Nancy Kress - Испанские нищие (Beggars of Spain)

– Потому что мне семьдесят восемь лет, а тебе двадцать. И для моего разума, Дру, ты ребенок. И всегда им останешься для меня.

– Потому что я – Спящий!

– Нет. Потому что нас разделяют те пятьдесят восемь лет, которые ты не прожил.

– Ты думаешь, я этого не знаю? – яростно спросил Дру.

– Да. Ты не представляешь себе, что это значит. – Она накрыла его ладонь своей. – Я думаю о тебе как о сыне, Дру. Не о любовнике.

Он посмотрел ей прямо в глаза:

– Чем так испугал тебя сон об отцах и детях?

– Мне очень жаль, Дру, – она вложила в эти слова все сострадание, на которое была способна.

– Я усовершенствую свое искусство, Лейша, и покажу тебе такое, о чем ты никогда... Лейша!

Лейша тихо закрыла дверь.

Вечером, когда она придумала, как вернуть этот головокружительный эпизод в разумные рамки, Стелла сообщила, что Дру уложил вещи и уехал.

Мири заняла свое место за столом в куполе Совета. В день ее шестнадцатилетия в зале заседаний появился пятнадцатый стул, привинченный к полу у полированного металлического стола. С этого дня 51 процент акций Убежища, принадлежащих семейству Шарафи, будут представлять семь равноправных голосов. В следующем году, когда Тони исполнится шестнадцать, их станет восемь.

– Совет Убежища имеет честь приветствовать нового члена, Миранду Сирену Шарафи с правом голоса, – официально провозгласила Дженнифер. Советники зааплодировали. Мири улыбнулась. Бабушка на мгновение разрядила царящее напряжение, такое сильное, что его можно было бы графически изобразить на матрице Хеллера. Мири исподлобья огляделась. У нее вошло в привычку наклонять голову: если верить зеркалу, тремор в таком положении менее заметен. Мать аплодировала, не глядя дочери в глаза. Отец улыбался с покорной грустью, которая теперь никогда не покидала его лица. Красивая тетя Наджла, готовящаяся родить еще одного Супера, смотрела решительно.

Временные советники улыбались, но Мири не знала, что скрывается за их благодушием. Семейные привилегии по законам Убежища были гораздо щедрее, чем в любой корпорации Земли. Если верить транслируемым пьесам, так называемым драмам, то обычно на Земле молодые люди убивали своих отцов, чтобы получить власть, и женились на молодых вдовах покойных. Какая варварская и отвратительная социальная система! Мири не поверила, что подобное происходило в реальности, и решила, что драматургам нищих нравилось копаться в низменных проявлениях человеческой психики. Мири с отвращением отказалась от драм и вернулась к секс—каналам.

– Повестка дня сегодня обширная, – мелодично сказала Дженнифер. – Прошу вас. Советник Дрекслер.

Отчет казначейства – малоинтересное скопление цифр – не разрядил обстановки. Мири, за которой теперь никто не наблюдал, пристально вглядывалась в лица. Что—то очень беспокоит собравшихся?

Главы сельскохозяйственного, правового, судебного и медицинского комитетов зачитали свои доклады. Гермиона задумчиво накручивала на палец медово—золотистую прядь (Мири много лет назад прикасалась к волосам матери). Наджла поглаживала раздутый живот. Девор, молодой худощавый человек с большими добрыми глазами, дергался, будто на иголках.

Наконец Дженнифер сказала:

– Советник Девор вынесет по моей просьбе на всеобщее обсуждение пояснение к медицинскому отчету. Как вам известно, у нас произошел несчастный случай. – Дженнифер вдруг опустила голову, и Мири с изумлением поняла, что бабушке потребовалось перевести дух, прежде чем продолжить. А девочка считала ее неуязвимой.

– Табита Селенски из компании "Кенион Интернэшнл" ремонтировала преобразователь подачи энергии в Деловой центр, строение номер три, и пострадала от энергетического разряда... Ткани очень медленно регенерируют. Но часть нервной системы разрушена необратимо. Она никогда полностью не придет в сознание, останется на животном уровне... Ей потребуется постоянная сиделка. Более того, она никогда больше не будет продуктивным членом сообщества.

Дженнифер по очереди оглядела всех членов Совета. ЦепочкиМири спутались в ужасный клубок. Стать беспомощной, зависеть во всем от других, отбирать чье—то время и ресурсы, ничего не отдавая взамен...

Стать нищей.

Она почувствовала желудочный спазм.

