Алексей Лютый - Х-ассенизаторы: Ответный плевок

– Ой, молчал бы лучше в натуре, еври бади! – фыркнул Сергей. – А то хохлы меньше нашего горилку жрут.

– Так то ж горилка! – облизнулся Пацук.

– Вы что, действительно в час ночи водку пить собрались? – прервав их дискуссию, удивленно поинтересовался Зибцих.

– А ты думаешь, нам Конник с утра разрешит это делать? – наивно округлив глаза, ответил ему вопросом на вопрос Пацук.

– А ты хочешь сказать, что вы ее, родимую, пить не будете? – одновременно с ним удивленно поинтересовался старшина, поочередно изучив физиономии немца и американца.

– Да я не знаю, – пожал плечами Кедман. – Если традиция велит, то, конечно, выпить надо. Как ты думаешь, Ганс?

– Пивка бы баварского я бы даже в час ночи с удовольствием попил, – мечтательно вздохнул ефрейтор. – Но водку… Да еще на службе… Как-то неправильно выглядеть это будет.

– А вот я и думаю о том, как все правильно организовать, – буркнул Шныгин. – Может, заткнетесь, наконец?

Действительно, подумать над тем, где можно было выпить в этом проклятом бункере, следовало. Функциональные возможности Раимова не знал никто из бойцов, и гарантировать, что тот не проснется посреди ночи, никто не взялся бы. Поэтому нужно было найти в расположении новой воинской части место, которое не просматривалось бы видеокамерами. /

На данный момент единственным помещением, где благодаря усилиям спецназовцев видеонаблюдение отсутствовало, был актовый зал. Но хоть Шныгину и не терпелось выпить, но до такого состояния, чтобы жрать водку посреди большой мусорной кучи, какую сейчас представлял из себя храм идеологии, он еще не докатился. Правда, без камер были еще и душевая с туалетами, но там, естественно, устраивать попойку никто не собирался. Старшина задумчиво посмотрел в потолок, словно надеялся именно там отыскать решение своей проблемы. И, как это ни странно, нашел!

– Микола, я так смотрю, ты в технике немного разбираешься? – задал старшина полувопрос.

– А тебе шестеренки в голове смазать надо? – ехидно поинтересовался в ответ Пацук.

– Я сейчас тебе их смажу, незаконнорожденное детище одесского юмориста! – огрызнулся старшина. – Ты мне лучше скажи, сможешь на время камеру из угла на метр вперед передвинуть, а затем ее обратно установить?

– Это зачем? – не уследил за ходом его мысли есаул.

– Смотри! – Шныгин ткнул пальцем в видеокамеру. – Конник вроде бы обещал за кубриком не подсматривать, но хрен его знает. Камеру-то он все равно не выключил. Эта хреновина поворачивается строго на угол в девяносто градусов. Если ее выдвинуть вперед, то получится небольшой закуток, который Раимов на мониторе при всем своем желании увидеть не сможет. Нам останется только положить на постели какую-нибудь ерунду, чтобы казалось, будто мы спим, и можно спокойно пить. – Старшина развел руки в стороны. – Вот и все!

– Мама ридная! Воно ж разве так бывает, чтобы москали соображать могли?! – восхитился Пацук. – Сейчас все сделаем… Да, а что там у нас по поводу выпивки?

– Выпивку организуем, – усмехнулся Шныгин. – Вы тут с Тетей Машей занимайтесь столом и техническими усовершенствованиями, а мы со Свистком сейчас за спиртом прогуляемся…

На том и порешили. Оставив Пацука с ефрейтором заниматься благоустройством помещения, Сергей выглянул в коридор. Камера наблюдения, установленная там, естественно, работала, но как раз она-то большой опасности и не представляла. Дав знак Кедману, старшина спокойно вышел из кубрика и, старательно делая вид, будто только что проснулся, направился к туалету. Зайдя внутрь, Шныгин оставил дверь открытой и, дождавшись, пока видеокамера на мгновение оставит без внимания вход в уборную, тенью проскользнул во внешний коридор.

Через пару секунд тот же маневр повторил Кедман. Оба спецназовца оказались на хорошо освещенном и прекрасно просматриваемом пространстве, и тут действовать нужно было молниеносно. Стоя в дверях, Шныгин швырнул кистевым эспандером, с которым редко расставался, в ближайшую видеокамеру. Та дернулась и на мгновение застыла, дав сбой картинки на мониторе, а в этот момент оба бойца проскочили к противоположной стене. Причем Кедман на ходу проделал ту же манипуляцию с видеокамерой в противоположном конце коридора. Правда, швырнул он в нее не эспандером, которого у него просто не было, а кроссовкой. Впрочем, изменение орудия воздействия на конечном результате никак не сказалось, и, пока камера промаргивалась от удара, оба лазутчика успели проскочить в недоделанную дверь актового зала.

