На губах Франсуаз появилась презрительная улыбка.
– Они были глупцами, – сказала она.
– Вот как?
– Один человек на самом деле способен решить судьбу мира, стоящего на пороге Хаоса. Но судьба мира – вечно быть на этом пороге или пересечь его. Нет ни избранных, ни роковых дат, Майкл; это вечная борьба.
Человек стоял на середине дороги.
– Сбить его, Френки? – предложил я.
– Хорошая идея, – одобрила девушка.
Мартин Эльмерих стоял неподвижно, заложив руки за спину, и ждал нашего приближения.
Многое в нем изменилось с тех пор, как я видел его на улицах города Темных Эльфов. Светлая рубашка измялась и выпачкалась, кое-где на ней недоставало пуговиц. Брюки Эльмериха, и без того редко выглядевшие глажеными, теперь были покрыты дорожной пылью. Словно взамен потерянных пуговиц на них налипли репья.
Но странно – лицо Эльмериха оставалось прежним. Оно запылилось, как и его одежда, оно блестело от пота, и жесткая щетина уже начинала показываться, требуя бритвы, однако не изменилось. Ни его выражение, ни блеск глаз, ни жестко сжатая прорезь губ. Казалось, это не он изобличен в преступлениях, за которые ему предстоит расплатиться не только карьерой и положением в обществе, но и свободой.
Напротив, Эльмерих был еще больше уверен в себе, чем я привык его видеть. Для него ничего не произошло; по-прежнему оставалась идея чистоты человеческой расы, во имя которой он работал и жил.
Не важно, где и как.
Более того, освободившись от гнета официальной системы, избавленный от необходимости притворяться и подолгу обдумывать каждый свой шаг, Мартин Эльмерих стал гораздо сильнее.
Я не раз видел, как измененное состояние сознания наделяет человека возможностями, о которых раньше он не мог даже и подумать. И очень редко меня радовали эти перемены.
– Если он мечтает о трещине в позвоночнике, – пробормотала Франсуаз, – то я ему ее устрою.
Эльмерих не шевелился. Его лицо не дрогнуло даже тогда, когда я остановил джип и Франсуаз направила на него дуло своего пистолета.
– Этот малыш, – произнесла она, – делает в человеке такую дырку, что через нее тебя сможет оттрахать гиппопотам. Ты избил священника; это плохо. У тебя есть что сказать?
– Да, – ответил Эльмерих.
– Тогда говори, – сурово приказала Франсуаз.
– Комендант Ортега сошел с ума, – произнес Эльмерих. – Он свихнулся на своих крестиках и молитвословах. Он забыл, в чем наша работа и наш долг.
– Он подставил тебя – ты это хочешь сказать? – презрительно уточнила Франсуаз. – Не трудись, на этот час я уже позлорадствовала вволю.
– Власть Ортеги велика, – продолжал Эльмерих. – Вы не верите в то, что я делаю, но Ортега стал врагом и вам, и мне. В горах есть место, где он, обколовшись наркотиками, молится неизвестно кому. Мне рассказал об этом священник; вот почему я остался, а не бежал на юг, в дикие джунгли змеелюдей. Если Ортега выпустит на свободу ту тварь, с которой якшается, плохо будет всем.
Франсуаз покачала головой.
– Ты старался, мальчонка, – произнесла она. – За это ты получишь очко. Но ты меня не убедил. Она сделала жест дулом пистолета.
– Подойди к машине и получи пару наручников, недоносок. Или доставь мне удовольствие – попытайся сбежать.
Мартин Эльмерих тихо улыбнулся.
– Ты – грязная, жестокая тварь, – глухо проговорил он. – Преисподняя едва не подавилась, когда выплевывала тебя. Но сегодня мой день, Франсуаз.
– Вот как? – Девушка приподняла одну бровь. – День твоей смерти? Или кастрации?
Эльмерих не терял уверенности; это значило, что он играет по-крупному.
А тот, кто крупно играет, обычно крупно проигрывает.
Я, например, никогда не играю.
– Не думай, что я не отважусь сам пойти в горы, тварь, – произнес Эльмерих. – Я уничтожу сошедшего с ума Ортегу и не позволю ему выпустить в мир его гадину. Но ты нужна мне как билет в его логово.
Выстрел разорвал тишину дороги.
Эльмерих присел, глухо вскрикнув. Его правая ладонь прикрывала ухо; из-под нее текла кровь.
– Это была только мочка, – предупредила Франсуаз. – Будешь трепаться дальше – я отстрелю тебе орешки.
– Я знаю, что тебе нравится калечить людей, – ответил Эльмерих, – и коверкать их души. Вот почему я подготовился к нашей встрече, Франсуаз. Ты можешь убить меня, но потом пожалеешь.
– Тебе муха залетела в череп? – зло спросила девушка.
