших ворот крутились двое парней подозрительного вида, прятавшие глаза за козырьками кепок. Видела их в окно второго этажа, прячась за шторкой. Крутились они там минут пять, даже пытались подпрыгнуть и посмотреть, что там, за забором, внутри.
Я задумался. История пахла не очень хорошо. Урки решили обнести нашу хату? А если просто любопытные прохожие? Но что‑то слабо верилось в подобного рода совпадения. И правда, собаку, что ли, завести? Хоть потявкает, если чужие через забор полезут.
