Даусон пролистал три страницы рапорта до помеченного им места.
***Агент. Помните ли вы кого-нибудь из приемных детей, взятых на воспитание в ваш дом, когда вы были женаты на Кэрри?
Мистер Бергер. Это она приводила их в дом, а не я.
Агент. Помните ли вы кого-нибудь из них?
Мистер Бергер. О Господи!
Агент. В чем дело?
Мистер Бергер. Стараюсь не вспоминать о них.
Агент. Вы не любили детей, как ваша жена?
Мистер Бергер. Эти грязные рожи всякий раз, когда я приходил домой с работы! Она твердила, что они – наши дополнительные деньги, подразумевая те несколько долларов, что правительство выделяло на содержание детей. Это было время великой депрессии. Но она пропивала все деньги.
Агент. Она была алкоголичкой?
Мистер Бергер. В то время, когда я был женат на ней, еще нет. Но можно сказать, уверенно шла к этому.
Агент. Вы помните ребенка по имени…
Мистер Бергер. Моя ошибка состояла в том, что я женился на ней, не приняв в расчет склада ее ума.
Агент. Прошу прощения?
Мистер Бергер. Второй раз я женился на умной женщине, и дело выгорело. Но когда женился на Кэрри… Понимаете, мне было сорок, я был одинок, и до смерти надоело таскаться по шлюхам. Тут появилась Кэрри, двадцати шести лет, свежая как персик, намного моложе, но питавшая ко мне интерес, и я пошел на поводу у своих яиц, доверив им думать вместо головы. Я женился ради ее тела, не задумываясь, что там у нее в голове. И это главная моя ошибка.
Агент. Несомненно. Итак.., не могли бы вы ответить, помните ли вы ребенка по имени…
Мистер Бергер. У нее были шикарные буфера.
Агент. Прошу прощения?
Мистер Бергер. Ну, буфера, груди. У Кэрри был роскошный фасад.
Агент. О! Да, э…
Мистер Бергер. Неплоха она была и в постели, когда могла послать подальше всех этих чертовых ребятишек. Ох уж эти паршивцы! Не знаю, почему я согласился взять в дом первого. После этого меньше четырех у нас никогда не было, обычно шесть или семь. Она всегда мечтала о большой семье. Своих детей она иметь не могла. Может быть, поэтому ей хотелось, чтобы их была целая куча. Но на самом деле она не стремилась быть матерью. Просто у нее была мечта, сентиментальная мечта.
Агент. Что вы хотите этим сказать?
Мистер Бергер. Ей нравилась сама мысль иметь детей, но не очень-то этого хотелось в действительности.
Агент. Понимаю.
Мистер Бергер. Она не могла держать их в узде. Они, что называется, садились ей на шею. А я и не собирался брать на себя заботы об этой ораве. Ничего подобного, сэр! Я упорно работал в те дни. Придя домой, я хотел только одного – отдохнуть. Я не тратил времени на кучку этих ублюдков. До тех пор, пока они мне не мешали, они могли делать все, что им заблагорассудится. Они это знали и никогда меня не тревожили. Черт их подери, это же не мои дети! Агент. Вы помните одного из них, по имени Огден Салсбери?
Мистер Бергер. Нет.
Агент. Его мать жила по соседству с вами. У нее была куча любовников. Один, по фамилии. Паркер, изнасиловал мальчика. Совершил акт мужеложства.
Мистер Бергер. Дайте-ка подумать.., да, вспомнил. Огден. Да. Он пришел к нам в неудачное время.
Агент. Неудачное время? Что это означает?
Мистер Бергер. Тогда у нас в доме воспитывались одни только девочки.
Агент. Одни девочки?
Мистер Бергер. У Кэрри был бзик, и она не брала на воспитание никого, кроме маленьких девочек. Может быть, она считала, что с ними ей легче справиться, чем с кучей парней. Таким образом, этот самый Огден и я в течение двух или трех лет были единственными мужчинами в доме.
Агент. А что, собственно говоря, в этом плохого?
Мистер Бергер. Старшие девчонки знали, что с ним приключилось. Они, бывало, издевались над ним, порой жестоко. Он же терпеть не мог их насмешек и каждый раз заводился. Начинал ругаться и кричать на них. Разумеется, именно этого они и добивались и продолжали над ним издеваться. Когда Огден слишком часто стал попадаться на их провокации, я отвел его в сторону и поговорил, почти так, как отец с сыном. Я посоветовал ему не обращать на них внимания. Объяснил, что они всего лишь женщины. А женщины годятся лишь для двух дел: трахаться и готовить. Так я сам к ним относился до встречи со своей второй женой. Во "сяком случае, думаю, я здорово помог парню. Здорово помог… Представляешь, в этом пансионате не дают трахаться!
***В другом рапорте, который Даусон считал особенно интересным, воспроизводилась беседа с Лейердом Ричардсоном, ответственным работником отдела расследований Службы безопасности Пентагона. Агент фирмы Гаррисона-Бодрея предложил ему за пятьсот долларов запросить армейское личное дело Салсбери, ознакомиться с ним и сообщить его содержание.
