Хзюка беззвучно открывал и закрывал рот. Мартин наклонился к нему и крикнул:
– Что? Что с тобой?
– У тебя кровь... кровь из носа течет. Уохофаху Фахах!
– Это не страшно
Мартин оторвал от рубахи два лоскута и вставил их в ноздри.
– Залесай на спину, Хсюка, – прогнусавил он. Хзюка воодушевился.
– Нет. Сам пойду.
– А сможешь?
– С тобой – куда угодно. Уохофаху Фахах!
– Очень рад. Ну, поднимайся.
Покачиваясь, Хзюка встал, и они побрели дальше.
Сил оставалось все меньше, но и склон был уже не крутым. Наконец они достигли ясно различимой седловины между двумя вершинами.
– О Мартин! Смотри, там... знаки твоего... племени. -Где?
– Там... наверху.
Хзюка слабо махнул рукой. Мартин поднял голову и вытер со лба пот. Сбоку, на гладкой скальной стенке, красовались аршинные буквы:
«СВИРИСТЕЛ СТОЕРОСОВ БЫЛИ ЗДЕСЯ»
Под скалой, в закрытой от ветра нише стояла бутылка знаменитой муромской водки.
– Ну вот, – прохрипел Мартин. – Дошли, кажися. Он усадил Хзюку на камень.
– Что будем делать? – спросил ящер.
Мартин посмотрел назад. Там мела поземка. Хачичеев не было видно. Ни одного. Угомонились, рептилии. Только лавиной их и проймешь...
– Што путем телать? – вновь бормотал Хзюка. Быстро он охлаждался все же.
Мартин вынул кинжал и откупорил бутылку.
– Будем пробовать сейсс мягкотелых. Только осторожно. Хзюка хлебнул из горлышка, вытаращил глаза, хватанул
ртом снега, а потом сообщил: – Хугиссу! Это же не сейсс, а... У меня огонь в животе. Мартин зажмурился и сделал большой глоток.
– Да, это сильный сейсс. Ну что, согрелся?
– Хог! Сейсс холодный, а становится тепло.
Мартин посмотрел вперед. Снежная поверхность там явно шла под уклон. Это означало, что перевал Грор остался позади.
– Так и должно быть. Считай, что мы выжили, Хзюка. Ящер попытался встать, но не удержался и упал на четвереньки.
– Ты мне брат, Уохофаху Фахах, еэ. Уваж-жаю.
– Ну, еще бы, – серьезно сказал Мартин.
Весь первый этаж мельницы занимала одна большая комната. Она была скудно освещена тлеющими углями камина. Напротив камина располагалась лестница на второй этаж. Еще тут было несколько шкафов, кресло, стол и широкие лавки у стен. Пахло сушеными травами, сосновым дымком и еще чем-то – очень приятно, томно, волнующе.
Незнакомца уложили на лавку. Промеха водрузила на стол старинный фонарь.
– Убери тулуп, – распорядилась она. Иржи убрал.
– Ой, – сказала девушка. – Да ведь это же...
– Вижу, – недовольно сказала Промеха. – Помолчи. Она пощупала больному лоб, запястье, постучала костяшками пальцев по его груди.
– Пневмония? – спросила девушка.
– Двухсторонняя. Где ты его нашел, пастух?
– У Говоруна, на покосе Фомы
Промеха покачала головой.
– М-да. Через ледник босиком прошел. Ноги, конечно, обморожены. Ты его знаешь?
– Первый раз вижу. Не наш он, не деревенский.
– А чего тащил? Иржи разозлился.
– Я думал, вы добрая. Промеха усмехнулась.
– А ты парень непростой.
– О да, – подтвердила девушка.
– Я могу идти? – спросил Иржи.
– Горд, горд, – довольно сказала Промеха. – Весь в отца. Нет, Камея, воспитание воспитанием, а от генов не убежишь.
– Все же, мне кажется, вы преувеличиваете значение наследственности.
Иржи молча двинулся к двери. Ему не нравилось, когда о нем разговаривали как о постороннем предмете. Промеха усмехнулась.
– Постой, – сказала она ему в спину. – Ты ничего не хочешь спросить?
Иржи заколебался и повернулся.
– А можно?
Промеха неожиданно улыбнулась. Не усмехнулась, а именно улыбнулась.
– Теперь тебе многое можно. Заслужил.
– Вы знали моего отца?
– А как же. Очень даже хорошо.
– Он в самом деле был небесником?
– А тебе бы этого хотелось?
– Мне хотелось бы знать правду.
– Что ж, получай свою правду. Да, он был небесником. И продолжает оставаться, между прочим.
– Продолжает... – повторил Иржи. – Вы думаете, он жив?
– Конечно. Небесники умирают весьма неохотно
– А где он сейчас?
– Точно не знаю. Где-то в Схайссах.
– У ящеров? Да зачем же?
Больной на лавке раскашлялся. Промеха покачала головой.
– Потом расскажу, если время будет. Сейчас есть более срочные заботы. Садись-ка к камину, сохни и не мешай. Камея, неси простыню, одеяло и плесневин. Да, и бутылочку шериса прихвати.
– Сударыня, а где у вас вино хранится?