– В детстве я знала одну женщину, – начала Дженнифер. – Мать моей подруги. Ее второй ребенок родился с серьезным заболеванием нервной системы. В рамках так называемого лечения мать должна делать ему упражнения, имитирующие ползание, чтобы запечатлеть в мозгу соответствующие связи и стимулировать его развитие. Она проделывала эту процедуру шесть раз в день по шестьдесят минут. А в промежутках кормила ребенка, мыла, ставила клизму, проигрывала предписанные записи, купала и разговаривала с ним по три часа подряд через равные промежутки времени. В прошлом профессиональная пианистка, эта женщина теперь не подходила к инструменту. Когда ребенку исполнилось четыре года, лечение дополнили новыми процедурами. Четыре раза в день ровно пятнадцать минут мать должна была возить ребенка в коляске по двору мимо одних и тех же предметов, расположенных в определенном порядке опять—таки для того, чтобы создать в его мозгу определенные реакции. Моя подруга безропотно помогала ей, но с годами возненавидела свой дом. Так же, как и муж той женщины, который в конце концов однажды сбежал. Никого из них не было рядом в тот день, когда мать застрелила и ребенка, и себя.

Дженнифер взяла со стола бумагу.

– В Совет поступило заявление от мужа Табиты Селенски с просьбой покончить с ее мучениями.

Летти Рубин, молодая женщина с точеными чертами лица,страстно произнесла:

– Табита еще может улыбаться... и еще немного реагирует. Она имеет право на жизнь!

– Тот малыш тоже умел улыбаться. Вопрос в том, имеем ли мы право жертвовать ради калеки жизнью другого человека?

– Если мы установим график дежурств за Табитой, никому не придется жертвовать.

– Но принцип останется, – заметил Уилл Сандалерос. – Слабый претендует на труд сильного. Мы не признаем требований нищих.

Инженер Джеймисон, такой же старый, как бабушка, имеющий единственный генемод – отсутствие потребности во сне, покачал головой.

– Ведь это жизнь члена нашего сообщества, Советник Сандалерос. Разве мы не обязаны оказывать своим членам всестороннюю поддержку?

– Вы считаете, членство в сообществе – непреложный закон? Так недалеко и до общественной патологии. Разве быть членом сообщества не означает активно поддерживать сообщество и вносить свой вклад? Будет ли ваша компания. Советник Джеймисон, включать в списки клиентов человека, переставшего выплачивать страховку?

Джеймисон молчал.

Летти Рубин воскликнула:

– Но сообщество должно означать нечто большее, нежели деловое сотрудничество!

Дженнифер резко перебила Советницу:

– Прежде всего оно должно означать, что Табита Селенски не захочет стать обузой для нас. Принципы и достоинство, не позволяющие ей влачить так называемую жизнь в качестве нищей, должны были заставить ее включить в свое завещание стандартную фразу об условиях прекращения жизнедеятельности. Мы с Уиллом пошли на это, вы, Летти, тоже. Табита смалодушничала и предала принципы нашего сообщества.

– Самосохранение – инстинкт, мама, – заметил Рики.

– Инстинкты сплошь и рядом ограничивают на благо цивилизации, – возразила Дженнифер. – Супружеская верность, официальные законы, запрет на кровосмешение – чем это не запреты, установленные для всеобщего блага? Иначе люди убивали бы из мести и совокуплялись до умопомрачения, как только приспичит.

Мири никогда не слышала, чтобы Дженнифер употребляла подобные слова. Речь бабушки всегда звучала официально. В следующее мгновение, поняв, что это было сделано нарочно, она почувствовала легкое отвращение, вслед за которым снова возникло неприятное ощущение в желудке. Бабушка сомневалась, что ее аргументы убедят Совет убрать Табиту Селенски.

Убить.

Цепочки вихрем завертелись у Мири в голове.

Жан—Мишель Девор сказал:

– Неспящие, по сути, такое же насилие над природой?

Дженнифер улыбнулась.

– Думаю, все согласятся, что здесь ключевым является понятие сообщества, – сказала Наджла Шарафи.

– Хорошая отправная точка, – одобрительно заметил Уилл Сандалерос.

– Член сообщества должен обладать тремя особенностями, – сказала Дженнифер. – Быть неспящим, вносить свой вклад в сообщество, а не тянуть из него, и ставить общественное благо выше собственных сиюминутных желаний. Люди, у которых эти качества отсутствуют, опасны для общины. – Она подалась вперед, положив ладони на стол. – Поверьте, я знаю.

Длительное молчание нарушил тихий голос Гермионы:

– Всякий, чье мышление слишком отличается от нашего, не является членом сообщества.

Мири резко подняла голову и уставилась на мать. Но та на нее даже не взглянула. Цепочки медленно переместились и вывернулись наизнанку. У Мири перехватило дыхание.