– Уф, вроде все тихо! – облегченно вздохнул Шныгин, хлопнув американского коллегу по плечу. – Ты сейчас разберешься с системой наблюдения в лаборатории Харакири, а я оттуда канистру со спиртом вытащу…

Что, собственно говоря, и было сделано. Так, не более чем через пару минут после выхода из кубрика, два “икс-ассенизатора” стали обладателями пяти литров чистого спирта. Обратный путь Шныгин с американцем проделали, придерживаясь той же технологии. Но для достижения цели Кедману пришлось расстаться со вторым башмаком, а старшина воздействовал на видеокамеру какой-то странной штуковиной, позаимствованной из лаборатории. Правда, капрал вернулся в кубрик босиком, хотя в туалет выходил обутым. Но кто на такие мелочи внимание среди ночи обращает?!

К тому моменту, как вожделенный спирт оказался в руках “икс-ассенизаторов”, немудреный стол был в полной боевой готовности. Пацук закрутил последний шуруп в креплении видеокамеры, отодвинутой со своего прежнего места почти на полметра, а Зибцих, успев изготовить из подручного материала вполне сносные муляжи спящих фигур, нарезал сало тонкими ломтиками. Но если немца запахом чеснока удивить было нельзя, то Кедман на него среагировал так, будто всю жизнь был породистым вампиром.

– И вы собираетесь есть продукт, который так воняет? – поинтересовался он. – И почему все белые такие извращенцы?

– Во-первых, у вас, у афроевреев, маца воняет еще хуже, а во-вторых, мы сало не есть собрались, а закусывать им, – обиделся за национальный продукт Пацук и отобрал из рук Ганса не порезанный еще кусок сала. – Куда ты столько строгаешь? Взвод солдат собрался кормить?

Зибцих пожал плечами и принялся тщательно вытирать острый, как бритва, нож, а есаул помчался к своему шкафчику, чтобы спрятать любимое лакомство в укромное местечко. Кедман проводил его взглядом, в котором откровенно читалась странная смесь недоумения и брезгливости. Ну, не понимал воспитанный в лучших традициях Гарлема американец, как можно есть сало, да еще с чесноком. А тем более закусывать им водку. То бишь даже и не водку, а девяностошестиоборотный чистый спирт!

Шныгин с ироничной улыбкой обвел всю троицу взглядом, а затем сконцентрировал свое внимание на муляжах спящих фигур. Чучело на постели старшины показалось ему немного более худым, чем оригинал, и Шныгин собрался было обидеться за столь явное неуважение скульптора к своим габаритам, но затем передумал. В конце концов, макет Пацука у Зибциха получился еще хуже. У фигуры на кровати есаула была такая корма, какой не только многодетная мать, но и линкор позавидовал бы! Да и вообще, не будет же майор у мониторов с микрометром параметры спящих фигур замерять. Главное, что получились они похожими на людей. А то, что все четверо, словно однояйцевые близнецы, лежат на кроватях, укрывшись одеялом с головой, значения большого не имело. Может быть, им свет спать мешает!..

– Репа, ты так и будешь с канистрой в обнимку стоять? – ехидно поинтересовался Пацук, выводя старшину из созерцательной задумчивости. – Может, разольешь все-таки по сто грамм? А то воно ж как бывает… Стоит себе мужик с горилкой в руках, а честные украинцы его со стаканами ждут. И тут – бац, и у мужика сотрясение мозга!..

– Ну, Сергею это не грозит, – с легкой улыбкой на губах проговорил Зибцих. – У него просто сотрясаться нечему.

– Оба-на, блин, комон еври бади! – присвистнул Шныгин. – Тетя Маша шутить пытается. Ну мы посмотрим, как ты посмеешься после первой рюмки!.. Сало, посуду давай. Да не только для себя! Всем стаканы найди.

– А ты поменьше командуй, москаль. Не в СССР находимся, – огрызнулся есаул, но посуду для каждого все же отыскал.

Сергей, не переставая ухмыляться, принялся разливать из канистры чистый спирт. Поначалу он хотел плеснуть Зибциху побольше, чем остальным, но потом решил, что обычной дозы ему будет вполне достаточно. В конце концов, это просто кощунственно из-за какой-то обиды наливать врагу больше спирта. Закончив дозировку, Шныгин поставил канистру и взял свой стакан в руки. Остальные сделали то же самое, и Пацук уже открыл было рот, чтобы произнести подобающий случаю тост, но именно этот момент показался сирене самым подходящим для того, чтобы подать голос. Сначала она коротко и тихо рыкнула, как бы проверяя голос. Затем осмелела и прибавила мощности, переходя на басовый вой, а затем завизжала, как нежданно лишившаяся окорока свинья.