– А как же...
– Возраст ничего не значит. Это экземпляры определенного психотипа, тупые, злобные, лживые твари. Если вы думаете, что их всех набирают в подворотнях или детских домах, вы ошибаетесь. Большинство – да, но есть и отбросы небедных семей. Для данного психотипа характерны эмоциональная глухота, гипертрофированный эгоизм, алчность, крайне низкий уровень развития, причем любая учеба отвергается. Секс, алкоголь, деньги – вот все, что их интересует. Они способны на какое угодно преступление, моральных критериев нет, потому что такие критерии чересчур сложны для их примитивного полусознания. С девяти-десяти лет они становятся настоящими нимфоманками без всякого принуждения. И это никак нельзя исправить, Виктор Генрихович, разрушение необратимо. С экземплярами мужского пола еще можно что-то сделать, но в Штернбурге только женские особи. В сущности, они опасны для людей, но, к счастью, их держат взаперти.
– Взаперти! Ты упомянул о деньгах, Саша. Неужели ты веришь, что когда-нибудь им дадут денег и отпустят, чтобы они свободно разгуливали и болтали с кем попало о своих клиентах?
Кронин пожал плечами:
– Не знаю. Меня абсолютно не занимает, что с ними станет.
– Там, наверное, и наркотики...
– О наркотиках в Штернбурге мне ничего не известно. Проституток держат как будто только на спиртном, клиенты же, понятно, наркотиками не увлекаются.
– Да, весьма романтичен замок Штернбург...
– Но нам этот бордель приносит немалую пользу.
– Пользу?
– Еще бы. Мы сумели подкупить кое-кого и под видом ремонтных и реставрационных работ оборудовали там видеостудию. Проводим съемки, пусть это и не часто удается, и уже не один чиновник или политик, посмотрев наши фильмы, принимал решения в интересах УНР.
– И я ничего не знал, – укоризненно сказал профессор.
– Вы – стратег, а это повседневная тактика... Но теперь вы должны хорошо представлять, куда мы с вами едем вечером.
– Мы?
– Конечно. Не отпущу же я вас одного.
– Но меня строжайше предупредили, чтобы я приехал один.
– Им нужен проект «Мельница», верно? Вы представите меня как значительную персону в проекте, человека, облеченного вашим доверием, без кого вам трудно или вовсе невозможно будет предпринять требуемые шаги. Почему бы в таком случае им не побеседовать и с двумя, к их же выгоде?
– А если они тебя...
– Чего ради? Вы привозите человека, который вместе с вами будет работать на них, так зачем отказываться от такого подарка и наживать проблемы?
– Гм... Наверное, ты прав... Но вот что странно, Саша. Понятно, что мне назначили время с точностью до минуты, когда я должен прибыть к причалу в поселке Перст. Но почему они назначили точное время выезда? Не все ли им равно, если я выеду на полчаса раньше, это же не ралли.
– А, ну это как раз нетрудно понять. Кто-то снабжает их информацией, в том числе о графике работы вашей невидимой охраны. Не сомневаюсь, что они и время возвращения так же точно рассчитали.
– Какой невидимой охраны?! – взвился профессор. – Я раз и навсегда запретил всякие...
– Виктор Генрихович, – мягко сказал Кронин. – Это почти формальность, для спокойствия руководства.
– Проектом руковожу я! Или появились руководители повыше?
– И для вашей безопасности...
– Очень мне это помогло в плане безопасности! Мало того что меня шантажируют какие-то мерзавцы, так я еще вынужден скрываться от топтунов фирмы, которую я сам же и создал! Может быть, и моя квартира прослушивается? И твоя тоже?
– Нет, – улыбнулся полковник.
– Ой ли?
– Доподлинно нет. На любую хитрую аппаратуру придумана и похитрее, и я ей располагаю.
– Но кто-то уже побежал кому-то докладывать, что я у тебя?
– Виктор Генрихович, помилуйте! За вами же не слежка ведется по всем детективным правилам! Вы – глава проекта, ваше слово – закон, без вас ничего не будет... Кто осмелится пойти даже на теоретический риск ссоры с вами? Кое-кто просто перестраховался слегка, ради вас же...
– Голову бы оторвать этому кое-кому, – проворчал профессор. – И оторву! Ох, обошлось бы все с Дианой, а там головы полетят... Ладно, я у тебя – что с того? Ты мой друг, мы часто чаевничаем. А вечером – положимся на расчеты похитителей! Они-то, оказывается, куда лучше, чем я сам, осведомлены обо всем, что происходит в УНР...
– Профессор, вы гениальный физик и отличный математик, – с искренним уважением проговорил Кронин. – Вам ли не знать, что всякая структура, развиваясь, приобретает новые качества.
