– Вы уверены? – Она не сомневалась в том, что юноша говорит правду, но ей хотелось услышать его ответ. Даже не слова, а тон, каким они будут произнесены.
– Уверен, – мягко улыбнулся он, и Каэ поняла: да, он уверен так, как можно быть уверенным, только переговорив с конем. А что тут удивительного? Она еще и не то видела...
После отчаянного торга цена Седого стала семнадцать золотых, и Каэтана не задумываясь расплатилась.
Бордонкай поднялся на помост и с удовольствием похлопал коня по крупу, отчего могучее животное слегка присело на задние ноги.
– Странное дело, – сказал Бордонкай, когда друзья подошли к нему. – Мне за месяц охраны каравана платили десять золотых. Это же золотой конь!
– Покорми его яблоками, – посоветовала Каэ. При упоминании яблок конь насторожил уши и подался к ней, всем своим видом давая понять, что яблоки – это по его части.
– Подумаю, – ответил Бордонкай. Они с Джангараем стали выбираться из толпы. – Мы коней в какой-нибудь палатке оставим, а то здесь с ними неудобно. Только вы себе коня без нас не выбирайте, – проговорил гемерт уже на ходу. – Мы скоро.
Толпа подхватила их и засосала.
Каэтана с интересом смотрела на помост, но своего нового длинноволосого знакомого из виду не выпускала.
И тут глазам покупателей было представлено настоящее чудо.
Обрывком ночной темноты, всплеском мрака, эбеновым сиянием проплывал скакун перед замершей в восхищении толпой. Люди у помоста боялись пошевелиться и вздохнуть. Тонкие сиреневые полукружия ноздрей коня презрительно раздувались, лиловые глаза метали молнии, а широкая грудь, казалось, была изваяна из глыбы черного мрамора.
– Таких коней не бывает, – проговорил кто-то около Каэтаны.
– Воршуд, – тихо сказала она, – это привели моего коня. Я его покупаю.
Черный хвост мел пыльные доски помоста, а бархатные уши настороженно двигались.
– Красавец мой!.. – прошептала Каэ.
– Позвольте, я вам помогу, – сказал, наклонившись сзади, юноша, о котором она, потрясенная видом скакуна, абсолютно забыла. – Это действительно ваш конь, и его необходимо купить.
Около помоста пришедшие в себя лошадники устроили настоящую бойню.
– Десять! Двенадцать! Семнадцать! – неслись отовсюду выкрики.
– Двадцать пять! – крикнул Джангарай, пробиваясь к Каэтане. Она услышала его голос, но самого не заметила – ингевона полностью заслоняла могучая фигура Бордонкая.
– Не торопитесь, – прошептал юноша на ухо Каэ, – пусть его попробуют сторговать...
Она удивленно уставилась на него. А страсти у помоста тем временем накалялись.
– Даю тридцать золотых! – орал, высунувшись из паланкина, герцог Тунн, самый заядлый лошадник королевства.
– Ax ты, старый мерин! – визжала его супруга – Все деньги спустит на это диво! Не допущу!
– Тридцать пять! – крикнул с противоположного края затянутый во все лиловое придворный щеголь. – Нет, сорок! Пусть будет сорок!
– Это конь для короля Мерроэ, – прогрохотал у самого помоста закованный в золоченые латы рыцарь, окруженный свитой пажей и воинов. – Я поднесу его, в подарок нашему владыке. Пятьдесят золотых!
– Мне денег не жалко, – обернулась Каэ к юноше, – но ведь убьют за этого красавца. А как хорош! Это мой конь – Ворон...
Юноша улыбнулся и прошептал (ее удивило, что этот шепот перекрыл рев толпы):
– Позовите его, госпожа.
Пятьдесят золотых оказались невероятной суммой, и желающих покупать коня не нашлось. Продавец, ошалевший от происходящего, выкрикнул цену в последний раз, и конюх протянул поводья пажу рыцаря.
– Ворон! – сказала Каэ негромко. – Ворон мой!
Конь поднял благородно вылепленную голову и повел ушами. Затем без лишних раздумий наклонился и сильно укусил пажа за плечо. Тот отчаянно закричал и, конечно же, выпустил повод. Рыцарь, купивший коня, разразился проклятиями, и его слуги бросились на помост, где бесновался черным демоном конь, пытаясь спрыгнуть прямо в толпу. Люди заволновались, раздались крики:
– Да ведь он бешеный, этот конь! Его нельзя было выставлять на торги. Конечно, красивый, но кому он нужен?
– Ничего, – грозно сказал рослый воин из свиты покупателя. – Хорошая плетка быстро научит его послушанию.
