Вячеслав Шалыгин
Существование расы титанов – мудрых сверхлюдей и великих Воинов, созданных в земных лабораториях в результате генетических экспериментов, – под угрозой. Их погибшие в битвах прошлого товарищи, загадочным образом вернувшиеся из небытия вместе со своими космическими кораблями, атакуют и побеждают бывших соратников. Пилоту-титану Алексею Туркину предстоит вступить в решающую схватку с неуязвимыми невидимками и раскрыть зловещие тайны могущественных рас.
Часть первая.
Титан, спутник Сатурна
Зевс. Так звала его мать, которую он не помнил до тех пор, пока не стал совсем взрослым. Впервые он увидел её, когда, как и положено настоящему ученому, испытал изобретенный им прибор на себе. Новейшая аппаратура и прилагающиеся к ней методики позволили ему вскрыть самые глубокие слои памяти, включая и те, куда был не в состоянии проникнуть ни один телепат, даже из специального подразделения «Спрут». Только Зевс мог прочесть воспоминания человека от первых минут рождения. И как раз это изобретение определило смысл всей его жизни. Теперь он мог мысленно вернуться туда, куда не способен был заглянуть ни один человек на свете: в события, происходившие вокруг него, когда он ещё не понимал ни слов людей, ни смысла их жизненной суеты. Проникая к истокам памяти, он оценивал окружающие вещи и события с точки зрения взрослого человека, но видел мир через призму восприятия малыша, которым был в те далекие времена. И чаще всего он вспоминал один и тот же эпизод…
Ему исполнилось полторы недели, когда произошла эта чудовищная, жестокая несправедливость. Он, как обычно, спал и видел сны о каплях ароматного молока, непонятных звуках и картинках, окружающих его с тех пор, как он покинул первое пристанище: полное воды, уютно постукивающее ритмом большого сердца и вторящей ему скороговоркой маленького – собственного. Сон обрывался на самом приятном месте. На смену ему пришли громкие звуки и яркие вспышки, а ещё тяжелый запах, от которого хотелось чихать и кашлять. Он проснулся и широко открыл глаза, не пытаясь рассмотреть что-либо, а всего лишь потому, что так требовали простейшие рефлексы. Образы людей – он уже отличал их от неподвижных предметов – были, как всегда, расплывчаты и перевернуты вверх ногами, но двигались необычно быстро. Малыш ожидал, что кто-то из них склонится над колыбелью, однако людям было не до него. Никто не протягивал Зевсу бутылочку с водой или погремушку. Эти люди были заняты какими-то своими делами. В очередной раз закашлявшись, младенец вытянул передо собой пухлые ручки и возмущенно закряхтел. Кричать ему мешал щиплющий горло привкус. Зевс уже потерял всякую надежду на порцию сюсюкающего внимания, когда его подхватили знакомые нежные руки, и сквозь неприятный запах гари пробился аромат молока. Грудь матери была совсем рядом. Прижимаясь к ней щекой, он чувствовал её тепло сквозь тонкую ткань платья. Малыш потянулся ртом к соску, но мать почему-то не высвободила его из-под промокшей ткани. Более того, женщина прижала голову сына к груди так, что дотянуться до заветного источника пищи он уже и не надеялся. Левое ушко младенца было прижато к телу матери, и от произносимых женщиной слов Зевс чувствовал где-то внутри головы легкую щекочущую вибрацию. Память подсознания хорошо сохранила обрывки тогда ещё непонятных фраз.
– Это твой сын! – говорила мать кому-то, кто стоял вне поля зрения малыша. Слова она произносила необычно громко и совсем не ласково. Зевс ещё никогда не слышал в мамином голосе таких интонаций.
– Полукровка, – презрительно ответил ей мужской голос. – Больше не будет никаких экспериментов. Высшая ступень развития человека – титаны. Весь остальной сброд – всего лишь тупиковые ветви, неандертальцы, и для эволюции не имеет значения, выживут они при новом мировом порядке или нет.
Сердце матери забилось чаще, и она прижала голову сына ещё сильнее.
– Если в твоем мире нет места для простых людей, он обречен, – горячо возразила женщина.
– Это вопрос будущего, – ответил мужчина. – В данный момент обречена ты и твои сородичи!
Сверкнула вспышка, тело матери вздрогнуло, и на лицо Зевса упали тяжелые капли густой красной жидкости. Одна из капель стекла по его губам и попала на язычок. Вкус её немного напоминал вкус молока, но какого-то соленого и вязкого. Руки матери ослабли, и малыш почувствовал, что скользит куда-то вниз. Его ножки коснулись прохладного пола, но в тот же момент сильная рука подхватила Зевса и подняла на прежнюю высоту.. Младенец не мог сфокусировать взгляд на лице мужчины, но запах его кожи и тембр голоса запомнил навсегда. Запах был тяжелым, гари и пота, а голос неприятно скрипучим.
