Пол под ногами вздрогнул, потом еще раз, еще.
Землетрясение?
Вдалеке раздался рев. Судя по всему, к нам приближалось нечто огромное и свирепое. Причем, очень быстро приближалось, потому что стоять от сотрясения было почти невозможно.
– Быстрее, Заика! – потребовал Паляныця.
Я, на всякий случай, вернулся назад на несколько метров, вытащил гранату и пистолет, приготовился к обороне.
Заика возился с рюкзаком, а неизвестный зверь уже показался в конце тоннеля. Сначала я увидел только огромный серый силуэт и большие, горящие красным, глаза, которые быстро, скачками, приближались. Господи, что же это такое?
– Ну же, Вовка! – закричал я больше от ужаса, нежели, чтобы подстегнуть друга.
– Да подавись ты! – алмаз пролетел мимо меня.
Я так понимаю, что метил Заика монстру прямо в глаз, только неизвестная сила изменила траекторию полета. Камень вдруг совершил плавный поворот и прилип к стене. За спиной раздался скрежет. Некогда оглядываться. Огромный крыс несся на меня с простотой локомотива. Я открыл огонь по горящим глазам, оттягивая неизбежность. Черт, и гранату бросить нельзя, завалит ход!
– Летун, назад! – скомандовал Паляныця.
Рванул к своим. Вход в пещеру уже почти закрылся, когда я рыбкой буквально проскользнул по полу, упершись в лапы змея. Монстр едва не прищемил себе нос. Какое-то время он бился о скалу, пытаясь достать ускользнувшую добычу, но, сообразив, наконец, то это бесполезно, удалился.
– Пронесло, – тяжело дыша, пробормотал я. – И куда нас занесло?
– Это лабиринт Алатыря, – рассказал Горыныч. – Здесь находится комната, в которой хранятся доспехи богатырей. Наш дед когда-то охранял лабиринт от любителей быстрой наживы, много чего сказывал, так что мы ходы сии как свои лапы знаю. Человеки – они разные бывают. Вы вон, и то не удержались. Даже сейчас охочих до халявы хватает, а уж в те времена и подавно. Так и служил наш дед, пока не поселили сюда одну коркорушу в кошачьем обличие.
– Это кто же такая? – поинтересовался Заика.
– Ейные предки были помощниками дворовых, приносили деньги и припасы из других домов, воруя их из-под носа других дворовых-неудачников, из-за чего те часто ссорились. Слыхал мы, что Черница – так зовут эту кошку – была рождена специально для лабиринтов Буяна, дабы здесь всегда был порядок и покой, да чтобы чужие не шастали. Ходят, правда, байки, что волшебница та, ученица Солгерда, за непомерное любопытство свое учителем наказанная, так что время над нею не властно, пока она в шкуре кошки. Но думаю, байки – они байки и есть.
– Кажется, мы с ней знакомы, – пробормотал я.
– О как!
В двух словах я обрисовал свои приключения.
– И ты хочешь сказать, что она сама провела тебя к нам? – переспросил Горыныч, пронзая меня своими глазами.
– Именно так, – подтвердил я. – А что, не должна была?
– Да она должна была сожрать тебя в первую же секунду, и косточками зубки почистить. А ты самой хозяйке лабиринта услугу оказал, коль не врешь!
– Не вру, – усмехнулся я.
– Если кошка хозяйка, то кто тогда тот крыс, который нас чуть не сгрыз? – ухмыльнулся Заика. – Король, что ли?
– Тебе бы все шутки шутить, – оскалился Горыныч. – Крыс – то лишь крыса-переросток, не боле. Мутировал он в темноте да на человечинке отъелся. Черница с ним справится одной лапой. Думаете, он просто так ушел? Не-ет, то его Черница прогнала. И вообще, в лабиринте не найдется ни одного достойного ей супротивника. Разве что кровули, ну, те паразиты, которых ты побил. Плодятся, что кролики, а уж настырные и ненасытные – жуть. С ними Чернице трудно управиться, что правда, то правда. Спасу никакого от них нет, вот и мучиться коркоруша, пока твари не насытятся и сами не отвалят. А уж длиться их трапеза может сутками.
– За что же ей такое наказание? – я даже содрогнулся, вспомнив мерзость, которую недавно топтал.
– Не наказание, – возразил Горыныч. – Лекарство от гордыни, чтобы не забывалась да место свое помнила завсегда.
– Ну и педагогика у вас тут, – покачал головой Паляныця. – Средневековье нервно в сторонке курит.
– Во-во, – поддержал его Заика. – Инквизиторы фиговы. Гринпис бы на вас натравить некому.
– А еще лабиринт отнял у Василия его часть ключа, – вдруг выдал Горыныч, как обухом огрел.
– И что теперь? – это все, на что я сподобился через минуту замешательства.
– Дед говаривал, что даром тут ничего не происходит. Как-то оно будет.
– Обнадеживающее утешение.
– Это точно, – вдруг согласился Вася.