Он легко взобрался на помост и шагнул к коню, высоко занеся над головой руку с зажатым в ней кнутом. Но тут произошло непредвиденное: вместо того чтобы шарахнуться прочь от грозящего ему человека, конь повел себя как настоящий боевой скакун, не приученный бояться, но постигший в совершенстве науку нападения. Он взвился на дыбы и мощным ударом передних ног отбросил обидчика в сторону. Удар пришелся воину в грудь. Латы, надетые поверх праздничного наряда, спасли неудавшемуся укротителю жизнь, но все же он потерял сознание, и испуганно косящиеся на коня слуги отнесли его на руках в карету. Конь же метался по помосту и призывно ржал.
– Не нужен мне такой жеребец, – вынес свой приговор герцог Тунн. – Его, чтобы научить повиновению, нужно искалечить. Это не конь, а тигр, из зверинца, Денег жалко, господа. – И нарочито зевнул.
Его супруга, успокоившись относительно предполагаемой потери значительной суммы, выразительно повела белоснежным полным плечом и чмокнула мужа в щеку.
– Я же говорила, душенька, что он тебе не нужен, купим другого.
– Да, а ты снова поднимешь крик, если я себе другого подыщу, – недовольно заметил герцог,
Толпа постепенно переключила внимание на перепалку супругов, отвлекшись от коней.
Вороной дико ржал, не подпуская к себе никого.
Продавец был в отчаянии. Он, конечно, не разорился, но таорский скакун стоил слишком дорого. А слух о бешеном коне быстро разлетится по городу, и сбыть его с рук просто не удастся.
Каэтана подошла к продавцу и негромко спросила:
– Если я все-таки захочу купить этого жеребца, то сколько вы за него запросите?
– Если вашей милости будет угодно, – моментально просиял продавец, – то мы, конечно же, договоримся о смехотворно низкой цене за этого красавца – всего сорок золотых.
– За сорок золотых я тебя под седло поставлю, – улыбнулся Джангарай. – Двадцать – и дело с концом.
Продавец хотел было еще поторговаться, но потом подумал, что двадцать – это гораздо лучше, чем вообще ничего. Прикинул прибыль и согласился.
– Только все же позвали бы конюхов, ваша милость, – обратился он к Каэ, видя, что она собирается сама вести коня. – Он обычно смирный, это сегодня ним что-то непонятное...
– Ничего-ничего, – успокаивающим тоном обратился к продавцу неведомо откуда взявшийся юноша с черно-белыми волосами. – Они договорятся, я думаю.
Каэтана подошла к коню и успокаивающе положила ему ладонь на холку. Жеребец вздрогнул и, переступив несколько раз стройными мощными ногами, потянулся к ней розовым носом.
– Ворон мой, – прошептала Каэ, лаская крутую шею и морду жеребца.
Он только пофыркивал и нежно толкал ее головой в плечо. Взяв в руку длинный повод, она осторожно свела коня по ступеням с помоста. Бордонкай смотрел на нее во все глаза, затем наклонился к альву, для чего ему пришлось сложиться самым немыслимым образом:
– Глазам своим не верю – такого зверя укротить. Но ведь люди, кажется, ничего не заметили?
И правда, человеческое море, окружавшее загоны с лошадьми и подиум, на котором их показывали, смотрело сквозь Каэтану и ее коня, приветствуя выкриками нового красавца – гнедого с белой отметиной на лбу и белыми бабками.
– Ты что-нибудь понимаешь? – встревожено обратился альв к Джангараю. – Нас не видят, что ли?
– Меня это только радует, – буркнул Джангарай, проталкиваясь к палатке, где они с Бордонкаем оставили купленных коней. – У нас еще полно дел на этой проклятой ярмарке, а мне и так уже бока намяли и ноги оттоптали.
Каэтана, в восторге от своего приобретения, застряла около продавца яблок и наперебой скармливала Ворону сладкие и сочные плоды. Конь Бордонкая обиженно всхрапнул и начал рыть землю копытом, напоминая, что вообще-то яблоки были обещаны ему.
– Помню, помню, – отозвалась Каэ и купила сразу всю корзину. – Ешьте, вымогатели...
– Не буду ли я слишком навязчив, если немного побеседую с вами о столь милых моему сердцу лошадях? – спросил ее вынырнувший из толпы давешний юноша.
– Как раз наоборот, – мило улыбнулась Каэ, не обращая внимания на свирепые рожи, которые строили ей за спиной юноши альв и Джангарай. Бордонкай на такие, ухищрения был не способен, но угрожающе надвинулся на молодого человека, готовый в любую секунду смять его своими мощными руками.
– Не стоит, не стоит, – обратился незнакомец к спутникам Каэ. – Я не то чтобы совершенно безвреден, но для вас, и особенно для госпожи, абсолютно не опасен.
Каэтана смотрела на него, и теплая волна нежности медленно захлестывала ее воспоминанием о чем-то давным-давно ушедшем.
– Разрешите представиться: мое имя Эко, – склонился юноша в галантном поклоне. – Я страстный любитель животных, и, кажется, они мне тоже симпатизируют. – Он протянул руку, и все три лошади одновременно ткнулись в нее мордами, слегка столкнувшись.