Снова Даусон отыскал наиболее интересные места, подчеркнутые красной ручкой.
***Ричардсон. Какими бы исследованиями он ни занимался, они, вероятно, представляют собой нечто чертовски важное. За последние девять лет на этого сукина сына ухлопали кучу денег, покрывая его делишки. А Пентагон, как известно, не идет на такое без перспективы возместить расходы в будущем.
Агент. Покрывая его? Каким образом?
Ричардсон. Ему нравилось разукрашивать проституток.
Агент; Разукрашивать?
Ричардсон. Преимущественно кулаками.
Агент. Как часто такое случалось?
Ричардсон. Раз-два в год.
Агент. Как часто он встречался с проститутками?
Ричардсон. Он пускался в разгул каждый первый уик-энд месяца. Весьма регулярно, если вам это нравится. С такой регулярностью, будто он не человек, а робот какой-то. По его потребности можно сверять часы. Как правило, он отправлялся в поход по увеселительным местам Манхэттена, снимал номер, приглашал по телефону парочку девочек и там развлекался с ними. Время от времени среди девочек попадалась такая, один вид которой выводил его из себя, и тогда он, что называется, вышибал из нее душу.
Агент. И какой же это был тип женщин?
Ричардсон. Обычно блондинка, но не всегда. Как правило, бледная, но тоже не всегда. Но во всех случаях очень маленькая. Ростом пять фунтов и дюйм, от силы пять или два. Весом до ста фунтов. Очень хрупкая с тонкими чертами лица.
Агент. Почему девушки подобного типа выводят его из себя?
Ричардсон. Пентагон пытался заставить его пройти психоаналитическое обследование. После первого сеанса он отказался от остальных. Как он заявил психиатру, его приступы помутнения рассудка обусловлены чем-то большим, а не одной лишь внешностью девушек. Они должны быть хрупкими не только в физическом плане. Он должен почувствовать их эмоциональную ранимость прежде, чем в нем пробудится желание бессмысленно избивать их.
Агент. Другими словами, если он считает женщину превосходящей его или равной ему – она в безопасности. Но если почувствует, что может доминировать…
Ричардсон. В таком случае для нее же хуже, чтобы ее медицинская страховка была своевременно выплачена.
Агент. Он не убил ни одной из пострадавших, не так ли?
Ричардсон. Пока что нет. Но пару раз был весьма близок к этому.
Агент. Вы сказали, что в Пентагоне его покрывают.
Ричардсон. Как правило, кто-нибудь из нашего бюро.
Агент. Каким образом?
Ричардсон. Оплачивая девушке больничные счета и выдавая приличную сумму. Размер выплаты зависит от степени тяжести полученных травм.
Агент. Считается ли Огден человеком, представляющим потенциальную угрозу безопасности?
Ричардсон. Отнюдь нет. Если бы он, к примеру, являлся тайным гомиком и мы бы случайно узнали об этом, тогда его следовало бы рассматривать как возможную и очень серьезную угрозу. Но поскольку его происхождение и дурные наклонности ни для кого не секрет, поскольку всем о них известно, то этим его нельзя шантажировать, нельзя запугать возможностью потерять работу. Нам известны все его ничтожные грязные секреты. Более того, на случай, если он отделает очередную девчонку, у него имеется специальный номер телефона, принадлежащий моему департаменту. После звонка в течение часа кто-нибудь из сотрудников выезжает к нему в номер и улаживает конфликт.
Агент. На каких приятных людей вам приходится работать.
Ричардсон. Вы полагаете? Тем не менее, я удивлен, что даже они терпят этого сукиного сына Салсбери. Он больной человек. Он подлинный кладезь пороков. Его следовало бы заточить в какую-нибудь камеру и напрочь забыть о его существовании.
Агент. Известно ли вам о его детстве? Ричардсон. О матери и о мужчине, который его изнасиловал? Об этом имеется информация в его личном деле.
Агент. Это помогает понять, почему он… Ричардсон. Знаете что? Даже если я понимаю, отчего происходит все его сумасшествие, даже если я вижу, что он не полностью виноват в том, что такой, как есть, я не хочу будить в себе ни малейшего сострадания. Как подумаю об этих девчонках, что очутились в больничных палатах со сломанными челюстями, подбитыми глазами… Послушайте, разве этим девчонкам легче от того, что Салсбери лишь частично повинен в сокрытом в нем зле? Я старомодный либерал, когда дело касается многих вопросов. Но этот либерализм на девяносто процентов превращается в дерьмо, когда речь идет о сострадании к преступнику. Можете считать, что вам крупно повезло, если вы и ваша семья счастливо избегли зверей, подобных Салсбери. Будь моя воля, то за все эти избиения я привлек бы его к суду, а потом засадил бы в камеру, и чтобы в радиусе ста миль ни одной женщины!
