Валерий Вайнин - Но Змей родится снова?

– Ща я вам побарабаню! – гаркнул караульный, выглядывая. И тут же отскочил, едва не схлопотав по лбу.

В туалет ворвались три богатыря в форме муниципальной милиции и чуть не споткнулись о нокаутированного качка.

– Сержант ГУВД Ткаченко, – представился один из милиционеров. – Что у вас тут за дела?

Грачев, мигом приосанившись, сразу стал солидным бизнесменом и директором издательства.

– А что вас интересует? Какую нужду мы здесь справляем?

Сержант взглянул на своих коллег, как бы ища поддержки.

– Почему этот на полу? – Голос милиционера звучал вполне миролюбиво. – И почему дверь заблокировали?

– Этот, – Грачев кивнул на неподвижного мордоворота, – перебрал на банкете. Мы тут закрылись, чтобы привести его в чувство. Еще вопросы будут?

Сержант пристально оглядел присутствующих. Со стороны Глеба, разумеется, опровержений не последовало. Милиционеры уставились друг на друга.

Туг вошел Алексей Кашин, бывший супруг, и, качаясь, как при девятибальном шторме, пристроился к писсуару.

– Нравитесь вы мне, ребята, – пробормотал он, расстегивая ширинку.

А вслед за бывшим супругом в дверях возникла и сама Даша. Переступив порог мужского туалета, она изящно обогнула трех работников правопорядка, а также обалдевшего Грача с бандитами и взяла под руку не менее обалдевшего Глеба.

– Мне жаль, Митя, что я прервала вас в столь деликатный момент, – проворковала она, увлекая Глеба наружу, – но мы очень спешим. Можете продолжать.

Когда они с Глебом исчезли, Грачев стряхнул наконец оцепенение и заорал на сержанта ГУВД:

– Какого хера ты влез?

– Извините, Дмитрий Аркадьевич, – залепетал сержант, – но эта девушка при свидетелях заявила, что…

– За-я-ви-ила! Отбояриться не мог, говнодав?! За что я деньги вам плачу?!

– Отбояришься тут, когда свидетелей вокруг… Позабытый всеми пьяный актер Кашин, застегнув ширинку, побрел к двери.

– Поганец Митька Грач, тебя я презираю, – продекламировал он, сплюнув через плечо.

Грачев оттолкнул вспотевшего сержанта ГУВД и рявкнул одному из своих мордоворотов:

– Догони эту пьянь! И повози фейсом об асфальт!

– Понял! – обрадовался качок и помчался выполнять столь приятное поручение.

А директор издательства “Жемчуг” встал перед зеркалом и заново расчесал бороду.

– Могу вам обещать, – обратился он к отражениям трех милиционеров, – девушку эту я оттрахаю. При свидетелях, блин.

Отражения сохранили немоту и неподвижность.

“Жигуленок” Глеба остановился у Дашиного дома. За окнами автомобиля разбушевалась метель. Уходящий февраль не желал сдаваться без боя, и наступающему марту, очевидно, придется немало потрудиться на расчистке московских улиц.

Даша куталась в воротник дубленки.

– Значит, я должна была дожидаться, пока они тебя изобьют? – уточнила она, хмуря брови.

Глеб вытащил ключи из зажигания.

– Что-то я запамятовал: кто чей телохранитель?

– Это что же… мужская гордость взыграла?!

– Дашка, ты мне мешаешь. И тогда, на Лубянке, и теперь вот.

Даша прищурила сверкающие глазищи.

– Ты самодовольный надутый индюк!

– Тонкое наблюдение, – кивнул Глеб. – Что дальше?

– И смокинг тебе не идет! И Элен твоя… просто б…!

– Все же это лучше, чем офицер контрразведки. Даша едва не улыбнулась, но спохватилась вовремя.

– И юмор у тебя, должна заметить…

– О нет! – перебил Глеб. – Юмор не трожь! Это святое! Даша вышла из машины, с треском захлопнув дверцу. Глеб также вышел из машины и догнал Дашу у подъезда.

– К какому тайному братству принадлежит мой дядя? – повторила она свой недавний вопрос.

– Потом как-нибудь, – пообещал Глеб. – Ты пока не созрела.

– Тогда вали отсюда.

– Сперва проверю твое жилище.

– Можешь не беспокоиться.

– Это не беспокойство, это моя работа.

Они молча поднялись в лифте, молча вошли в квартиру. Глеб в смокинге, виднеющемся из распахнутого пальто, и Даша в дубленке, накинутой на вечернее платье, встали друг против друга в тесной прихожей.

– Ну как? – ехидно поинтересовалась Даша. – Бомба не заложена?

Глеб прошел в комнату и деловито заглянут под письменный стол.

– Все чисто. А кто такой этот Эдик?

Войдя за ним следом, Даша небрежно обронила:

– Мой жених. Правда симпатичный? Глеб кивнул.

– Просто миляга. Что общего у него с Грачевым?

– Не знаю. Бизнес какой-то… Мне надоели твои вопросы.

