Пленник сидел на корточках по щиколотку в ледяной воде. Он дрожал. Он опустил плечи и, защищаясь, обвил руками тело. С переменами пришел страх. Это была не обычная перемена. Она заставила его мерзнуть, лишила воли, так что он, нагой и беспомощный, съежившись, сидел в темноте, не способный даже пошевелиться. Вместе с водой пришло и нечто такое, что не было естественным. Оно стояло в пространстве как тень, глубоко чернеющая даже во всеобъемлющей темноте. Оно было не одно, их было много, и они обращались к нему.
– Кто/ что/ почему ты /здесь /внизу?
Слова возникали в его уме, многократно разорванные.
Он попытался сформулировать ответ, но горло отказывалось ему служить. Оттуда вырывался только сухой кашель. Однако, когда и тело отказывалось ему служить, его мысли были свободны, всегда были.
Я есть.
Я тот, кто одинок.
Я не такой, как все остальные.
Тень отступала. Теперь страх присутствовал в ее ауре, как это происходит с каждым существом, которое впервые противится другому.
Если ты /одинок /другой /кто /что /почему/есть тогда я /есть мы?
Лишь один ответ был возможен:
Я есть я. Ты есть ты.
Существо-тень отступило. Оно с усилием прокладывало в скале свой путь, и, поскольку это была не только тень, но и вещество, скала скрежетала под его весом, когда оно сквозь нее протискивалось.
Тот, другой, одиноко сидел, скорчившись, во тьме, спрашивая себя, что же произошло. Вода поднималась. Теперь она уже омывала его колени. Скалы трещали. Что будет, когда камень не выдержит, когда маленькое замкнутое помещение целиком заполнится водой? Переживет ли это бессмертное «я», как рыба, плавая в холодной воде и дыша жабрами? Или вместе с воздухом исчезнет и дыхание, кровь застынет, сердце остановится, мозг охладится?
– Сюда! – прокричала Итуриэль.
В туннель уже проникла вода. Белая пена кипела под ногами.
– Нет, Итуриэль! – Гилфалас был уже рядом с ней. – Это слишком опасно.
Следом, фыркая, появился Бурин. Здесь, в подземных переходах, гном передвигался на удивление легко. Альдо и Горбац едва поспевали за ним.
– Что она делает? Она сошла с ума?
– Я думаю, она что-то ищет, – отвечал Гилфалас.
Итуриэль снова была чуть впереди. Мерцающая пыль следовала за каждым ее движением, тянулась за ней, как хвост кометы. В этом блистающем свете она наконец нашла то, что отыскивала.
Там, где туннель делал поворот, вода вымыла в полу углубление и с плеском уходила туда.
Итуриэль начала копать. Голыми руками царапала она скользкие камни, облепленные глиной.
– Помогите мне!
Брат едва узнавал ее. Волосы Итуриэль намокли и прилипли к голове, лицо было вымазано глиной.
– Не стойте! Времени в обрез!
Бурин отодвинул эльфа в сторону.
– Пусти-ка! – проворчал он. Его ловкие руки ощупали пол, он просунул руку в дыру и нажал.
И в то время как вода из туннеля, бурно пенясь, осваивала новый путь, камни и грязь лавиной с шумом обрушились в глубину.
– Осторожно! – вскричала Итуриэль.
В первый момент Бурин подумал, что предостережение относится к нему. Однако потом, когда блестящая пыль медленно рассеялась в открывшейся пустоте, ему стало понятно, что возглас Итуриэль предназначался тому, кто ожидает их внизу.
Из глубины донесся крик. Ужасный и дикий крик, исполненный беспредельного отчаяния.
Он кричал.
Это был единственно возможный ответ на происходящее. Его мир состоял из стен темницы, от голого основания до мощной плиты, образующей потолок. Все началось с одной капли, продолжилось водопадом и закончилось разрушением. Он примирился с вечной темнотой, так как больше ничего не знал. Только все стало иначе.
Боль.
Это было единственное, о чем он помнил, когда его окутала слепая темнота. Боль была в начале, перед бесконечным Теперь. Он ее почти забыл. Сейчас она вернулась. Он чувствовал свою кровь в том месте, куда ударил камень. Откуда они, эти свистящие удары из тьмы? Откуда шум, грохот там, где до сих пор царила тишина? Он не понимал этого, не понимал того, что с ним неожиданно произошло. Сейчас он слышал, ,ощущал вкус, чувствовал. И он видел. Вспыхнул свет, и в первый раз с незапамятных времен он увидел то, что его окружает. Затем он увидел ее.
Белое пятно высоко наверху, где выпавшие камни образовали дыру. Ее лицо облепили мокрые светлые волосы. Ее миндалевидные глаза мерцали в блистающем свете. Она была безмерно прекрасна, так что было больно смотреть на нее. Ему не хватило бы слов, если бы он мог говорить.
