Дом Джилла – их дом – представлял собой современное бунгало, раскинувшееся среди акров полей. Весь участок, стоявший в стороне от дорог, окружала колючая изгородь, и он, несмотря на свои размеры, оставался как бы изолированным. Их владения состояли из огороженной опавшими ветвями рощицы, довольно большого огорода, за которым Анжела каким-то образом находила время приглядывать, одичавшего фруктового сада, заросшего куманикой, где они собирали в сезон черную смородину, яблоки и груши, которые, правда, в основном раздавали. Кроме того, в саду имелся маленький розарий с простенькими скамейками и дорожками, вымощенными достаточно небрежно. Анжела намекала, что ей также хотелось бы в один прекрасный день обзавестись конюшней и парой лошадок, просто для того, чтобы она могла заботиться о них.
Джилл со своей стороны спроектировал плавательный бассейн и наметил для него место, где скоро собирался начать копать. Да уж, «скоро». Все подобные планы составлялись четыре года назад, на заре совместной жизни, когда они только-только приобрели этот дом. Но, оказалось, проектам потребовалось куда больше времени для того, чтобы действительно начать осуществляться.
Дело заключалось не в каком-то эмоциональном спаде – их любовь друг к другу была так же сильна и не собиралась угасать. Нет, это больше походило на то, будто они ждали. Но чего? Джилл не знал… до сегодняшнего дня. Анжела казалась неуверенной в их будущем. Она хотела иметь детей или, по крайней мере, одного ребенка, но не желала оформить их отношения.
В конце концов, на дворе стояли девяностые годы двадцатого века! Однако к своему удивлению Джилл обнаружил, что принадлежит к числу людей старомодных.
Несмотря на близость нового тысячелетия, он хотел вступить в брак. Им двигало что-то типа «а кто объяснит малышу?». Или, наверное, все подобные проблемы являлись лишь предлогами. И с обеих сторон.
Когда Джилл думал об этом – чем он занимался достаточно часто, – то понимал, что на самом-то деле ему не хотелось иметь детей. Такое нежелание проистекало из его машинной эмпатии (или так, во всяком случае, он пытался убедить себя). А вдруг она передается в генетическом коде? Джилл отнюдь не хотел обременять этим «даром» свое потомство. Он высказал свою точку зрения самым жестким образом, чем сильно обидел Анжелу.
– Обременять? Ты или твои дети можете стать следующим прыжком в эволюции Человечества, а ты называешь свою машинную эмпатию каким-то бременем?! Обузой?! Подобно какой-то неполноценности или уродству?! Ну, позволь мне тебе напомнить, Спенсер Джилл, что без твоей маленькой обузы мы бы все в свое время оказались в прескверном положении, если вообще в каком-то положении, а не в гробу!
И ему пришлось признать, что, и в самом деле, очень многое зависело от его взаимодействия с машиной. Домом Дверей. А именно судьба всего мира. Его аргумент был просто предлогом, маскирующим испытываемую им в душе неуверенность. Не в отношении Анжелы, а будущего вообще. Или даже конкретно предчувствуемого им будущего.
И теперь это конкретное будущее наступило…
* * *
– Тут когда-нибудь должна была заплескаться вода в моем бассейне, – сказал Джилл, когда вертолет опустился на землю и стихающий вой его двигателя перешел в гулкий стук. – Прямо здесь.
– Плюх! – молвил Тарнболл и, миг спустя, поинтересовался:
– А почему «должна была», а не плещется?
Джилл пожал плечами:
– Руки не дошли.
Когда они распахнули дверцу и спустились по лесенке, из дома выбежала Анжела, а за ней двое мужчин!
Джилл с Тарнболлом обозрели появившихся парней: хорошо сложенные, мрачноватые, решительного вида субъекты. А затем обменялись лишь одним быстрым взглядом, сказавшим очень и очень многое. И, спустившись по лесенке, они, пригибаясь под злобно рассекающими воздух лопастями, направились к дому. Тут и Джилл, и агент синхронно вспомнили одно и то же: холодную ночь в Киллине у подножья Грампианских гор, куда один человек, который на самом деле человеком не был, явился, чтобы отыскать Джилла и убить его. Тогда существовал только один Дом Дверей. А теперь – три. Так кем же или чем являлись эти гости?
Анжела уже приблизилась к мерцающей дуге винтов; она остановилась и низко пригнулась, когда та парочка догнала ее. Один из преследователей схватил ее за руку, заставив внезапно, резко остановиться; а другой обхватил ее и оттащил прочь от вращающейся опасности. Но к тому времени, почти не слыша из-за уп-уп-упанья винтов вертолета отчаянных криков Уэйта, Джилл с Тарнболлом в ярости набросились на них.