– Можешь воспользоваться пятой поправкой к американской конституции.

Даша не улыбнулась.

– На следующей неделе я с тобой расплачусь и… Благодарю вас, лорд Грин. Телохранитель мне больше не понадобится.

– Ну и слава Богу. Только об увольнении надо уведомлять заранее.

– Ты прав. Я выплачу тебе двухнедельное пособие.

– Тогда другое дело! – обрадовался Глеб. – Хочешь, напоследок покажу тебе фокус?

Изумрудные глаза Даши гневно сверкнули.

– Валяй, – сказала она. – Напрследок. Глеб помахал рукой возле ее волос.

– Угадай, что у меня в кулаке?

– У тебя там, – отчеканила Даша, – листок из тетради. В клеточку. А на нем чернилами нарисован Альберт Эйнштейн. Угадала? Или у меня извращенная фантазия?

Глеб на мгновение замер и – рассмеялся.

– Ну вы даете, Дарья Николаевна! Таким сложным фокусам боцман меня не обучал! – Разжав кулак, он швырнул в корзину скомканную бумажку. – Всего хорошего. Через неделю зайду за пособием.

Он вышел из комнаты и хлопнул входной дверью.

Даша застыла, безвольно опустив руки. Услыхав, как со скрипом открылись и захлопнулись дверцы лифта, она в досаде пробормотала:

– Дурак! Дурак! Дурак!

Потом, чуть подумав, извлекла из корзины брошенную Глебом бумажку и расправила ее на столе… Это был листок из тетради. В клеточку. На нем чернилами был нарисован портрет Эйнштейна. И Эйнштейн улыбался во весь рот. А под рисунком было написано: “Сама дура! Дура! Дура!”

Даша опустилась на стул и, всхлипнув, сказала:

– То-то же.

По пятницам Глеб давал шесть уроков французского по одной паре в каждом из трех девятых классов. Все шло в привычном вроде бы русле за исключением двух моментов. 9й “Б” не искрился обычной жизнерадостностью, а буквально источал мрачный сарказм. Неформальные лидеры Леня Рюмин и Гуля Шарипова любой вопрос по теме урока ухитрялись перевести на обсуждение гнусной роли Лубянки в болезнях российской демократии. Большинство класса, похоже, не шибко их понимало, однако поддерживало из солидарности. В настроение ребят Глеб демонстративно не вникал. Он лишь заставлял их высказываться по-французски, следя за грамматикой и произношением. И второе. Медведев из 9-го “А” явился с фонарем под глазом и на занятиях проявлял бестолковую активность, старательно изображая интерес к предмету. Из педагогических соображений Глеб поставил ему “четверку”, что привело беднягу в полное замешательство.

После уроков Глеб зашел в учительскую и попросил у завуча номера домашних телефонов всех девятиклассников.

– Вам зачем? – поинтересовалась Зинаида Павловна, протягивая ему отпечатанные на машинке данные.

– Кое-кто из ребят, – ответил Глеб, – проявляет способности к языку. Хочу поговорить с их родителями: не согласятся ли они на дополнительные занятия.

– Платные? – насторожилась завуч.

– Само собой. – Глеб старательно переписал в блокнот несколько номеров, хотя нужен ему был лишь телефон Лени Рюмина. – Кто ж нынче работает бесплатно?

Завуч вздохнула, поправляя извечную косу на затылке.

– Трудно с вами спорить, Глеб Михайлович. Времена изменились.

Тут в учительскую впорхнула географичка.

– Здрасьте, кого не видела! – прощебетала она, и пышный ее задок вильнул перед Глебом.

Кроме нее и Зинаиды, в комнате никого больше не было. Глебу, можно сказать, повезло.

– Привет, Галь! – Он как бы продолжал переписывать номера телефонов. – Вчера, между прочим, был на банкете, который устроил этот… забыл, как называется фонд, где наш Иван Гаврилович – большая шишка. Глаза географички загорелись.

– Как ты туда попал?

– Случайно. Сперва директор сделал мне выволочку за драку возле школы, а потом смягчился и вручил приглашение на презентацию их издательства.

Географичка колыхнула бюстом над его ухом.

– Ну и как? Приличный был банкет?

Завуч меж тем копалась в сумочке, делая вид, будто разговор этот ей неинтересен.

– Полное дерьмо, – скривился Глеб. – Публика там… сплошные олигофрены. Думаю, это издательство скоро сдохнет. Вместе с фондом нашего дорогого шефа.

Завуч резко поднялась. Ее увядшие щеки покрылись пятнами.

– Глеб Михайлович, этого я от вас не ожидала. По-моему, Иван Гаврилович заслуживает немного уважения…

– Зинаида Павловна, – округлил глаза Глеб, – разве я не имею права на собственное мнение?

– Разве о том речь?! – От негодования лицо старой девы сделалось даже привлекательным. – Но почему такая агрессивность, такое недружелюбие?! – Схватив сумку, она устремилась из учительской. – От кого, от кого, Глеб Михайлович, а от вас…