старалась держаться и смотреть в окно, не отвлекаясь, на шум и гам. За окном я снова видела только мельканье ярких пятен. Деревья вдоль дороги сменяли засаженные поля да яркое небо кусками между деревьями.
Наконец автобус высадил нас на обочине, за которой стеной шел лес. Мне, маленькой горожанке, лес показался, очень огромным. Я в городе таких больших деревьев не видела никогда. Тем более в городе деревья высаженные рядами постоянно обрезали и стригли. Я не сразу увидела грунтовую дорогу, и знак с названием села Аласово. Читать и складывать слова, написанные печатными буквами, я умела, медленно – хотя не помню, кто мог меня научить читать. От знака на дороге нужно было еще долго идти пешком. Село было, где то там, в глубине леса. Автобус проходил по маршруту мимо Аласово, не заезжая в село. Люди, которые вышли с нами привычно, быстро и как то незаметно растворились впереди нас по дороге в наступающих сумерках. И – за меня мы шли медленно, я уже устала и не могла быстро идти. Казалось мне, что дорога упирается в деревья, но когда мы шли дальше – лес раздвигался и пропускал нас. Это было страшно и красиво одновременно. Но до села нужно было еще дойти. Мы шли и шли-по дороге, которая изгибалась среди деревьев, и не было ей конца. А когда я уже устала совсем, то увидела впереди темные силуэты домов. Только вошли в село, и стало очень быстро темнеть. Лес остался позади, а перед нами возникли дома освещенные редкими фонарями. Мне дома показались очень красивыми, в сравнении с серыми многоэтажными коробками домов в Тамбове. Они выступали из темноты, и все они были разные. Кирпичные и деревянные дома стояли просторно и свободно друг от друга и утопали в цветах. Широкая ровная дорога разделяла село. Уличное освещение было редким, и улица выглядела таинственно. Тротуар, с-двух сторон, был густо обсажен, цветущими кустами. А людей почти не было видно. Мне после большого шумного города это было в диковинку. И запах совсем другой, весенний чистый. Запах шел от цветущих садов, смешивался с запахом от кустов и травы. И не привычная тишина, даже резала уши. Только редкое мычание коровы или шум редко проезжающей вдалеке машины, нарушали тишину. Мы неторопливо прошли через все село – до самого края, снова начинающегося леса. Даже моя усталость уступила любопытству и вроде и сил прибавилось. Людям, которые встречались нам по пути, тоже было любопытно, и они останавливались и с интересом смотрели на нас, но заговаривать не спешили. Так же молча провожая нас любопытными взглядами.
Бабушкин дом был самым крайним. Старая почерневшая от времени изба с маленькими окошками, за которой вроде совсем рядом снова темнели огромные деревья густого мрачного леса. За небольшой кривоватой изгородью оказался просторный двор. Низенькая дверь в дом распахнулась и на крыльцо вышла сгорбленная невысокая очень худая женщина. И еще она показалась мне очень старой. Простое лицо в глубоких морщинах и уставший, но очень спокойный взгляд.
Надежда? – Ты ли это!– Обратилась она к моей матери. С кем это ты приехала? – Да так поздно.
– Это Елена моя дочь, сказала мать. Вот привезла ее к тебе познакомиться.
Непривычно тихая мать, – она подтолкнула меня к бабушке.
– Да она еле на ногах стоит, устала, столько пешком отшагать.
Растерянно сказала бабушка и, взяв меня за руку – повела в дом. Мы вошли в просторную комнату, она была такой необычной. Низкий потолок и беленые неровные стены. Большая печь у стены. Маленький диванчик у окна с очень высокой спинкой. Небольшой стол с двумя табуретками и около печи железная кровать. Домотканые половички на крашеном полу. В углу почерневшие от времени иконы с тускло тлеющей лампадкой. Неяркая лампа на потолке торчащая немного вбок. На окне белые шторы – задергушки. Перед печкой еще дверной проем закрытый яркими шторками. За дверью еще одна крохотная комната с двумя кроватями. На стенах над кроватями плюшевые коврики. На одном олени пили воду из озера, а на другом были лес и горы. Мне все понравилось, и я почувствовала себя очень уютно и спокойно. Я прошлась по комнатам, и даже присев на кровать погладила оленя на коврике, решив спать именно на этой кровати. Бабушка позвала меня к столу, есть мне не хотелось, уж очень я устала. Мать с бабушкой сразу зашептались о чем то. Слишком много впечатлений для одного дня, я присела на диванчик и почти сразу уснула. Как меня раздели и уложили,– я не запомнила. Утром, когда я, проснулась, матери уже не было.
–Уехала первым автобусом твоя мама. – Сказала, входя в комнату бабушка. Вот давай знакомиться с тобой. – Теперь нам, жить – вдвоем долго. Да и здесь тебе лучше будет, чем в городе с матерью. – Я не знаю, как вы там жили в городе и к чему тебя приучали. А здесь запомни, работы у меня много и ты будешь мне помогать. И слез и капризов я не потерплю.
Странно,– хоть бабушка и разговаривала со мной строго, мне это понравилось. Она разговаривала со мной без раздражения или сюсюканья, как с взрослой. Бабушка была очень немногословна, и, я видимо, пошла в нее. И как ни забавно звучит, мы сразу привыкли, и приняли друг друга. Я чувствовала, что нравлюсь бабушке, и она рада мне хоть и говорила со мной всегда сухо. Да и работа по дому меня не пугала, а без криков и ругани даже была в радость. Многого от меня не требовалось, обычные домашние хлопоты. Мыла посуду и полы, подметала двор, носила курам еду. И очень было приятно слушать от бабушки редкую похвалу. Село, в которое меня привезла мать, считалось богатым. Хорошие дома крепкие хозяйства с множеством домашней скотины. В каждом доме коровы и козы, бараны, а уж птицу то никто и не считал. В основном все люди работали с утра до ночи, ведь кроме своего хозяйства и огородов еще и работа в колхозе. Тяжелая работа и никаких развлечений кроме танцев по субботам в клубе для молодежи. А взрослое население развлекалось просмотром телевизора да сплетнями баб. На меня все смотрели с любопытством, все – таки новый человек. Моя мать сбежала из села еще совсем молоденькой девчонкой и никогда сюда не приезжала. А бабушка всегда помалкивала, не желая не с кем обсуждать свою дочь. Некоторые особенно любопытные кумушки даже пытались меня расспрашивать, когда я выходила из
