же, как ей плохо, а моих сил не хватить.
И мы принялись за работу, печь уже была растоплена Прошкой. Для приготовления отваров у нас был приспособлена небольшая эмалированная глубокая чаша, и я сразу же поставила ее на край печи. У нас были заготовки – настойки из ядовитых трав. Они все были подписаны и хранились отдельно в маленьком сундучке. В отвар шли многие из них, и Любава внимательно наблюдала за мной, все ли я возьму правильно. Рецепт я прочитала заранее. И быстро собрала все пузырьки, что пойдут в зелье, расставив их по порядку и несколько трав пучками. Все строго по рецепту и проверив все ли на месте еще раз, подвинула тазик на огонь и начала работу. Немного волновалась, до этого я готовила только учебные простые настойки, а тут, что я наварю, будем давать живому человеку. Даже страшно мне было немного. Но глянув на Любаву, которая кивнула мне, я собралась с духом. И теперь, один за другим ингредиентом – заполняла эмалированную чашку, стоящую на огне и проговаривала все, что делаю вслух. Помешивая варево – деревянной лопаткой и читала, – Иду я больная по росе холодной, болезни оставляю, здоровье поправляю….
По мне так дурацкий наговор, но Любава следила, чтоб все слова я произносила четко, не запинаясь.
Все, теперь питье закипало, и я, помешивая равномерно густой зеленый отвар, стала читать затворяющий наговор и на последних словах,– И затворяю своей волей, – я вдруг почувствовала, как огонь во мне вспыхнул ярким пламенем и стекает в отвар не тонюсенькой ниточкой, а огненной рекой. И цвет питья изменился, стал молочно сверкающим, опалесцирующим. Видимо моя жалость к Наталье дала питью необычную силу, и я поняла, как правильно нужно это делать.
Любава очень была удивлена. – Я слышала, сказала она.– Что сила придает такой цвет, – но видеть не видела, – моих то сил на такое не хватает.
Она стала переливать отвар, любуясь необычным цветом. Прошка тоже глядел с интересом и решил, что сначала нужно опробовать на нем. Любава не споря, дала ему выпить глоток. И Прошка попробовав отвар и помолчав минутку, довольно улыбнулся.
– Это правильный отвар. Такой как должен быть в идеале. Давно не было таких сильных волшебниц в этом доме.
– Вот хорошо то, как обрадовалась Любава. – Увидела сама болящую,– и приготовила как надо. У меня такой отвар никогда не получался. – Правильно я тебя к себе взяла, есть у тебя способности. – Будешь лучшей знахаркой, и учишься ты быстро.
С этим настроем мы стали готовить мазь и зелье. Второй раз сила уже послушно стекла с моих рук, так как надо. Мазь и зелье,– имели глубокий насыщенный цвет. Мазь получилась перламутровой с резким неприятным запахом, но Любава сказала, что так и должно быть в идеале. А у нее у Любавы и цвет, и запах получались гораздо слабее.
– Так и дар у меня совсем слабый,– пожала она плечами. А зелье то, какое красивое, глубокий изумрудный цвет. – Я просто уверенна теперь, что если мы и не вылечим Наталью, то все равно поможем ей намного лучше, чем врачи. – Пойдем к Наталье, сказала Любава. Я дам ей отвар, а ты руки и ноги Наталье смажешь мазью и если что почувствуешь – мне потом расскажешь. Тебе надо приучаться еще и видеть болезнь, поэтому будь внимательна и прислушивайся к своим ощущениям.
Так и сделали. Отвар Любава перелила в стеклянную баночку. Примерно одну десятую отвара отлила в стакан и разбавила водой.
Такие отвары,– сказала она – даю сама и никогда не даю с собой, как бы меня не просили. Травы здесь ядовитые дозировка строгая нужна, а то выпьет болящий, больше чем можно, – да помрет. Нашим людям что ни говори, а всегда все по- своему делают. Какая, мол, разница, две или пять капель упадет. А потом винить всех вокруг начинают, но только не себя и дурость свою.
Когда мы вошли к Наталье в летний домик, – она лежала бледная, было видно, что ей легче не стало. Любава осторожно приподняла ей голову и влила ложкой отвар.
– Пей, скоро легче станет,– и села у нее в изголовье наблюдать за мной.
А я присев на постель рядом с Натальей, осторожно стала мазать ее безобразно распухшие руки. Наталья была совсем плоха. Ее знобило как от холода и судорогой сводило руки, и ноги от боли, я почувствовала это. Каждое мое прикосновение вызывало у нее боль, но она старалась терпеть, изредка закусывая губу, что – бы не закричать. Я старалась прикасаться к ней как можно легче. Намазав ей руки, стала обертывать их чистыми тряпицами. Сначала я ничего не чувствовала, – а потом почувствовала как снова огонь побежал по рукам и я увидела красные мерцающие пятна, они буквально горели во всем теле Натальи связанные между собой как сеть. Я вдруг, подумала, что если это не сможем вылечить, – то Наталья скоро умрет. Огонь с моих рук потянулся к этим пятнам, впитывался в них, и как бы стал прижигать их. Пятна стали бледнеть и пульсировать, но их, было – слишком много. И вдруг усталость накатила на меня, в глазах потемнело.
Любава, увидев это – резко встала и дернула меня за руку от Натальи.
– Все Елена, на сегодня хватит, – Пошли в дом.
– А ты Наталья лежи, – я позже зайду к тебе. – Распорядилась Любава.
Мы, пошли в дом. Любава придерживала меня, ноги у меня заплетались как у пьяной. Меня еще – тошнило, и кружилась голова. Любава стала расспрашивать меня, что я видела. Я как могла ей все рассказала.
Любава задумалась, потом сказала. – Ты сразу много сил отдала, а ты непривычная. Дальше легче будет, и научишься свои силы дозировать. Сегодня, иди, отдыхай. И поесть тебе хорошо сначала надо, и чаю сладкого выпей. А я за Натальей присмотрю, понаблюдаю, как она будет после твоего лечения. За раз такое все равно не вылечить. Утром также ей поможешь, – только сил много в нее не вливай, а то и тебе и ей плохо будет. Болезнь застарелая и очень осторожно лечить надо, не торопиться. Тем более организм у Натальи изношенный болезнью и если ты ее будешь быстро лечить, то может, сердце сорвешь ей или печень не выдержит. А потихоньку если все пойдет нормально, то она поживет тут сколько надо.
Я еле до кровати дошла, и есть не стала, но мне было приятно, что я могу помочь и знала, чувствовала, что Наталье сегодня,