– Где это мы? – Заика перевел тему, осматриваясь и доставая из рюкзака коробку с сухпаем.
Ну да, война войной, а обед по распорядку.
– Калиныч, ты с нами аль как? – Вася вскрыл банку тушенки.
– Не, спасибо, мы сыт, – тот только лапой махнул.
Некоторое время ели молча.
– Калиныч, расскажи, куда нас крыс загнал, – попросил я, смачно поглощая еду. Банки мы складывали в мой рюкзак. Выброшу при случае.
Пещерка была небольшой, светлой. Голые стены, каменный пол, все те же алмазы, впечатанные в камень. Одного я не находил, как ни старался: выхода.
– Подсобная пещера, аль комната отдыха, зовите, как заблагорассудится, – пояснил змей. – От опасности укрыться, аль передохнуть там, сил набраться. Солгердово творение, однако.
– Что-то я ничего не наблюдаю, – съязвил Заика, облизывая пластиковую ложку.
– А что бы ты хотел видеть? – спросил Паляныця, пережевывая галету с мясом. – Икону? Идола?
– Ну, кровать какую-никакую или алтарь на худой конец. А так – пещера пещерой, голая и неуютная.
– А как по нам, так лучше укрытия не найти, – философски заметил Горыныч.
– На вкус и цвет – сам понимаешь, – подвел итог Вася, помогая мне упаковаться. – Сейчас нам выбираться нужно. Калиныч?
Змей со вздохом поднялся, подошел к стене, провел по ней лапой. Было видно, что он с неохотой подчиняется. Мне тоже не очень хотелось уходить. Усталость все же брала свое, да еще после сытного обеда.
Стена отошла вверх, открывая проход. Я забросил рюкзак за спину, достал на всякий случай пистолет.
– С Богом, что ли? – Паляныця подошел ко мне, хлопнул по плечу: – Идешь вторым. Калиныч – в голову колонны, Заикин, прикрываешь тылы. Пошли.
Так мы и выдвинулись. Горыныч быстро довел нас назад в знакомый зал, нырнул в совершенно другой тоннель и повел, ведомый своими, непонятными нам ориентирами. Я шел за ним, прислушиваясь к каждому шороху, а сам думал о другом. Если алмазы подбирать нельзя, то почему мне все-таки разрешили вынести один? Или за это еще придется заплатить? Камень как-то сам собой перекочевал мне в ладонь, я и не понял ничего, пока не почувствовал его грани, зажатые в кулак. Вот бы знать, что нас ждет впереди! Подумал, и сам себя одернул: сказочник ты, Ленька. Ишь, чего удумал?
Повело легким сквознячком. Странно, но раньше в этом царстве я ни разу не замечал хоть какого-то движения воздуха. Или показалось?
– Чувствуешь? – я немного притормозил, чтобы Паляныця смог меня догнать.
– Что? – насторожился сержант.
– Сквозняком потянуло.
Вася замер, а потом продолжил движение:
– Показалось, наверное.
– Да нет же: вот, опять. Неужели не чувствуешь?
– Прекрати, Летун, и без тебя напряг зашкаливает. Нет ничего, успокойся. Лучше обстановку паси.
Ладно, отстану. Только ощущение не проходило. Больше того, мой нос начал различать какие-то запахи, невнятные, смешанные, едва уловимые, и один четкий, мускусный. Если вы хоть раз держали в руке ужа, то поймете, о чем я говорю. Скорее всего, так пах наш Горыныч.
– А запахи тоже не чувствуешь? – я попытался настоять на своем, но получил жесткий отпор:
– Отвянь, сказал! Сектор свой сканируй!
– Что там у вас? – вынырнул из-за спины сержанта Заика.
– Галюны Летун поймал, – буркнул Паляныця. – Плющит не по-детски.
– Странно, – Вован задумчиво почесал в затылке. – Ели все вместе, а галюны – только у одного. Или они передаются дыхательно-капельным путем, как грипп?
– Еще один! – Паляныця даже остановился от возмущения. – Сосредоточьтесь, добром прошу. Пока прошу.
Я молча развернулся и догнал змея. Ну, и черт с вами. Только галлюцинации не могут быть такими явственными, уверяю. Как-то, лет в семнадцать, угораздило меня курнуть травку, так скажу, что наркотическая реальность ни в какое сравнение не идет с настоящей. Сожрал я тогда полхолодильника, только и всего, а больше дрянью этой не баловался. Неинтересно, и для здоровья вредно.
В раздумьях я врезался во что-то жесткое и теплое. Ага, Горыныч стал, подставив мне спину.
– Что там? – спросил я.
– Развилка, – сообщил змей.
– И что? Ты же знаешь лабиринт, как свои лапы?
– Этот участок совсем не помню, – растерянно ответил Горыныч. – То ли его на карте не было, то ли новый вовсе…
– То ли память девичья, – подсказал Заика, подходя за Васей вплотную.
Змей только зыркнул на него левой головой, две другие совещались между собой.