– Когда я бежал через границу, – объяснил Эльмерих, – то прихватил с собой немного денег. Я не накопил состояния, когда работал в полиции, но и не тратил попусту. Комендант Ортега предал меня, но я знаю здесь достаточно людей, которые что угодно Сделают за деньги.
На лице бывшего полицейского появилось выражение торжества.
– Вижу, тебе не понравилось то, что произошло с глупым священником? – спросил он. – Я так и думал. Падре лишь поплатился за свои преступления против людей. Но я думаю, ты не захочешь, чтобы второй священник из-за тебя принял еще более мучительную смерть?
Франсуаз помрачнела.
– Я нанял трех подонков, – сообщил Эльмерих. – Да, они подонки, и место им в тюрьме, но им удалось от нее отвертеться. Теперь они могут послужить правому делу. Я отправил их в деревню, что выше по склону горы. Там тоже есть священник...
– Если они, – проговорила Франсуаз, чеканя слова, – сделали ему хоть что-нибудь...
– Успокойся, – ответил Эльмерих. – Этот падре жив и здоров. Пока. Третий гаденыш сидит сейчас на той горе и смотрит на нас. Если ты или твой приятель с глупой улыбкой попытаетесь хоть что-нибудь предпринять – даже косо посмотреть в мою сторону, – он просто вернется в деревню. А потом вы сможете снимать со стен церкви полоски, на которые мои ребята распластают священника.
Он сделал движение головой, приказывая нам выйти из машины.
– Так что не упрямьтесь, – сказал он. – Предстоит долгая дорога, и вынужден вас огорчить – от этого места только пешком.
– Не обижайтесь, что я взял ваше оружие, – сказал Эльмерих. – Только не думайте, упаси бог, что я вам не доверяю. Это чтобы... вам было проще идти.
– Мне достаточно только один раз ударить тебя, – тихо произнесла Франсуаз, – и ты будешь фонтанировать кровью минут сорок, прежде чем умрешь.
– Ну зачем же? – ухмыльнулся Эльмерих. – Попробуете сделать мне что-нибудь – и бедный священник станет мучеником.. Может, ему и понравится Как вы считаете?
Франсуаз наградила его самым злым и самым холодным из своих взглядов; но это вряд ли могло пронять человека, который свыше двадцати лет работал с проститутками.
Тропинка и вправду уходила в гору, удаляясь от полотна дороги. Мартин Эльмерих не случайно выбрал именно это место, чтобы заговорить с нами. Отсюда вела кратчайшая дорога к гроту.
Мартин Эльмерих шел позади нас, немного поодаль; он заложил за пояс большие пальцы рук и любовался окрестностями.
– Мой человек станет следить за нами, – произнес он, – на протяжении всего пути. Поэтому не думайте, что сможете выкинуть что-то, когда мы отойдем от дороги...
– Ябуду с тобой честной, недоносок, – сказала девушка. – Как только мне представится случай, я тебя прикончу.
– Случай не представится, – заверил ее Эльмерих. – Я не для того приехал сюда, чтобы меня убила какая-то девчонка, пожирающая чужие души.
Дорога предстояла длинная, и он задумался о другом.
– Ортега сильно запал на тебя, Франсуаз, – произнес он. – Что ты ему сделала?
– Никогда не слышала о нем раньше, – ответила девушка.
– А он считает, что тебя давно пора прикончить. Не пойми меня превратно – я с ним согласен; я сам сделал бы это, если бы не хотел использовать тебя против него. Наверное, тот демон, с которым он снюхался, подбросил ему эту идею. Может, он тебя когда-то трахал?
– Майкл, – произнесла Франсуаз. Я обернулся.
– Как звали того парня, который следил за нами? – спросил я.
Голова Эльмериха дернулась, словно от сильной пощечины.
Высоко над нами раздался душераздирающий крик. Человек падал вниз, разбросав руки, словно надеялся, что в последний момент они обратятся в орлиные крылья.
Он кричал что-то по-харрански – то ли молился, то ли изрыгал проклятия
– Красиво летит, – заметил я.
Человек перевернулся в воздухе трижды, прежде чем приземлиться. Его тело ударилось о скалы, и кому-то из них двоих предстояло разлететься на кусочки.
Я увидел его обезумевшие от страха глаза, парень так и не понял, что с ним произошло.
– Извини, Френки, – пояснил я. – Раньше угол был неудобным.
Пластиковая пряжка легка в мою руку, и я вернул ее на пояс.
– Ты говорил, что нанял трех подонков, Мартин? – спросил я. – Один был здесь, а двое оставались в церкви?
На лице Эльмериха отразился испуг. Он обернулся еще раз, словно надеясь, что сейчас откуда-то к нему подоспеет помощь; потом отступил на пару шагов.
Стало очевидно, что больше у него нет прикрытия.
Франсуаз облизнулась с кровожадной улыбкой.