– Тут не к физике нужно апеллировать, а к теории бюрократии. Это ж надо, шпионят за мной! – Он помолчал. – Что же дальше-то будет?
– Дальше мы поедем в Штернбург.
Профессор повел головой, словно ему был тесен воротник:
– Но почему Штернбург, Саша? Почему они выбрали для встречи именно Штернбург? Вот что не дает мне покоя. Ответ на этот вопрос важен, здесь ко многому ключ... Или они с самого начала держали Диану в Штернбурге?
– Не знаю... Не думаю... Едва ли они стали бы засвечивать свое главное убежище.
– Тот, кто говорил со мной, – немец... Или очень удачно выдавал себя за немца. Акцент, язык – здесь меня трудно обмануть. Он утверждал, что Диана за границей, и если учесть, где произошла авиакатастрофа...
– Возможно, он и не лгал.
– Но как? Как они могут ввезти в Россию похищенного человека – это же не коробок спичек! – да еще потом доставить в Штернбург? На подводной лодке через границу, что ли?
Последние слова Довгер произнес с иронией, так же он мог бы сказать «на ракете через космос», но Кронин ответил серьезно:
– Через границу не то что подводная лодка, рыба и та не проплывет незамеченной.
– Тогда в Штернбург и обратно только один путь – через пролив, на материк. А если заблокировать этот путь... Ох! Может быть, так и сделать?
– Виктор Генрихович, я начинаю сомневаться в вашем благоразумии, – сказал Кронин с тревогой.
– Да, да, – спохватился профессор. – Диана у них, и в безвыходной ситуации им нечего будет терять. Но что у них на уме? Не собираются ли они похитить также и меня?
– Это же вы настаивали на встрече, а не они. И потом, вы им гораздо полезнее в лаборатории... Ну а на самый крайний случай рядом с вами буду я.
– Саша, я прошу – никаких эксцессов! Надеюсь, ты не возьмешь с собой оружия?
– Возьму компактный пистолет «Дженнингс». Даже при личном обыске, его не так легко найти, ну а найдут, спокойно отдам. Что тут такого? Вполне естественно, что я сопровождаю вас с оружием.
Профессор поколебался и кивнул.
– Делай, как знаешь... Только не забывай, что наша задача – не штурмовая операция, а глубокая разведка.
– Об этом я помню, Виктор Генрихович.
Их разговор продолжался еще с полчаса и касался конкретных деталей предстоящей поездки. Когда Довгер ушел, полковник сел за компьютер – заканчивать работу по «Стальному Кроту». Она была не рутинной, требовала ясности мысли, нестандартного анализа, но Кронин умел сосредотачиваться, отсекая все постороннее. Он внес в файл последнее имя... Но не спешил переносить этот файл на дискету.
Он думал о профессоре Довгере и о Селецком. Профессор доверился только ему, Кронину, и это понятно. Кому же еще... Но случись что с полковником (а такое, увы, вполне реально), профессор останется совсем один. Вот почему Кронина не отпускала мысль о Селецком. Довгер недостаточно хорошо знал Селецкого, ведь сам профессор не занимался «Стальным Кротом» непосредственно, он предоставил это компетентным в такого рода работе специалистам. Но Кронин знал Селецкого по совместным операциям задолго до того, как всепоглощающая секретность «Стального Крота» разделила их. И он доверял Селецкому так, как Довгер – ему...
Необходимо хоть какое-то прикрытие. Но как дать Селецкому намек, не нарушив при том обязательства перед Довгером? Кронин не имеет права раскрывать информацию. Но – слово, одно только слово, которое Селецкий прочтет лишь в том случае, если Кронин не вернется... Именно предельно лаконичная форма этого ПОСЛАНИЯ правильно сориентирует умницу Селецкого. В ней самой будет содержаться все: и призыв соблюдать крайнюю осторожность, и то, что есть причина для отсутствия более подробных сведений, и просьба о помощи, а само слово станет указанием, откуда начинать.
Кронин добавил к файлу слово «Штернбург».
Ночь с 19 на 20 мая 2001 годаШтернбург
Машину Довгера встретил у причала человек, один-единственный, в куртке с капюшоном, скрывающим лицо. В свете фар человеческая фигура выглядела лишь темным, изломанным силуэтом, но Довгер почему-то сразу понял: это не тот фальшивый или настоящий немец, что приезжал к нему в Санкт-Петербург. Встречавший не выразил никакого удивления или недовольства, увидев, что в машине двое вместо одного, и не произнес ни слова. Он молча, жестом пригласил прибывших следовать за ним к причалу. На волнах покачивался катер – судя по размерам и очертаниям, мощный и быстроходный.
