– Он ожидал получить всего лишь один, – пояснил Леонид. – А получил целый прайд.
– Не понял, – сказал Дэн.
– Львы редко охотятся в одиночку. Обычно на время охоты несколько львиных семей объединяются в прайд.
– А... – сказал Дэн. – В самую точку. – Он выключил двигатели. – Сейчас увидим, что бывает с самонадеянными храбрецами, когда они появляются в центре львиного прайда...
Леонид не ответил. До него наконец дошло то, что было очевидным с самого начала. Ворчливая неуступчивость пилота, скафандровое одеяние, туманные намеки... Пилот относился к системе Ютавр с явным предубеждением, если не сказать – враждебно.
Нос катера был нацелен в середину Ютавра. Сгустки были видны в плане, и теперь они располагались точно так же, как и на схеме Крамера. Форма номер один. С той лишь разницей, что на схеме не было этой сети тончайших каналов. Катер шел инерционным ходом прямо в сеть. Леонид попытался припомнить свой страх, который он испытал перед прайдом электрических львов на Чантаре, и не сумел. Он честно проверил свои ощущения. Страха не было. Было тревожное любопытство.
События развивались стремительно.
Сеть дрогнула и разошлась, ее змеящиеся обрывки быстро уходили из центра экрана и втягивались в периферийное кольцо, которое сначала едва умещалось в экранном обзоре и слабо мерцало, а потом замерцало поярче, резко расширилось и исчезло из поля зрения вообще. В наушниках появилось гулкое жужжание, словно гудел встревоженный пчелиный рой, и это было очень занятно. Однако Леонид не успел на этом сосредоточиться, потому что экран вдруг окрасился белым, точнее плеснуло в него молоком, и белизна хлынула в рубку ярким потоком, наливаясь яркостью до опасных для зрения пределов, потом все окрасилось розовым и, стремительно накаляясь, пурпурным вихрем раздвинуло стены и вынеслось прочь, оставив перед глазами цветные круги. Леонид машинально захлопнул стекло гермошлема – в какой-то момент ему показалось, что он задыхается...
– Ну и как?.. – сдавленным голосом спросил Дэн. Он тяжело дышал. – Теперь ты понял? – Стекло его гермошлема было тоже опущено.
– Эффектно!.. – откликнулся Леонид. Он был ошарашен, но страха по-прежнему не испытывал. – Вот это да!..
Экран был темен и пуст. Лишь наверху, наискось пересекая верхний левый угол обзора, одиноко ползла зеленая запятая.
– Что это? – спросил Леонид.
– «ЮП-Следопыт». Беспилотчик. Я попросил диспетчеров отвести их подальше. В такой свистопляске недолго и врезаться. Знал, что ты обязательно сунешься в Рой. Ну как? Для первого знакомства неплохо?
– Где Рой? – полюбопытствовал Леонид.
Заработали двигатели, Дэн развернул катер, поманеврировал, и на экране появился Рой.
– Далековато... – сказал Леонид, поднимая стекло гермошлема.
– Так было и в прошлый полет, – сказал Дэн. – Проскочишь его, развернешься, а он уже еле виден.
– Давай обратно, – сказал Леонид.
Рой стремительно приближался. «Песочных часов» не было и в помине. Были кольца. Три из них почти соприкасались краями, образовав кольчатый треугольник, шесть других расположились вокруг центральной группы по углам правильного шестиугольника.
– Совещаются, – сказал Дэн. – Изобретают новую каверзу...
– Боишься?
– Нет. Поначалу было, правда, не по себе. Теперь нет. А ты не боишься?
– Нет. Я испытываю к нему родственные чувства, – пошутил Леонид. – Как-никак, а в нем содержится триста стержней с записью работы моих мозговых извилин. Все мы обязаны испытывать к нему родственные чувства.
– Я не обязан, – возразил Дэн.
– Верно... Ты не обязан.
В центре экрана быстро росли три сомкнутые треугольником тороида. Мерцающая сеть каналов была теперь, как показалось Леониду, гуще, чем во время стадии «песочных часов».
– Постарайся, – сказал Леонид, – уравнять орбитальные скорости.
– Дрейф внутри Роя? Постараюсь... Но думаю, что это безнадежно.
– Постарайся, – сказал Леонид.
На этот раз белого не было. В рубку ворвался пурпурный вихрь, просочился сквозь стены, исчез... Дэн мгновенно развернул катер обратно. Рой был едва ли не дальше, чем в прошлый разворот. Дэн выругался.
