И к великану:
– Они не высадились, потому что… потому что побоялись вас, Пушок.
– Побоялись? Зачем меня бояться, – он хлопнул лапой, способной обезглавить человека, по своему торсу метровой ширины. – Мы всего лишь живем, едим, спим, занимаемся любовью, строим пещеры и играем в игры… и устраиваем шутки, конечно. Чего тут бояться?
– Твоего потенциала, Пушок, – медленно объяснил Флинкс. – И вашего, Ням и Голубой, и твоего тоже, Можетитак, где бы ты ни был.
– Где-то там, – любезно помогла Ням.
– Они увидели ваш потенциал и шарахнулись, как черт от ладана, вместо того чтобы спуститься и помочь вам. Поместили вас под Эдикт, чтобы никто другой тоже не пришел вам на помощь. Они надеялись обречь вас всех на невежество. У вас неисчислимый потенциал, Пушок, но у вас, кажется, нет большого стремления им воспользоваться. Лишая вас этого, Церковь позаботилась о том, чтобы она могла…
– Нет! – закричала в муке Силзензюзекс. – Я не могу в это поверить. Церковь не стала бы…
– Почему же это? – фыркнул Флинкс. – Всякий может побояться, что большой ребенок свалит глыбу.
– Бояться неправильно, – скорбно заметил Пушок. – И печально.
– Прав в обоих случаях, – согласился с ним Флинкс. Вдруг осознав, что его желудок требовал внимания, он выудил из пластикового контейнера большой кубик обработанного мяса и сыра и присел на камень. Удалив оберточную фольгу, он откусил большой кусок от него, а затем принялся искать в контейнере что-нибудь пригодное для Пипа.
Силзензюзекс присоединилась к нему, но проверяла припасы в лучшем случае без энтузиазма. В голове у нее крутился мощный водоворот конфликтующих, сбивающих с толку и деструктивных мыслей. Знание того, что сделала Церковь, вдребезги разбивало веру, которой она придерживалась с самого окукливания. Каждый раз, когда еще один идеал с треском рушился, он вызывал у нее болезненный укол.
Флинкс принял решение:
– Вы хотели поговорить, поиграть в игру понятий и слов?
– Да, давай поиграем, – с энтузиазмом прогнусавила, подходя мелкими шажками, Ням.
– Давай поговорим, – согласился Голубой.
Флинкс выглядел мрачным, учитывая, что он затеял совершить, и порадовался, открыв, что это решение заставляло его испытывать большее удовлетворение, чем любое принятое им за всю его жизнь.
– Уж не сомневайтесь, поговорим.
– Но не здесь, – вставил Пушок.
– Определенно, не здесь, – откликнулся Голубой. – Пошли в Пещеру.
Отвернувшись от Флинкса, он и Ням зашагали в ногу через лес. Пушок вперевалку тронулся за ними, предложив жестом Флинксу и Силзензюзекс следовать за ним.
– Пещеру? – переспросил Флинкс попозже, когда он и дрожащая транксийка, натирая волдыри от быстрого шага, взбирались на гору. – Вы все разделяете одну пещеру?
Пушок, казалось, удивился:
– Все разделяют одну Пещеру.
– Значит, вы все принадлежите к одной семье? – выдохнула Силзензюзекс.
– У всех одна семья, – рослый туземец был явно озадачен этими вопросами.
Флинксу пришло в голову, что на уме у Пушка могло быть нечто иное, чем непосредственные родственные отношения. Слово со множеством значений могло сбить с толку и человека, не говоря уже об инопланетянине, едва-едва знающем язык.
– А мы из той же семьи, Пушок? – медленно спросил он. Тяжелые мохнатые брови задумчиво наморщились.
– Еще не уверен, – сообщил ему, наконец, их скромный спаситель. – Когда узнаю, дам тебе знать.
Еще час изнурительного путешествия по камням и канавам – и Флинкс оказался запыхавшимся. Для его спутницы, истощившей силы и прилегшей посреди группы цветущей поросли, дело обстояло намного хуже.
– Извини, – прошептала она. – Я не могу удержаться на ногах. Устала и замерзла.
– Подожди, – сказал он. – Пушок, подожди нас!
Впереди трое уйюррийцев остановились и выжидающе посмотрели назад.
Флинкс опустился на колени и осторожно изучил сломанную стопоруку. Хотя Силзензюзекс и не подвергала ее давлению, сочленение, кажется, не зарубцовывалось как положено.
– Нам придется наложить шину на этот перелом, – тихо пробормотал он. Она кивнула, соглашаясь.
– Сделаешь это в пещере, – посоветовал Пушок, вернувшись к ним.
– Сожалею, Пушок, – объяснил Флинкс. – Но она не сможет дальше идти, если мы не исправим этот перелом. – Он подумал и предложил: – Вы, трое, идите дальше, оставляя след в виде сломанных веток, а мы позже догоним вас.
