В холле Бэйли уселся на диван рядом с Гиро Ренакусом, тем самым патафизиком, которого он встретил в грузовом порту. Гиро снова улыбался. Казалось, что это естественное выражение его лица. Он удобно откинулся в кресле. Он комфортно чувствовал себя и в этом холле, и во всей Вселенной.
– Я так рад, что вам удалось спастись. Поздравляю вас, – сказал Гиро, поднимая стакан виски.
– Спасибо, – ответил Бэйли. Он поднял стакан и осторожно пригубил виски. – Вы знаете, еще ни разу не встречался с патафизиками.
– Но вы наверняка слышали о нас хоть что-нибудь.
– Совсем немного. Я слышал, вы очень хорошо разгадываете загадки.
Гиро с важным видом кивнул:
– Некоторые из нас.
– Еще люди говорят, что патафизика – это совершенное оружие.
– Некоторые говорят так, а некоторые говорят, что это идеальное средство защиты. И те, и другие правы. Видите ли, мы отдаем себе отчет, что нам незачем воевать. И такая позиция делает нас весьма могущественными.
– Я также слышал, что патафизики все происходящее вокруг воспринимают как нечто несерьезное.
Гиро покачал головой:
– А вот это в корне неверно. На самом деле, лишь патафизики способны быть абсолютно серьезными. Понимаете, мы ко всему подходим серьезно. Буквально ко всему. – Он отхлебнул виски. – Согласно Принципу Всеобщей Равноценности, все вокруг одинаково серьезно. Битва насмерть с трупокрадами, игра в «Эрудит», любовные похождения – все одинаково важно.
– Но люди говорят…
– Люди не всегда все понимают верно, – тихо заметил Гиро. – Видите ли, люди путают игру с несерьезностью. А мы очень серьезно относимся к нашей игре.
Бэйли нахмурился:
– Думаю, я понимаю вас. Вы играете – но серьезно, так, чтобы выиграть, и…
– Нет-нет. Игра ради победы – это совсем другое, Когда вы играете и стремитесь победить, это ограниченная игра, игра, имеющая предел. Я говорил о бесконечной игре, где вы играете только ради продолжения игры.
– Так, значит, вы несерьезно относитесь к возможности выиграть?
– Мы относимся к этому настолько же серьезно, как и ко всему остальному.
Бэйли покачал головой. Он понял ненамного больше, чем понимал до этого. У него слегка кружилась голова, и он не мог сказать, возникло ли это ощущение Из-за виски или из-за разговора.
Гиро сделал еще один глоток виски и продолжил:
– На самом деле, это привилегия патафизика – осознавать, что мы участвуем в бесконечной игре. Видите ли, все мы – патафизики. Но только немногие из нас отдают себе отчет в том, что мы – патафизики; мы знаем, что эта игра без конца.
Вот посмотрите, – он указал на слова, вышитые рядом с патафизической спиралью у него на комбинезоне на груди. Надпись гласила: «Колледж 'Патафизики».
– Апостроф в начале слова «патафизика» – это скромный орнамент, напоминающий каждому патафизику о его патафизической привилегии. Эта крошечная закорючка не дает нам забыть о том, что мы играем в бесконечную игру.
Бэйли снова наморщил лоб. Он все еще был сбит с толку.
– Конечно же, нам нравятся и ограниченные игры, – продолжал Гиро, – «Эрудит», булевы хайку – любые игры со словами.
– Трудно назвать сочинение хайку игрой, – заметил Бэйли.
– Есть строгие правила, и вам, чтобы достичь цели, необходимо их соблюдать, – пояснил Гиро. – Что еще вам нужно для игры?
– Ну, тогда это можно назвать игрой, – медленно произнес Бэйли.
– Несомненно, – Гиро усмехнулся. – Вот вы говорите, что никогда не видели патафизиков. А я ни разу не встречал норбитов. Что вдохновило вас на то, чтобы покинуть Пояс Астероидов?
– Ну… Это вышло случайно, – ответил Бэйли. – По недоразумению.
Подумав о обстоятельствах своего отлета с Пояса, Бэйли вспомнил о том, почему он хотел поговорить с патафизиком.
– Я, по правде говоря, вот что у вас хотел спросить…
Он вытащил из кармана таинственную записку и протянул Гиро. Тот внимательно ее изучил.
– Собрали инжир?
– А как же, – ответил Бэйли с ноткой нетерпения в голосе. – И это единственная часть записки, которую я понял.
– Хорошо. Всегда лучше делать то, в чем разбираешься. Откуда вы взяли эту записку?
– Это также остается для меня загадкой. Я не знаю. Я нашел ее, когда завтракал пару дней назад. – Бэйли замялся. – Или пару лет, это как считать.
Гиро кивнул:
– Конечно же, смотря как. Какие ужасные каракули, правда?
– Да, но… – Бэйли неловко заерзал. – Очень сильно напоминает мой почерк. Только я не помню, чтобы писал это.