Противник Джилла рухнул, несколько обескураженный тем, что его ударили по носу. Со вторым схватился Тарнболл, ударил его по почкам, и тот тоже повалился было, но агент схватил его за завязанные на затылке в «конский хвост» волосы и рывком поднял в вертикальное положение, а затем отвел назад кулак и снова ударил.
– Бога ради! – заорал Уэйт. – Господи, они же только присматривали за ней!
– Да, – задыхаясь, произнесла Анжела, – присматривали, но на свой лад. А я отказываюсь быть заточенной в собственном доме, даже если это делается якобы для моего же блага! – Она бросилась в объятия Джилла.
Противник Джилла привстал на колено и, когда Спенсер шагнул к нему, поднял руку для защиты и выпалил:
– Господи! Да прекратите вы огонь или нет?! – Из носа у него сильно хлестала кровь. Что же до другого охранника из министерства обороны, то тот стонал, держась за бок, и хлопнулся наземь, когда Тарнболл выпустил его.
Джилл повернулся к Уэйту:
– Тебе следовало предупредить, – прокричал он, перекрывая быстро стихающий гул вертушки.
– Я сам не знал, пока не увидел их, – ответил Уэйт, первым выходя из опасной зоны. И велел двум пораженным молодчикам:
– Подождите меня в вертолете.
Подойдя к дому, Анжела не пригласила министра войти, на крыльце она повернулась и резко спросила:
– Так значит, вы об этом не знали?
– О них – нет, – покачал головой Уэйт. – Но, в то же время, меня это не сильно удивило. Министерство обороны хочет… ну, защитить любого, кто имел хоть какое-то отношение к первому контакту.
– Значит, это все правда? – надавила Анжела. – Они вернулись? – Она кинула на Джилла встревоженный взгляд. А потом перевела глаза на Тарнболла и узнала его… тогда окончательно постигла страшную истину.
Как и ожидал Джилл. Кивнув и плотно сжимая губы, она спросила:
– И тебя позвали принять участие.
– Вам нужно о многом поговорить, – остановил их, подняв руки, Уэйт. – А мне следует вернуться в Лондон. Спенсер, позвони мне сегодня, ближе к ночи. Дай знать, что именно вы решили и что вам может понадобиться. И, Джек, – посмотрев на агента, он снова бессознательно поправил лацканы пиджака. – Похоже, ты тоже склоняешься участвовать в этом деле. Поэтому на данный момент я на том с вами и расстанусь. Но, Спенсер, время очень дорого. От нас ожидают мобильности, и спланировать начало операции надо уже завтра, рано утром. Направляемся мы… – Он пожал плечами:
– Это уже вам решать куда. – Он кивнул, повернулся и побежал обратно к вертолету. – Я отзову сотрудников службы охраны, – оглянувшись, крикнул он и снова обратился к агенту:
– Теперь все ложится на тебя, Джек. Но если ты случайно наткнешься еще на каких-нибудь с виду подозрительных людей, то постарайся вспомнить, что они могут быть на нашей стороне.
– Скажи этим ребятам, что мы сожалеем об ошибке! – прокричал ему вслед Тарнболл.
– Говори за себя, – пробурчала себе под нос Анжела. – С моей точки зрения, они походили на пару неотесанных субъектов, если не на деревенских мужланов!
Мрачные, молчаливые мор…
– Морпехи! – не дал ей договорить нелестный отзыв Джилл, препровождая ее в дом. А Тарнболл последовал за ними.
* * *
Вскоре Джилл поинтересовался:
– Они действительно сильно досаждали тебе? Если так, то они заслужили все, что получили и даже больше!
– Да вообще-то нет. – Она обаятельно покачала головой. Анжела совладала с собой, больше не кипела от гнева и, похоже, примирилась со случившимся. Ну, возможно, лишь чуточку негодовала. – Как они все пытались втолковать мне, у них был приказ. И как я в ответ пыталась втолковать им, что к черту ваш приказ! Мне хотелось съездить в деревню и просто сходить в магазин, но они заявили мне, что я должна оставаться дома.
Потом, когда я увидела сегодня утром по телевизору те первые невнятные сообщения – из Египта и с того норвежского ледокола, – я связала все это с происходящим здесь. И, когда я поднажала на них, выпытывая сведения… они рассказали мне все, что знали, а знали они весьма немногое. Но они сказали, что когда ты вернешься домой, у тебя будет намного больше сведений. Это так?
Джилл покачал головой и сообщил:
– Нет, ненамного. Норвежский ледокол? Похоже, ты можешь знать больше моего. Когда это показывали, я трясся в поезде или беседовал с людьми в «Джорделл-Бэнк». Мы всегда можем поймать повторение по каналам новостей. А до той поры – я могу лишь поведать тебе то, что мне рассказал Уэйт.
