Женщины, ошеломленные железной решимостью, звучавшей в словах Гима, на мгновение застыли с открытыми ртами. Первая справилась с собой Ри.
– Ты же не умеешь управляться с «Росой», – нервно усмехнувшись, напомнила она.
– Ты меня научишь.
– Но я не хочу, чтобы ты летел вместо меня!
– Но хочешь спасения сектора? То, что могу сделать я, не сделает никто, Ри. Так что решайся!
– Гим, черт тебя побери! – простонала Ин. – Ну не будь таким эгоистом! Я тебя просто ненавижу!
– Я тоже тебя люблю, Ин! – с улыбкой сказал сержант, ловя себя на мысли, что в этой шутке больше правды, чем ему бы хотелось.
Четыре глаза – два карих и два зеленых – смотрели на Гима с возмущением и обидой. Обе женщины понимали, что бороться дальше бессмысленно, да и некогда, оставалось одно – уступить.
«Ладно, – усмехнулся про себя Гим. – Если хотите, можете меня ненавидеть, только живите дальше! Это не ваше дело. Это – мужская работа!»
Трогательного прощания не получилось – завоевав право первенства таким недемократическим образом, Гим лишил себя слез и напутствий двух прекрасных и дорогих ему женщин. Но так ему было даже и легче – долгие проводы навеяли бы тоску, а так... Лучше об этом не думать...
«Роса» шла курсом, заданным Ри. Гим сидел за пультом и ждал, пока Мозг отработает траекторию и сообщит о прибытии в зону переброски. После этого сержанту следовало выполнить ряд инструкций, которые Ри подробно написала ему на полимерном листке.
Корабль подстерегали несколько опасностей. Во-первых, охрана Колокона заметила незапланированное перемещение грузовых кораблей и подняла по тревоге крейсеры, и теперь они кружили вокруг транспортников, как встревоженные осы вокруг гнезда. «Роса» двигалась в маскирующем поле, но, как и предупреждала Ри, все равно оставляла позади себя след, который мог привлечь внимание пограничников. Во-вторых, операторы центра управления переброской могли заметить, что искривители пространства по собственной инициативе начинают потреблять энергию Колокона, и попытаться заблокировать работу непонятно как запустившейся программы переброски. В-третьих, Гим мог ошибиться с вводом кодов или попасть с «Росой» в ситуацию, из которой не сумел бы выбраться самостоятельно...
Вокруг «Росы», как и требовалось, появились «планеты» – огромные черные шары «одноразовых» грузовых кораблей экологов. Крохотный на их фоне корабль Ри замер, сообщив пилоту о прибытии в пункт назначения. Гим наклонился над пультом, старательно отрабатывая последовательность оставленных полковником инструкций и проклиная себя за незнание основ пилотирования космических кораблей – допусти он одну-единственную ошибку, и уже ничего не сможет ни повторить, ни исправить...
– Он справится? – спросил ректор, сидя рядом с Ри и Ин перед экраном радара Главного исследовательского центра. У женщин были такие напряженные лица, что ему захотелось если не помочь им, то хотя бы на минуту отвлечь.
– Справится! – ответила Ин. В ее карих глазах стояли слезы. – ОН обязательно справится!
«Смерть – это не начало и не конец, – говорил себе Гим. – Во Вселенной ничто не начинается и не кончается. Я не боюсь смерти!»
В этот миг он и в самом деле не боялся. Да и чего ему было бояться? Гим не считал себя слишком молодым для смерти. Сколько его друзей погибли при куда менее ярких и героических обстоятельствах! Он не считал, что прожил свою жизнь напрасно. Нет, его жизнь была интересной, необычной и заканчивалась теперь не так, как у всех. Гим не думал о том, вспомнит ли кто-нибудь, что он совершил, или все забудут. Он выполнил свою работу, он остался верен себе и своим принципам, он уходил для того, чтобы миллиарды других остались жить, созидать и растить детей...
Самыми тяжелыми были минуты пассивного ожидания, пока шла аккумуляция энергии искривителей пространства. Но и эти минуты в конце концов закончились. Гим увидел, что крейсеры стремительно покидают зону расположения транспортников. Это был первый признак начинающейся переброски.
Сержант вздохнул, настраивая себя на умиротворенный, философский лад. Пятнадцать миллионов градусов... Он даже ничего не почувствует...
«Вот оно!» Картинка на обзорном экране начала смазываться.
– Обновленным мне тебя уже не увидеть! – усмехнулся сам себе Гим.
Все внутри сжалось в ожидании трагического, яркого, страшного финального мгновения. Инстинкты не хотели подчиниться разуму и забили тревогу, стараясь утопить в панике самонадеянное сознание...
