Nancy Kress - Испанские нищие (Beggars of Spain)

– Да.

– Надежда умирает последней, Лейша.

– Да? Как же случилось, что ты умираешь? Прости.

– Ты не можешь прятаться здесь вечно только потому, что разочаровалась в законе.

– Я не прячусь.

– А что ты делаешь?

– Просто живу.

– Черта с два! Не занимайся самообманом, я одной ногой в вечности.

Против воли Лейша рассмеялась.

– Молодец. Немедленно позвони Стюарту и всем остальным.

– Нет.

Ричард исчез в темноте. Джордан и Стелла, держась за руки, возвращались обратно. Сьюзан простодушно сказала:

– Мне бы хотелось, чтобы Алиса была здесь.

Лейша кивнула.

– Да, – добавила Сьюзан, – было бы неплохо собрать твоих друзей.

Сьюзан погрузилась в изучение пустыни, а под ними крался какой—то невидимый мелкий зверек, над головой одна за другой зажигались звезды.

Утром того дня, когда ей исполнилось шестьдесят семь лет, Лейша Кэмден сидела во дворе своего дома в Нью—Мексико и рассматривала свои ноги.

Прямые и сильные, узкие ступни, высокий подъем, кожа – здоровая и свежая. Короткие ногти. Сьюзан Меллинг одобрила бы. Сьюзан придавала стопам огромное значение: состояние вен и костей служило ей барометром старения. Или отсутствием такового.

Лейша невольно рассмеялась. Вспомнить Сьюзан, умершую двадцать три года назад, в связи с собственными ступнями. In memoriam bipedalis.

С каких это пор она считает смешными такие вещи? Конечно, в двадцати—, тридцати—, сорока– или пятидесятилетнем возрасте всевоспринималось слишком серьезно. Наверное, она была очень скучной. Вероятно, молодые не могут быть серьезными, не впадая в уныние. Им не хватает самого важного. В физике это называется моментом вращения. Слишком много времени впереди, слишком мало позади. Словно человек несет лестницу горизонтально, ухватившись за один конец. Даже достойное увлечение не может как следует все уравновесить. Какой уж тут юмор, если балансируешь изо всех сил?

– Чему ты смеешься? – Стелла вошла в кабинет Лейши без стука. – Репортер ждет тебя в конференц—зале.

– Уже?

– Пришел раньше времени. – Стелла фыркнула: она была против бесед Лейши с журналистами. "Пусть празднуют свое трехсотлетие без нас, – говорила она. – Какое теперь это имеет к нам отношение?" Стелла иногда бывала так нелюбопытна. Конечно, ей всего пятьдесят два, и поэтому она еще так серьезна.

– Скажи, что я иду, – попросила Лейша, – только сначала загляну к Алисе. Угости его кофе или пусть ребятишки сыграют ему на флейте, он сразу же будет очарован.

Сет и Эрик только что научились делать флейты из костей животных, которые отыскивали в пустыне. Стелла снова хмыкнула и вышла.

Алиса только что проснулась. Она сидела на кровати, а сиделка осторожно стаскивала с нее сорочку. Лейша поспешно отступила в холл; Алиса не выносила, когда сестра видела ее обнаженной. Только услышав слова сиделки: "Вот так, миссис Ватроуз", Лейша вошла в комнату. Алиса была одета в широкие хлопковые штаны и белую просторную блузку, которую могла надевать правой рукой; левая висела безжизненной плетью после удара. Седые кудри были расчесаны. Сиделка, стоя на коленях, обувала ее в мягкие тапочки.

– Лейша, – произнесла Алиса с чувством. – С днем рождения!

– Ты меня опередила!

– Ужасно, – сказала Алиса. – Шестьдесят семь лет.

Женщины посмотрели в глаза друг другу: Лейша – стройная и прямая, в белых шортах и маечке, и Алиса – опирающаяся единственной рукой с выступающими венами на спинку кровати.

– С днем рождения, Алиса.

– Лейша! – заявила Стелла командным голосом. – У тебя совещание по интеркому в девять, поэтому поторопись...

Алиса еле слышно пробормотала:

– Бедный Джордан...

– Ты же знаешь, ему это нравится, – так же тихо ответила Лейша и пошла в конференц—зал.

Репортер немало удивил Лейшу: долговязый подросток с острыми локтями и плохой кожей, одетый, должно быть, по последней молодежной моде: шорты в форме воздушного шара и пластиковая блуза, обшитая крохотными висюльками в виде скутеров – красными, белыми и голубыми. Он опасливо примостился на краешке стула, а Эрик с Сетом плясали вокруг него, играя на флейтах и ужасно фальшивя. Лейша выпроводила своих внучатых племянников и уселась напротив парня.