– Там, наверху, в буфете стоит.
– Одну минуту.
Девушка легко взбежала по темной лестнице. Иржи понял, что гостит у Промехи она не впервые.
Вернувшись, Камея поставила на стол рядом с фонарем блестящую металлическую коробочку, вынула из нее стеклянную трубку с поршнем и к ней присоединила иглу. Иржи вспомнил, что эта штучка называется шприцем.
– Сколько? – спросила Камея.
– Сколько, сколько, – проворчала Промеха. – Полную дозу, вот сколько.
– Пробу делать?
– Ни к чему. У них аллергии не бывает.
– Значит, он и в самом деле...
– Именно.
– Просто не верится. Столько ждали...
– А вот сейчас ждать не надо, – проворчала ведьма.
– Ой, простите.
Ничуть не смущаясь вида голой мужской ягодицы, Камея вонзила иглу. Потом налила чашу вина, высыпала туда какой-то порошок, тщательно перемешала.
Иржи помог перевернуть больного на спину. Тот с трудом проглотил микстуру и что-то пробормотал. Камея вопросительно посмотрела на Промеху.
– Столько старых слов, – задумчиво сказала та. – Он попросил добавки. Но пока хватит. Налей-ка лучше добру молодцу. Зовут его, кстати, Иржи, и он страшно любопытен. Что, не так?
– Так, – сказал Иржи и насупился.
– Я заметила, – сказала Камея.
– Скажи-ка, Иржи, и не страшно было ко мне идти? – спросила Промеха.
– А чего страшного? – небрежно спросил Иржи.
– Да я же ведьма.
– А это правда?
– Ну, смотря что понимать под этим словом. И ночь на дворе.
– Я темноты уже не боюсь, – уклонился Иржи. – Вырос.
– Знаю, – загадочно сказала Промеха.
Иржи почувствовал тревогу. Что еще она знает, интересно?
– А мне в самом деле нальют? – нахально спросил он.
– Да с удовольствием, – улыбнулась Камея, наполняя вторую чашу.
Она была стройной, темноволосой, с пухлыми губами и гордой шеей. Из ее рук Иржи выпил бы что угодно.
– Вы совсем продрогли, – заботливо сказала помощница ведьмы. – Садитесь же к огню.
Иржи пошевелил кочергой в камине. Затрещало полено, пламя вспыхнуло, темнота отступила в углы комнаты.
– Ой! – сказала Камея. – Что с вами?
– А что со мной?
– Да на вас кровь.
– Где? – удивился Иржи.
– Вот здесь, видите? – Она тронула его за плечо. Иржи заметил на рукаве рубашки бурые пятна.
– Вы ранены? – спросила Камея.
Он недоверчиво ощупал разные части тела.
– Да вроде нет. Наверное, это кровь Однорожки.
– А кто такая Однорожка?
– Корова бабки Каталины. Ее ящер убил. -Кто? – Ящер.
– Самый настоящий?
– Ну... весьма.
– Ой, – сказала Камея, – неужели отец прав?
– Ты не ошибся, мальчик? – спросила Промеха. – Где ты видел ящера?
– В лесу, что выше Замковой горы.
– Точно не померещилось? Иржи обиделся.
– Вот, – сказал он, выдергивая из полушубка стрелу, – это тоже померещилось?
– Стоп, – быстро сказала Промеха, – не трогай наконечника!
Обернув руку простыней, она взяла стрелу и поднесла ее к фонарю.
– Ящер за тобой гнался?
– Если бы у меня тоже был лук...
– Ну-ну, герой. Обижаться не на что. Запомни, боевые стрелы ящеров бывают отравленными. Тебе очень повезло. Видишь коричневую смолку?
Иржи наклонился. -Да.
– Вот это отрава и есть. В подсохшем виде.
– А что за яд? – спросила Камея.
– Тубокурарин.
– Ого. Ой. Промеха кивнула.
– Да. Вот такой вот огогой. Иржи, ящер был на драконе?
– Не приметил.
– Хм, дракона он не приметил. А ящеров сколько видел?
– Только одного.
– Странно. В одиночку они не ходят.
– Одного, знаете ли... тоже бывает достаточно.
– Еще как, – кивнула Промеха.
– Сударыня, – сказала Камея. – Что же я стою? Надо срочно ехать
– Куда? В лапы динозаврам? Сиди уж. Камея тут же вскочила.
– Боже мой! Я забыла запереть дверь.
– Тихо!
Промеха встала. Тут за стеной шумно вздохнули. Дверь приоткрылась. В ее проеме показалась рогатая головища. Иржи схватился за свой нож, но потом развеселился.
– Ладно, не бойтесь. Это всего лишь Рыжуха.
– Ох, – сказала Промеха уже с верхней ступеньки лестницы, – ну, пастух, теперь мы квиты.
– Вот не думал, что вы можете испугаться.
– Могу, могу. Даже не помню, как на лестницу-то занесло. Стыд и срам в моем возрасте! В деревне только не рассказывай.
Иржи улыбнулся.
– А все равно не поверят. Даже в то, что я к вам приходил.
– Смотря кто. Иоганн – человек без предрассудков. И кузнец ваш – тоже.
