сапогами искры на половичке, а когда заметила Бучу, виновато опустила голову.
— Эх, недотёпа, — проворчал тот. — Знатно ты здесь всё подпалила, — добавил, осматривая чердак.
И тут окошко, сквозь которое виднелась прикрытая серыми облаками луна, почернело, точно за ним образовалась дыра. Закрутило что-то в этой дыре, загудело.
— Что это? — спросила Коробейка.
— Она самая. Навь безветренная, — ответил Буча, схватил веник и давай пламя прихлопывать. А оно ведь такое. Ты его в одном месте прибьёшь, а оно в другом уже свои языки горячие распускает. Коробейка тоже взялась за дело, не мешкая.
К сундуку пробрался огонь, и Насупа дал оттуда дёру.
— Что? — закричал он, заметив чёрную дыру. — Открылась? Дверь открылась? Домой! Бежим скорее!
Он бросился к окошку.
В этот момент прибежал Прохор с ведром воды и вылил её на объятый пламенем сундук. Следом за Прохором на чердак приплыли, расплёскивая на ходу воду, кадушки и плошки.
— Лей, лей, не жалей,
Пусть огонь уйдёт скорей! — напевал домовой.
Но огонь не уходил, а наоборот, старался объять всё больше и больше чердачной утвари.
— Бежим! — снова закричал Насупа, но Буча знай себе боролся с пламенем, а Коробейка бегала рядом и верещала: «Осторожно! Горит! Больно! Горячо!»
— Так вот оно какое, окно в царство навье! — крикнул Прохор. — Поспешите злыдни, а я уж тут сам как-нибудь.
Насупе больно уж не терпелось, он схватил Коробейку за руку и потащил к окну.
— Сказано же, поспешите!
— Буча! Буча! — визжала Коробейка.
— Ладно, эх, была не была, — бросил веник Буча и запрыгнул на окошко. Из чёрной дыры доносился гул, и что-то так и тянуло в неё, засасывало. — Не поминай лихом, Прохор.
Засмотревшись на двери в навье царство, домовой упустил шустрое пламя, и оно по половичку добралось до порожка. Перемахнуло через него и с треском выбежало в коридор.
— Стёпа! Горим! — истошный крик хозяйки долетел до чердака.
— Варенька, — всхлипнул Буча, замерев на одной ноге, в то время как вторую он уже почти перенёс через оконную раму. Но передумал. — Остаюсь я, друзья мои злобные. Не брошу семейство без крова в такой-то мороз.
Он спрыгнул с окна, схватил веник и побежал прочь с чердака воевать с пожаром.
— Буча! — вскрикнула Коробейка, кубарем скатываясь на пол. — Я с тобой!
Насупа прижался к раме. Навь манила. А за спиной трещали в огне сундуки и корзины. Пламя так и грозилось сожрать его, Насупу, до последней косточки. Но он всё же обернулся. Коробейка скрылась из виду в дыму.
— Эх, прощай Навь на веки вечные.
Он слез с окна и, сжав кулаки, понёсся сквозь дым и пламя.
Чёрная дыра в одно мгновение захлопнулась.
Степан весь день ремонтировал чердак. К счастью, крыша сильно не пострадала, и мороз с улицы в дом сквозь неё не проникал, но несколько досок обуглились и пара мешков со старыми вещами сгорели. Варвара немалую горку золы вымела.
Степан стучал молотком, забивая гвозди в доски, а Насупа прятался в углу и подпрыгивал при каждом звонком ударе. Коробейка сидела на недогоревшем сундуке и вышивала красными нитками на салфетке. Время от времени она колола палец и ойкала.
Тогда Степан оборачивался, никого не видел, пожимал плечами и принимался снова забивать гвозди. Степан тук. Насупа прыг. Степан тук. Насупа прыг.
Буча сидел на лавке в горнице, будто приклеенный. Это запах дрожжевого теста его приклеил. Злыдень смотрел, как ловко Варвара управлялась со скалкой, а когда она отвлекалась к печке или к умывальнику, Буча отщипывал маленький кусочек теста, катал из него шарик и в рот. Вкусно!
Прохор прятался за печкой и, поглядывая оттуда на Бучу, смеялся.
— Папа, а что было бы, если бы наш дом сгорел? — спросила Маришка, когда вся семья уселась пить чай с пирогами после трудного дня.
Степан покачал головой.
— К соседям бы попросились на время. Неважно, где жить. Главное, чтобы вместе, — ответил он и потрепал дочку по макушке.
— Мы с Соломушкой тоже всегда вместе будем, — сказала Маришка, прижимая к себе соломенную куколку.
Коробейка, посматривая с лестницы, даже прослезилась.
Стоило людям пойти спать, как домовой и злыдни взялись за работу. Оттёрли стены чердака от сажи, намыли закопчённое окошко. В него снова заглянули вечерние звёзды. Ветер стих, и чердак погрузился в уютное молчание.
Пока люди шуршали вениками и тряпками, летучая мышь не высовывалась из укрытия над верхней балкой, но когда они покинули чердак, её любопытные глазки вновь заблестели в темноте.
Насупа погрозил ей кулаком. Та фыркнула и отвернулась.
— А не испить ли нам чаю? — предложил Прохор.
— Очень даже испить! — отозвался Буча, поглаживая плотный живот.
— Я и салфеточку припасла, — сказала Коробейка, расстилая на полу расшитую красными нитями салфетку с ажурными краями.
Все уселись вокруг.
— И всё-таки хорошо, что мы остались, — шумно отпив из деревянной кружки, произнёс Насупа. — Только вот мышь летучая да зверюга эта… — он мотнул головой в сторону растянувшейся на половике Мурки.
— Ничего, — ответил Прохор. — Кошка брюхом вверх лежит — к теплу.
Для создания обложки использовано изображение с сайта https://picsart.com/create/editor?projectId=636b9705b2aa04001143bdbc&category=photos по лицензии.