– Как интересно! – Улыбка Гиро стала еще шире. – Просто восхитительно.
Бэйли считал, что это отнюдь не восхитительно.
– Так что же это значит? – поинтересовался он, ткнув пальцем в слова на неведомом языке.
– «Eadem mutata resurgo», – прочел Гиро. – Это латынь, древний земной язык, В переводе означает: «Пусть изменившись, я вновь воскресаю таким же». А это, конечно же, патафизическая спираль. Вы, конечно же, знаете, что она означает?
Бэйли покачал головой.
– Каждая точка нашей спирали является точкой отсчета, – сказал Гиро.
– Что?
– Каждая точка нашей спирали является точкой отсчета, – повторил Гиро. – Это один из основных постулатов Колледжа Патафизики. Любой пункт пути можно принимать за отправной пункт. Спираль иллюстрирует этот принцип.
– Ваша Наисветлейшая Светлость, – прервала его Гитана, облокотившаяся на спинку дивана, уставившись на записку в руке Гиро. – Что это?
Гиро усмехнулся и отдал ей записку.
– Бэйли показал мне эту записку. Он нашел ее еще в Беспокойном Покое, незадолго до вашего приезда.
– Понятно, – нараспев сказала Гитана, сначала изучив записку, затем, с равным интересом, Бэйли. В полумраке, царившем в комнате, ее черные татуировки, казалось, мерцали и пульсировали, а Бэйли нервно заерзал: выдержать такой взгляд было непросто. Гитана переглянулась с Гиро и вернула записку Бэйли.
– Я бы сказал, она предвещает только хорошее, – нарушил неловкое молчание Гиро. – На вашем месте я бы ее сохранил. Она вам позже может пригодиться.
– Но я ничего не понимаю, – проворчал Бэйли. – Я не знаю, откуда она взялась в Беспокойном Покое, и что это может…
– Ну и пусть. Вещи такого рода со временем открывают свой тайный смысл, – сказал Гиро. Потом пожал плечами и добавил: – Или не открывают. В конце концов, это не так важно, правда?
Для Бэйли это было важно, но он уже понял, что от Гиро с Гитаной он больше не получит никакой информации. Приведя Бэйли в недоумение своими туманными изречениями, Гиро повернулся к Гитане:
– Мне думается, Майра просто обязана заинтересоваться вашими планами, – мягко заметил он, и они начали болтать о Майре и о том, как она воспримет планы «сестер».
Бэйли был не прочь остаться и послушать, но у него все сильнее кружилась голова. Головокружение нельзя было назвать неприятным, так, просто легкая дезориентация. Лампы над головой были окружены яркими пляшущими ореолами. Лаванда играла причудливую мелодию на струнном инструменте, лежащем у нее на коленях. Ноты эхом отдавались у него в голове, смешивались с голосами собеседников, сплетаясь в замысловатый ритмический рисунок. Глядя на музицирующую Лаванду, Бэйли вспомнил о том, что она – офицер-стрелок, и ее тонкие пальчики, дергающие сейчас за струны, привыкли нажимать на гашетку, запускать ракеты и расстреливать врага из лазеров. Ему показалось, что он воспарил над другими. У него возникло такое ощущение, что следует остаться здесь подольше и все внимательно послушать, тогда он обязательно поймет все, что пока оставалось для него загадкой – что такое булевы хайку, патафизическая привилегия и что означает записка у него в кармане. Но в тот момент сон казался намного важнее прозрения. Он допил виски и пошел к себе в комнату, где уснул беззвучно, как младенец. Ему снилось, что он сражается с зеленым драконом, который сворачивал свой золотой хвост спиралью и голосом Гиро декламировал хайку.
Когда он проснулся, на автоответчике было оставлено сообщение: Роза и Лилия приглашали его на обед к себе домой, где соберется их семья. Там собрались целые толпы разновозрастных клонов. За главных у них были две седовласые матроны, одну из которых Роза и Лаванда называли «Бабушкой», а вторую – «Бабулей». Они беззлобно переругивались: никак не могли прийти к единому мнению, как приправить суп и варить лангустов.
– Бабуля готовит для правшей, – объяснила Роза Бэйли. – А Бабушка – для левшей. Кстати, Бабушка, сколько их у нас сегодня?
– Да пара человек всего, ты, твоя сестра и друг, конечно же. Твои «сестры» Акация и Герань и твоя кузина Элодия. Они только что вернулись с Веги, и «прыгали» несчетное количество раз. Слетают еще раз – и снова будут нормальными.
– Захария очень обеспокоена тем, что нам нужно всем стать одной ориентации, прежде чем отправляться в путешествие. Так станет намного проще.
Бэйли недовольно посмотрел на Розу. Она говорила об «эффекте отражения», который имел место при путешествии сквозь «червоточины». Человек по выходе из нее представлял собой свою зеркальную копию. Если до того вы были правшой, то окажетесь левшой. Если у вас был шрам от «бандитской пули» на левой щеке, он переместится на правую.