– Если сумеешь, живи, – выдохнув чем-то кислым, произнес человек и, размахнувшись, бросил ребенка подальше от занимающейся пламенем постройки.
Малыш ощутил странную легкость, а цветные пятна предметов и вспышки начали стремительно убегать куда-то назад. Закончилась эта карусель тяжелым ударом о землю и болью во всем теле. Боль была настолько сильной, что Зевс не мог даже кричать. Он лежал в густой траве и беспомощно ворочался. Ему было больно, жарко, нестерпимо хотелось пить, а по телу, вызывая неприятный зуд, ползали какие-то насекомые. Один, наиболее резвый жучок ухитрился проползти прямо через центр зрачка, на краткий миг закрыв своим тельцем яркое солнце. Малыш пока не чувствовал попадающих в глаза соринок, защитная реакция должна была появиться ближе к месячному возрасту, но букашка попробовала «на зуб» его веко, и он все-таки моргнул.
Сколько времени он провел в шуршащей микроскопическими врагами зеленой колыбели, определить было трудно, ведь в столь глубоких воспоминаниях этот фактор значения ещё не имел. Однако Зевс не успел умереть от жажды или голода, и его не убило палящее солнце. Ребенка вновь подхватили чьи-то руки, и он услышал спокойный низкий голос:
– Уцелеть в таком аду? Повезло тебе, малыш…
Новый человек не пах гарью или потом, а слова произносил мягко и чуть протяжно. Это Зевсу понравилось. Швырять его в кусты мужчина тоже не собирался. Это понравилось мальчику вдвойне.
– Что это спрятано у него в распашонке? – спросил другой голос, ещё более приятный, потому что напоминал мамин. – Какая-то ампула?
– Лабораторная пробирка, – возразил мужчина. – Я же говорил, до взрыва это пепелище было генетической лабораторией. Что-то написано… вирус… что-то про вирус.
Мужчина развернулся спиной к солнцу, и на лицо малыша наконец-то упала благодатная тень. Теперь ему не хватало только бутылочки с водой или пары глотков молока. Зевс покосился на смутный силуэт незнакомой женщины, но кормить его она, похоже, не собиралась. А ещё от неё почему-то не пахло никаким молоком.
– Дай-ка мне. По-моему, первое слово «опасность»… так… а последнее кончается на «…жения». «Опасность вирусного заражения»? Ого! А ведь этот сосуд открыт! У нас есть шанс подцепить какую-нибудь экспериментальную заразу?
– Возможно, – согласился мужчина. – Подержи-ка ребенка, я свяжусь с Центром Службы спасения.
Он осторожно передал мальчика спутнице и отошел куда-то в сторону, вновь покинув поле зрения Зевса. Женщина держала ребенка неуверенно, и молоком от неё точно не пахло.
– Наверное, нам будет лучше поехать в больницу? – спросила она чуть громче, чем прежде.
– Взгляни на малыша, он ведь жив и здоров, – донеслось откуда-то издалека. – Надпись на пробирке ещё не означает, что в ней что-то было. Лучше возьми себя в руки и займись ребенком, это будет полезно для вас обоих…
Зевс увидел, как над ним склоняется улыбающееся, хотя и немного испуганное лицо белокурой женщины. И улыбку, и испуг он определил по косвенным признакам. По тому, как расползлись в стороны очертания её пухлых щечек и по особому наклону головы. Она осторожно положила мальчика на сгиб левой руки и слегка покачала.
– Ну, и как тебя зовут?
Зевс, естественно, не ответил, но мягкие руки женщины частично сняли боль и каменную тяжесть в животе и груди. Ребенок почувствовал, что снова может кричать, и тут же воспользовался этим талантом, огласив пепелище звонким воплем…
– Флагман ударной эскадры вызывает крейсер «Разрушитель». Туркин, прикрой «Москву» и «Гордого», они начинают высадку десанта…
– Приказ понял, выхожу на стационарную орбиту, – вместо капитана откликнулся первый пилот крейсера.
Алексей Туркин, капитан корабля, лишь молча кивнул и бросил задумчивый взгляд на проекцию боевого экрана. Должность не обременяла его никакими обязанностями. За работой всех систем любого космолета, согласно инструкции, следил исключительно первый пилот. Слишком стремительно развивались космические баталии, чтобы тратить время на передачу приказов от одного человека другому. Пилот и кибермозг – вот все, что требовалось для эффективного управления, как одноместным истребителем, так и громадным крейсером. Все остальные члены экипажа выполняли либо вспомогательные, либо чисто номинальные функции. Ни одна боевая машина классом выше фрегата не имела права выйти в космическое пространство без присутствия на борту Воинов, но в то же время ни один Абсолютный Воин не был её пилотом. Исключение составляли тайные операции, которые проводились на относительно небольших кораблях-разведчиках. Там Воинам приходилось садиться за штурвал самостоятельно.