– Уму непостижимо! – возмущенно кричали наушники. – Ты что-нибудь понимаешь? Так мы его никогда не поймаем! Я говорил, что это бесполезно!
– Вот что... – сказал Леонид. Помолчал, размышляя: – Мы для него инородное тело, и он нас просто выплевывает, как ребенок сливовую косточку. Попробуем стать для него полноценной сливой. То есть, источником информации. Тогда, возможно, он выплюнет нас не сразу... Включай передатчик.
– Ты думаешь?.. – с сомнением спросил Дэн, но передатчик включил. – Можно поймать музыкальный маяк и пропустить это в наш излучатель. Ютавр послушает, и мы заодно...
– Не надо, – сказал Леонид, наблюдая, как индикатор на передатчике пульсирует в такт словам. – Ютавр прекрасно чувствует все маяки и без помощи нашего излучателя.
– Да, но тогда какую же информацию ты собираешься ему поставлять?
– Мы уже поставляем. Нашу с тобой болтовню. Правда, я не уверен, что он от нее в восторге, но в том, что это новая для него информация, я убежден.
Леонид смотрел на экран. Рой приближался. Теперь он принял форму трехлучевой звезды. Каждый луч состоял из трех вложенных друг в друга воронок и чем-то напоминал короткую гирлянду высоковольтных изоляторов, и все это просвечивало сквозь густую сетку замысловато переплетенных усов.
– Что же ты замолчал? – спросил. Леонид. – Перед входом в Рой необходимо болтать беспрерывно.
– А когда понимаешь, что это необходимо, так вроде и не о чем говорить.
– Верно... Есть такая зависимость.
– Может, что-нибудь ему споем? – предложил Дэн.
Они посмеялись.
– Ничего из этого не выйдет, – сказал Дэн. – Он снова нас выплюнет, вот увидишь.
– Посмотрим.
– Тут и смотреть нечего. Выплюнет.
– Увидим.
– Неуловимый он, понимаешь?
– Да?
– Неуловимый прайд.
– Хорошо. Давай дальше... Нужно все время что-нибудь говорить.
– Мы уже входим в него...
– Самое главное не прекращать разговора. Особенно когда войдем.
– Когда войдем, полыхнет красным, и все. Вот видишь, уже начинается...
– Это пчелиное жужжание и прошлый раз было?
– С Маккоубером? Нет, прошлый раз его не было. Смотри, какая воронка!..
– Да, вижу. Километров десять в диаметре.
– Двенадцать. Ну и махина!.. Смотри, мы идем прямо в раструб.
– Вижу, конечно. Осторожненько притормози.
– Не стоит. Мы сближаемся очень медленно. Гляди-ка, что творится в воронке! Будто водоворот! Слушай, Лео, а ведь сливы иногда глотают прямо с косточками...
– Страшно?
– Нет... Удивительное дело! Мы уже почти в воронке, а красное не появляется. Это, наверное, работают твои извилины, Лео.
– И твои тоже. Молодец. Продолжай говорить.
– Все, – сказал Дэн. – Уже розовеет...
– Да, – сказал Леонид. – Сейчас полыхнет... Жаль. А я уж подумал, что нам удалось.
Красный вихрь вошел и остался.
– Нет, – сказал Дэн. – К сожалению, не удалось. А задумано было прекрасно... Ну что ж, хоть прокатимся вниз вдоль этой льдины. Отлично скользит. А на вид какая-то желтая и бугристая, хотя все вокруг очень красное...
– Ничего, – сказал Леонид. – Главное, чтобы скользила...
– Правда, весело? Жаль, что здесь нет Бригитты.
– Нет, это как раз хорошо. Могут быть перегрузки.
Дэн рассмеялся.
– Для Бригитты что есть перегрузки, что нет. Ей все нипочем!
– Смотри, – сказал Леонид. – Льдина кончается.
– Да. А впереди красное море... Одна половина красная, другая оранжевая. Вдоль берега золотая кайма...
– Ты не на берег смотри. Видишь, какой пузырь выпирает из моря!
– Разве это пузырь! Это столб поднимается. Красный, раскаленный столб. Куда он прет? Да быстро как!..
– Верхушка рассыпается фейерверком. Дэн, это не столб. Это взрыв.
– В жизни не видал таких длинных взрывов!.. А море стало прозрачным. Видишь? Несколько террасовых этажей, и все обведены золотой каймой по внутреннему контуру.
