– Это спирт, – тяжело пояснил бармен. – Чистый спирт, чтобы протирать стойку.
– Тогда понятно, – согласился я.
– Вот так, – произнесла Франсуаз, заклеивая пластырем лицо бармена. – Если не будешь корчить рожи, шрама почти не останется.
Я стоял у выезда на улицу, поджидая полицейскую машину.
– Зачем вы все это делаете? – неуверенно спросил бармен. – Я имею в виду – заботитесь обо мне. Вы же сказали, что презираете таких, как я.
Взгляд девушки стал холодным, как бывает всегда, когда она опасается, что ее заподозрят в доброте.
– Хочу, чтобы у тебя осталась красивая мордашка, – процедила она. – И чтобы в тюрьме ты пользовался популярностью.
Она оставила бармена сидеть на мусорном ящике и приблизилась ко мне. – Он делал это не в первый раз, – сказала она.
Я согласно кивнул.
– Военным, чтобы править, нужна угроза. Угроза с большой буквы – внешняя или внутренняя. И чаще всего они сами выдумывают эту угрозу. Как сейчас.
Автомобиль федерального шерифа остановился возле нас так резко, словно собирался мчаться еще тысячи миль, но вдруг сообразил, что бензина не осталось ни капли.
Федеральный шериф так и не успел побриться.
Он вылез из машины, усталый и измученный, словно всю дорогу приводил автомобиль в действие, крутя педали.
Он очень спешил, получив наш телефонный звонок, однако теперь ему не хотелось узнавать, что произошло. Вообще ничего не хотелось.
С другой стороны машины вышел второй человек, его помощник. На его мрачном лице было написано. «Жизнь поганка, но, слава богу, не я здесь шериф».
Больше в салоне никого не было.
Прежде чем поздороваться, шериф снял с головы потемневшую широкополую шляпу и вытер лоб тыльной стороной ладони. При этом он наклонил голову и не смотрел на меня
– Джентльмены, – сказал он и осекся.
Сложно вот так, с места придумать, как приветствовать одного мужчину и одну женщину, не скажешь же «господа», или «дамы», или «дамы и господа».
Разве что «эй вы, двое».
– Шериф, – сказал я.
Франсуаз посмотрела на него так напористо, что он чуть не упал.
– Вы допросили садовника? – спросила она.
– Да, – ответил шериф, и между строк было написано «лучше бы я этого не делал». – Кстати, что у него с... ?
– С половыми органами? – подсказала девушка. – Я говорила ему, что опасно совокупляться с койотами.
– Он пытался бежать, – сообщил шериф. – И порвал бы веревки, если бы не изодрал себе руки. К тому моменту, как мы приехали, он был готов говорить
– И рассказал? – спросил я.
– Все, что ему было известно Мне не хочется ему верить, но если это правда... – Шериф посмотрел на меня тяжелым взглядом и снова ушел в себя.
– Вот человек, который подтвердит его показания. – Франсуаз указала на бармена. – Проследите, чтобы с ними в тюрьме ничего не случилось. У них обоих замутнена карма.
– Я знаю свое дело.
Фраза была бессодержательной и могла служить лишь прелюдией к следующей.
– Мне не нравится, когда штатские вмешиваются в мою работу, – произнес шериф. – Мы расследуем этот случай, а после сообщим вам.
– Мы всего лишь пара туристов, – улыбнулся я. – Изучаем Аспонику, так сказать, с неформальной стороны.
– Делайте свою работу лучше, – бросила Франсуаз, – и нам не придется вмешиваться.
В переулке остановилась вторая машина; она не смогла припарковаться ближе и скрипнула шинами позади автомобиля шерифа.
Хлопнули дверцы; трое человек подошли к нам, и у меня не возникло желания подавать им руки.
На чай я бы им тоже не подал.
– Комендант Ортега, – произнес федеральный шериф. – Вот то, о чем мы с вами говорили.
Темные глаза коменданта быстро осмотрели собравшихся людей. Его брови были нахмурены, но при взгляде на Франсуаз они сошлись еще резче. Правая щека коменданта болезненно дернулась при виде демонессы; он перевел взгляд на меня.
Не знаю, хотел ли он что-то увидеть или что-то пытался мне сказать.
Он быстро отвел глаза.
– Обвинения серьезные, комендант, – отрывисто произнес федеральный шериф. -Дело необходимо выяснить до того, как приблизятся выборы губернатора.
– Когда вы узнаете, кто это задумал, – произнесла Франсуаз, – вы опечалитесь еще больше. Я повернулся к шерифу.
– Почему вы отчитываетесь перед комендантом тюрьмы? Разве вы не подчиняетесь федеральному судье?