Ее голос, ясный, как хрусталь, сладкий, как музыка. Он знал, что такое язык и для чего он служит, слова достигли его ушей, но мозг не воспринимал их. Он не знал сейчас, знаком ли ему этот язык. Однако слышать голос было для него подобно исполнению давнего желания. Впервые с тех пор, как его бросили в эту тюрьму, он был счастлив. Слезы бежали по его щекам, и их соль смешивалась с солью его крови. Потом лицо исчезло. Это было ужаснее всего, что он испытывал до сих пор. Он тяжело дышал. Его сердце учащенно билось, а кровь стучала в висках, как будто желая разбить череп. Зов сверху заставил его посмотреть туда.
Что-то опустилось вниз – длинный блестящий шнур. Он инстинктивно схватился за него, крепко уцепился, чтобы никогда больше не отдавать.
Затем он почувствовал, как его вытягивают наверх, из глубины смерти в высь жизни.
– Веревку! Дайте мне веревку!
Крик Итуриэль еще звучал в ушах Альдо, когда он снимал с плеч вещевой мешок. Какая удача, что в Потаенной долине эльфы положили туда моток веревки.
Следующие слова Итуриэль, прежде чем она опять исчезла в сырой узкой дыре, повергли его в замешательство.
– Я надеюсь, он знает, что делать с веревкой.
Существо, которое не умеет обращаться с веревкой? Что все это может означать? Гилфалас и Бурин обменялись взглядами, в которых тоже отражалось недоумение. Ноги Итуриэль, видневшиеся в отверстии, дрожали от напряжения.
– Тяните! – прозвучал ее приглушенный голос.
Гилфалас с Бурином подхватили ее. Совместными усилиями они извлекли Итуриэль наружу. Она судорожно вцепилась в конец веревки. Горбац забрал веревку. Рывок за рывком он перехватывал ее, пока то, что висело на другом конце, не скользнуло через край отверстия им под ноги.
Со смесью облегчения и ужаса Альдо уставился на то, что, дрожа, лежало в слизи на земле. Существо было таким истощенным, что, казалось, состоит только из кожи и костей. Его кожа была серовато-белой и покрытой грязью. Глаза, которые существо держало крепко закрытыми, были неестественно большими на сморщенном лице. Единственным световым пятном на маленьком теле были жабры, выделявшиеся на короткой шее.
– Не бойся, – сказала Итуриэль, погладив его по голове, – теперь все будет хорошо.
Существо открыло глаза; его зрачки были крошечными точками.
Из горла, давно разучившегося говорить, если оно было когда-то к этому способно, вырвался сдавленный звук:
– Гвр... гврг...
– Гврги?
Бурин и Гилфалас выкрикнули это одновременно. Они уставились друг на друга, а затем на существо, лежащее перед ними.
Альдо не верил своим глазам. Неужели это Гврги, таинственный проводник господина Кимберона Вайта, могущественный шаман? Это создание, вызывавшее одновременно отвращение и жалость. Эта незаконченная... вещь?
Гилфалас первым обрел дар речи.
– Я не верю, – сказал он. – Этого не может быть. Гврги, которого мы знали, был существом бесконечно многообразным, мудрецом и плутом одновременно, нашим другом...
Итуриэль посмотрела на спутников.
– Это, – сказала она печально, – не тот Гврги, которого вы знаете. Это то, во что бы он превратился, останься он пленником в каменной тюрьме без света, без надежды. Меня удивляет, что он еще жив. И мы не можем оставить его.
Существо на полу смотрело на нее с полнейшим непониманием, но вместе с тем и с преданностью, назвать которую можно было только собачьей. Альдо вздохнул. Осла мы потеряли, – подумал он, – но зато теперь у нас есть это.
– Нельзя останавливаться,– раздался сзади тихий голос Гилфаласа. – Вода поднимается.
И теперь это был уже не плеск потока, текущего по дну пещеры, или бормотание подземного ручья, ищущего дорогу среди камней. Теперь это была белая стена воды.
Они побежали. Гврги – они должны были привыкать называть его этим именем – вскочил и, шатаясь, сделал пару шагов, но ноги его не слушались. Итуриэль повернулась, чтобы помочь, но Бурин уже подхватил и потащил его за собой.
– Беги! – прокричал он. – Я понесу его.
Вскоре они оказались у развилки. Правый туннель вел вверх, левый спускался вниз.
Итуриэль хотела повернуть направо, но Гврги в руках Бурина стал биться и извиваться, с помощью рук и ног указывая налево.
И они побежали туда... Примерно через двадцать шагов туннель сделал поворот, и перед ними открылось отверстие почти во всю ширину хода, ведущее вниз, в лабиринт пещер. Только слева остался узкий осыпающийся выступ. Легко ступая, Итуриэль скользнула туда.