– Какую сеть "новостей" вы представляете, мистер... Кавенау?

– Сеть моей средней школы, – выпалил он. – Я не сказал об этом той леди, когда договаривался о встрече.

– Разумеется, – сказала Лейша. Забавно. Впервые за десять лет она согласилась дать интервью, и репортер оказался школьником. Сьюзан оценила бы подобную иронию по достоинству.

– Ну так начнем, – произнесла Лейша. У мальчика прямо—таки на лбу написано, что он никогда не разговаривал с Неспящими. Но никакой зависти паренек не испытывал.

Он оказался более организованным, чем можно было судить по его виду.

– Мама говорит, что раньше ишаки и даже Жители ненавидели Неспящих. Почему?

– А почему ты к ним нормально относишься?

Казалось, его искренне удивил этот вопрос. Он нахмурился, потом искоса взглянул на Лейшу.

– Ну, я не хочу оскорбить вас, или что—нибудь еще, но... с чего бы мне вас ненавидеть? Именно ишакам – Неспящие ведь в некотором смысле просто суперишаки, не так ли? – приходится трудиться в поте лица. Мы, Жители, только получаем удовольствие от плодов их труда. Знаете, – выпалил он в порыве откровения, – я всегда недоумевал, как ишаки этого не понимают и терпят НАС.

– Plus ca change, plus c'est la meme chose [чем больше все меняется, тем больше все остается по—прежнему (фр.)].

– Что вы сказали?

– Ничего, мистер Кавенау. А в вашей школе есть ишаки?

– Не—а. У них свои школы.

Лейша, конечно, об этом знала. Теперь общество Соединенных Штатов состояло из трех слоев: неимущие, которые благодаря таинственному гедонистскому наркотику философии Подлинной Жизни получили в дар праздность. Жители, восемьдесят процентов населения, отбросившие этику труда ради безвкусной общепринятой формулировки аристократов древности: удачливым работать нет необходимости. Над ними – или под ними – находились ишаки: Спящие с улучшенным генотипом, который приводил в действие экономические и политические механизмы под диктовку новоиспеченных бар. Роботы ишаков трудились денно и нощно. И наконец, Неспящие. Вся эта трехслойная организация покоилась на дешевой и общедоступной И—энергии, которая позволяла выделять щедрое Пособие, обеспечивала хлебом и зрелищами избирателей. Лейша подумала, что только воистину американская структура умудряется сочетать демократию с материализмом, посредственность с энтузиазмом, власть – с иллюзией управления снизу.

– Скажите, мистер Кавенау, как вы с друзьями используете свободное время?

– Используем? – удивленно переспросил юноша.

– Да. Например, сегодня. Что вы будете делать, когда закончите записывать интервью?

– Ну... занесу его учителю.

– Он Житель или ишак?

– Конечно, Житель, – ответил мальчик с легким упреком. Акции Лейши стремительно падали. – Потом, возможно, почитаю до полудня, пока не закончатся занятия, – я уже почти научился. Это довольно бесполезное занятие, но мама заставляет. В полдень начнутся гонки на скутерах...

– Кто их оплачивает и организует?

– Наш член законодательного собрания, Кэти Миллер. Вот она – ишак.

– Конечно.

– После одни мои приятели устраивают брейни – вечеринку, наш конгрессмен передал что—то новенькое из Колорадо или еще откуда—то, а потом я хотел бы посмотреть головидео...

– Как оно называется?

– "Тамарра из марсианских морей". Вы будете смотреть? Это агро.

– Возможно, – ответила Лейша. Мойра, дочь Алисы, эмигрировала в одну из марсианских колоний. – Вам известно, что на Марсе нет никаких морей, не правда ли?

– Неужели? – спросил он равнодушно. – Еще мы с приятелями собирались поиграть в мяч, потом я, наверное, трахнусь со своей девушкой. Если успею, съезжу к родителям в загородный домик, они устраивают танцы. Мисс Кэмден! Я сказал что—то смешное?

– Извините, – задыхаясь проговорила Лейша. – Ни у одного аристократа прошлого не было такой насыщенной светской жизни.

– Ага, ну я ведь агроЖитель, – скромно ответил мальчик. – Но я должен задавать вам вопросы. Чем занимается фонд, которым вы управляете?

– Он изучает проблемы нищих и субсидирует тех, кто хочет изменить свою жизнь.

Парень выглядел озадаченным.

– Если вы бы захотели стать ишаком, – сказала Лейша, – то Фонд Сьюзан Меллинг послал вас в школу и финансировал обучение.