– Глупо, – возразил туземец. Он придвинулся поближе, его огромная туша заставляла стройного юношу выглядеть рядом с ним карликом. Флинкс заметил, что Пип не шелохнулся. Если его приятель не выражал никакой озабоченности, значит, он не чувствовал никакой угрозы за этими надвигающимися светящимися глазами.
Пушок изучил дрожащую Силзензюзекс и с любопытством спросил:
– Что делать, друг-Флинкс?
– Если ты думаешь, что с нашей стороны глупо идти по вашему следу, – осторожно сказал он уйюррийцу, внимательно следя за любыми признаками гнева, – то вы могли бы подвезти нас.
Голубой почесал задней ногой под челюстью:
– Что такое подвезти? – с интересом спросил он.
– Значит нести их вместо камешков, – фыркнул глухой голос с легким презрением к несообразительности Голубого. Флинкс развернулся как раз вовремя, чтобы увидеть, как чуть фосфоресцирующая фигура Можетитака пропадает куда-то там.
– Теперь понятно, – удовлетворенно проурчал Пушок. – Что нам делать?
– Просто стой тут, – проинструктировал Флинкс, гадая, когда он шел к этой коричневой стене, окажется ли эта идея в конечном итоге такой уж умной. Большая урсиноидная голова повернулась, наблюдая за ним. – А теперь ляг на живот.
Пушок быстро плюхнулся с пневматическим "Тум". Осторожно поместив одну стопу на его левый бок, Флинкс поднял руки и, захватив две пригоршни жестких волос, с силой подтянулся. Когда не раздалось никакого протеста, он потянул снова, на этот раз достаточно сильно, чтобы взметнуть себя на широкую спину.
– Отлично, теперь можешь снова встать на четвереньки, – сказал он своему шутливому одру.
Пушок поднялся с гидравлической плавностью, мысленно улыбаясь. "Ясно. Это мысль лучше".
– Новая забавная штука, – согласилась Ням. Она и Голубой подошли мелкими шажками к Силзензюзекс и потратили целую минуту, споря из-за того, кому следует первым испробовать этот новый опыт. Спор выиграла Ням. Она подошла к наблюдавшей транксийке и улеглась рядом с ней.
Силзензюзекс с опаской изучила этот мускулистый торс и взглянула на Флинкса, тот поощряюще кивнул, и она осторожно влезла на Ням, вонзила свои когти в густой мех и крепко уцепилась.
Они обнаружили, как медленно прежде шли уйюррийцы, чтобы дать двум своим жалким друзьям возможность не отставать от них. Если Пушок или Ням и замечали груз у себя на спине, то это ни в чем не проявлялось, и маленькая группа летела через лес.
В дальнейшем у них возникла только одна неприятность, когда Флинкса чуть не выбросило. Он едва-едва сумел удержаться, когда Пушок без предупреждения поднялся на задние ноги. Он продолжал бежать на двух ногах, как будто и не умел по-другому и со скоростью, какую не мог показать никакой земной медведь.
Силзензюзекс, имевшая возможность цепляться семью конечностями, держалась куда надежней, когда Ням тоже поднялась, чтобы не отстать от длинного двуногого шага Пушка.
Невозможно было сказать, как долго или как далеко они пропутешествовали, когда спустились в последнюю долину. Во время бега ни один из урсиноидов не сбавил скорости, хотя к тому времени они слегка пыхтели.
В этой третьей долине господствовал ручей, параллельно которому они и бежали во время своего отхода. Он расширялся здесь в другое озеро, хотя и намного меньшее, чем граничившее с горнорудным поселением, оставшимся теперь далеко позади. Здесь, среди квазихвойных, рос новый вид дерева. У него были широкие желто-коричневые листья. Определенные разновидности, разглядел в темноте Флинкс, имели различные сорта ягод, хотя те были скудноваты. Другие могли похвалиться скоплениями орехов в овальной скорлупе, некоторые величиной с кокосы.
– Вы их едите? – спросил Флинкс, показывая на отягощенные ветви.
– Да, – ответил Пушок.
– И вы также едите мясо?
– Только в снежное время, – спокойно объяснил ему хозяин. – Когда не цветут байга и магинак. Мясо не забавно и требует больше труда. Оно убегает.
Теперь они двигались к крутому горному склону. В мягком лунном свете Флинкс видел, что это была голая скала, лишенная осыпи. Несколько кругов создавали темные пятна на фоне серого гранита. Между темной береговой линией и пастями пещер прыгали уйюррийцы разных размеров, включая первых увиденных ими детенышей.
– Если не есть для разнообразия мясо, – продолжал Пушок, – то начинаешь чувствовать себя больным.
– А почему вы не любите есть мясо? – поинтересовалась Силзензюзекс.