– Формально, – ответил он. – Однако, согласно инструкции, операциями руководит старший офицер ведомства безопасности. В данном случае это комендант Ортега.
– Шериф, – обратился к нему комендант, – позаботьтесь, чтобы задержанные оказались в участке.
Это значило, что он хочет переговорить с нами наедине.
Лицо федерального шерифа было скроено по образцу, который обычно выпадает людям, не любящим, когда им дают монетку и велят сбегать за мороженым.
Но сегодня он не был готов смело взглянуть в глаза судьбе и получить от нее оплеуху.
– Шериф слишком долго вертел колесо в одну сторону, преследуя вампиров, – вполголоса произнес я, наклоняясь к Франсуаз. – И теперь ему нужно время, чтобы осознать, что оно крутится и в обратном направлении.
Помощник шерифа надел наручники на бармена, который в этот момент думал не о попытке спастись бегством, а скорее о хорошем дантисте, а также о своих неблагодарных посетителях.
Привычная работа придала лицу помощника шерифа выражение спокойного удовлетворения. Он делал то, что привык, и это его радовало.
Федеральный шериф вернулся за руль, больше не посмотрев на нас; по всей видимости, он боялся, что мы скажем еще что-то, что испортит ему пищеварение.
Ортега Илора подождал, пока автомобиль шерифа пыхнул ему в спину струей выхлопного газа
Он приблизился к Франсуаз и вполголоса произнес:
– Ты грязное, отвратительное отродье.
Девушка хлестко ударила коменданта по лицу; он отшатнулся, хватаясь рукой за разбитую губу, из которой струйкой текла кровь.
– Ты будешь подбирать либо выражения, – ласково пояснила Франсуаз, – либо свои зубы из пыли.
Двое охранников дернулись, словно злость их патрона передалась и им. Однако они не предприняли попытки приблизиться; не потому, что испугались Франсуаз – они были слишком глупы, чтобы адекватно оценивать опасность, – но из боязни, что комендант Ортега взбесится от того, что подчиненные видят его унижение.
Ортега посмотрел на мою партнершу с ненавистью, затем повернулся ко мне.
– Вы... – начал он и запнулся, то ли перехватило дыхание от ярости, то ли проглотил готовое спрыгнуть с губ оскорбление. – Вы ведь человек.
– Чем больше я узнаю людей, – ответил я, – тем больше в этом сомневаюсь.
– Хватит софистики, – произнес он. – Вы человек, и я это вижу. Как вы могли отказаться от своей души? Ведь это самое ценное, что есть в человеке.
– Кто хочет душу свою сберечь, – ответил я, – тот потеряет ее. Евангелие от Марка, глава восьмая, стих тридцать пятый.
Лицо коменданта побледнело, и я увидел, как мелко вздрагивают его губы.
– Несчастный, – прошептал он, – ты должен был отдать душу свою Господу.
– Почему? – спросил я.
Он поднял руку, и мне показалось, что он собирается меня ударить.
Ортега рубанул ладонью воздух, повернулся и пошел к машине.
– Никто не может ответить на этот вопрос, – произнес я. – Люди охотно говорят другим, что те должны делать; однако никогда не в состоянии объяснить почему.
– Вот почему людям сложно обрести счастье, – сказала Франсуаз.
– Почти невозможно, – согласился я.
– Что вам еще нужно?
Федеральный шериф поднял голову от бумаг.
Помещение полицейского участка было завернуто в горячую упаковку выбеленных каменных стен. Окно, располагавшееся за стулом шерифа, было забрано решеткой, по всей видимости, на тот случай, если он когда-нибудь все-таки соберется с духом и решится из него выпрыгнуть.
Полосы вентилятора совершали круговое путешествие под потолком. Будь шериф побойчее, он смог бы продавать билеты мухам, катавшимся на этой праздничной карусели.
– Я бы не отказался от глотка холодной воды, – сообщил я.
Не думаю, чтобы шериф собирался выскочить из-за стола, поспешно вытащить из внутреннего кармана полотенце и, повесив его через правую руку, броситься меня обслуживать.
И все же при слове «вода» его взгляд непроизвольно остановился на графине, стоявшем по правую руку от него. Графин был стеклянным и давно успел пожелтеть. Воды в нем было до половины, и она выглядела мутной.
На дне что-то плавало.
Я добавил:
– Только не из этого графина. Шериф давно понял, что чудес не бывает, но все-таки расстроился, что мы не растаяли в воздухе.
– Туристы, – констатировал он. – Выходит, теперь и участки включаются в экскурсионные маршруты?
– Разве интересно изучать страну по парадному фасаду? – Я удобно устроился на стуле и улыбнулся. – Гораздо познавательнее почувствовать ее дух.
Я оценил архитектурные достоинства комнаты и ввиду их отсутствия вернулся к разговору.