Экран как будто чуть посветлел... Неужели всемогущий страх способен растянуть миг продолжительностью в какие-то доли секунды?
– Эй, так и будешь сидеть? – неожиданно прорезал торжественную, леденящую кровь тишину насмешливый мужской голос.
Гим повернулся. Странно, он успел еще и повернуть кресло... Или это просто начало давать сбои сознание? За спиной Гима стоял мужчина, высокий, стройный, молодой, светловолосый и... светящийся. Во всяком случае, его глаза неопределенного цвета излучали свет, в котором читался смысл, – свет был и добрым, и умным, и внимательным, и заботливым... Гим поймал себя на мысли, что ничего больше он сказать о незнакомце не может: ни во что он одет, ни что у него в руках, ни в каком месте центра управления он находится...
Между тем галлюцинация приблизилась и положила руку на плечо Гиму. Сержант ощутил тяжесть, и что-то внутри него отозвалось на это прикосновение так, словно его коснулась родная рука.
– Гим Церон, – сказал парень, глядя на чуть-чуть посветлевший обзорный экран, – тебе еще рано купаться в звездах! Температура для тебя не опасна, но психологический удар будет сильным – ты ведь еще не умеешь не быть человеком. Решай: останешься здесь или пойдешь со мной?
– Пойду куда? – отозвался Гим, думая, что говорит сам с собой, но ощущая при этом уверенность, что все происходит именно так, как и кажется.
– Наружу!
– А мы где? «Роса» завершила переброску? Я не ошибся с координатами Ранопуса?
– Ты молодец, солдат! – похвалил гость. Глаза его были серьезны. – Все сделано правильно. В соответствии с декартовой системой координат мы уже внутри солнца, но, учитывая сложную форму пространства, пока еще как бы с его внутренней стороны...
– С той, где холодно? Гость улыбнулся:
– Почти что так. Пойдем же! Гим неуверенно поднялся на ноги.
– Почему света нет так долго? – нахмурился он, отказываясь до победного конца отходить от экрана.
– Гим, я действительно стою рядом! – начиная сердиться, сказал гость. – И действительно сейчас уйду! Время – относительный параметр, характеризующий движение; мы движемся и говорим намного быстрее, чем корабль входит внутрь солнца, которое ты спасаешь. Но и наши запасы не безграничны! У меня нет желания окунуться в пекло светила. Мне велели тебя встретить – я встретил. Не хочешь идти, оставайся!
– Я иду... – согласился Гим.
Все замелькало перед его глазами. Гим ничего не понимал. Затем – яркий свет откуда-то из-за спины. Гим обернулся – позади полыхал, разбрасывая во все стороны титанические языки протуберанцев, монстр, занимавший все видимое пространство. Но – позади, а не вокруг них...
– Почему я не чувствую жара? – пробормотал Гим.
– А еще вопросы, солдат? – весело поинтересовался спутник, который был рядом – рука об руку. – Почему бы тебе не спросить, как мы с тобой разговариваем? С помощью чего движемся? Где находимся?
«Как разговариваем, я и так знаю, – подумал Гим. – Разговаривал же я как-то с Ри и Ин, не открывая рта... Интереснее другое – с КЕМ я разговариваю? Почему я ДО СИХ ПОР разговариваю? Я опять умер? Что со мной – это вторая или уже третья фаза?»
– Нет никаких «фаз», – отозвался спутник. – Все умирают, не все уходят!
– Что?
– Ничего, не обращай внимания. Сам же говорил: «Во Вселенной нет смерти».
– Кто вы? – испуганно спросил Гим.
– Не «вы», а «мы». Борцы за жизнь. Армия Света.
– А я – один из вас?
– Теперь да.
– Теперь?
– Ты прошел испытание.
– Какое испытание?
– Оглянись!
За спиной по-прежнему полыхал Ранопус. Только теперь он находился гораздо дальше. Первая мысль Гима была о том, как же быстро они двигаются! Он сосредоточился на ощущениях, поступавших от солнца. Ранопус успокаивался, он все меньше излучал нервозности, его больше не распирало чувство своей значительности. Вместе с Ранопусом успокоение приходило и к Гиму, а еще – сержант был в этом уверен – на все ближайшие звезды, на все планеты, на все живое и неживое, образующее единое эмоциональное поле этой системы.
«Я становлюсь поэтом?» – нервно посмеялся сам над собою Гим.
– Просто ты стал лучше слышать, – сказал ему попутчик. – Все правильно, Гим. Работа сделана. Хорошая работа, солдат!
– Космос Ты уже видел его таким? – спросил Воин Света.
– Да. На «Икаре». На корабле, который изобрели на Отторе.
