выпечки и горького кофе. Терций указал на один из столиков, очевидно нужный им. Там уже сидели двое: парень и девушка, Каллист и Десма – иначе и быть не могло, все друзья в сборе. Единственное, что Элина знала – они брат и сестра, но о таком догадался бы любой, кто имел глаза. Бывало так, что принимали за близнецов: темноволосые и темноглазые, с буйными кудрями и греческим профилем, словно и правда вылепленные из мрамора античные статуи. Но всё же разные, и главное отличие – в цвете формы. Каллист был созидателем, а Десма – разрушительницей.
Когда ребята повели её к столику, прямо к этим каменным изваяниям, ноги сделались ватными. Ещё сильнее Элина ощутила себя не к месту. Всё начиналось их красотой, а заканчивалось уверенностью. Чем вообще могла похвастаться? Сравняться? Стоило двоим, наконец, оторваться от книжек и заметить её, нервную и неловкую, Элина искренне возжелала провалиться к Богам под землю.
– Прекращайте пялиться. «Мы поборники светских манер» – разве не так?
– Как это не пялиться, если у Демьяна Сереброва появилась подружка, – Десма готовилась препарировать, разбирать по кусочкам.
От столь крамольной мысли Элина вся покраснела. Этого только не хватало.
– Фантазии прибереги, – прозвучало угрожающе, – и прояви-ка дружелюбие. Эля, садись. Я сейчас вернусь. Если начнёт гавкать, не бойся и наступи ей на хвост.
– Фу, как грубо.
Демьян отошёл к Терцию, что стоял у стойки и никак не мог оторваться от витрин с тортами и пирожными. Элина жалостливо подумала, что лучше бы осталась с ними. Под двумя такими похожими, но разными взглядами: один безразличный, другой пристальный, её точно скоро стошнит. Как оценят такое «первое впечатление»? Элина примостилась на стуле. Лишь бы занять чем руки, стянула с себя платок и накидку, сумку поставила под ноги. Десма больше ничего не говорила, и Элина даже успела расслабиться: может зря наговаривала, может никаких допросов не будет?
Ага. Конечно. Размечталась.
– Мы точно не встречались, я бы запомнила. И с Дёмой тебя ни разу не видела. Удивительно, да? Так с чего же ему нарушать традиции и приводить вдруг пятого? Может, всё-таки врёт, и между вами что-то есть?
– Нет-нет, ничего такого! На самом деле это Терций предложил меня позвать. Они слишком добрые, пожалели. Но если вы против, я могу уйти…
– Мне всё равно, – отмахнулась Десма. – Просто странно. Очень странно. Дёма не из общительных и добрых, а без его разрешения и Терций никогда не решился бы.
– Мне так не показалось… – пробормотала неуверенно и словила в ответ чужой смешок.
– О чём я и говорю! Вдвойне странно! Но ладно-ладно, предположим поверю, – и перегибаясь через стол, протянула руку. – Десма Зервас.
Элина поспешно ответила на это простое перемирие.
– А это мой брат – Каллист. Поздоровайся, ну.
Получив тычок в бок, тот выдохнул тяжело-тяжело и медленно произнёс, тоже протянув ладонь:
– Рад знакомству.
Как раз к этому времени подоспели Терций и Демьян, каждый с подносом.
– Как продвигаются дела? Не обижали тебя? – весело спросил Терций, расставляя фарфоровые чашки и один пузатый чайничек в цветочном узоре.
– Ещё один. За кого ты меня принимаешь?
– Цербер, – предложил Каллист.
– Горгона, – сказал за себя Демьян, пока располагал на столе тарелки с воздушными сладостями, аппетитными, что вот-вот слюнки потекут.
– Сфинкс, – подытожил Терций и заразительно засмеялся.
Когда, наконец, все расселись, за окном воцарилась настоящая непроглядная мгла. Но до чего же в этой комнатке было светло – мир сжался до одной точки.
– Эля, это тебе. Держи.
Демьян, сидевший по левую руку, пододвинул к Элине одну из тарелочек. С той заманчиво поглядывал кусочек черничного торта: с цельными ягодами на верхушке, чередующимися фиолетово-бело-чёрными слоями и нежнейшим даже на вид кремом. Как только догадался? Элина обожала чернику. А за такое могла и душу продать.
Но осознание того, что Демьяну пришлось щедро потраться, напрочь лишило голода.
– Зачем ты, не стоило, – ведь торт слишком роскошная награда для той, кто за пару дней совершил столько ошибок.
– Не переживай, – заметил метания Терций. – Он у нас богач. Те же деньги мог в окно выкинуть.
– Я всё отдам, – сдалась, но хотелось думать на своих условиях.
Когда крохотный кусочек попал в рот, должно быть, выражение полного блаженства и детского счастья расцвело на лице. Ребята дружно рассмеялись.
– Вот если бы каждый так ел, Кассиан давно занялся благотворительностью, – Терций налил ей чаю.
Элина скрыла улыбку за чашкой. Приятный ягодный аромат щекотал ноздри, а вкус был и без сахара сладок.
– Мечтай-мечтай. Этот жук своего никогда не упустит, – знающи возразила Десма.
– У него доброе сердце, – подал голос Каллист, но под взглядом сестры добавил: – Только «предпринимательская жилка» всё губит.
Пока они разговаривали, перемывали косточки знакомым, Элина приметила на подоконнике стопку книжек. Разные сказания и легенды – у ведающих это было самым любимым – какие-то ветхие пособия по медитации и «внутреннему оку». Однако, помимо всего прочего, здесь в большом количестве лежало то, чего никак нельзя ожидать – обычная художественная литература! Но не та старая, по которой их учили, а вполне современная, глянцевая и пёстрая.
– Я думала, вы такое не читаете.
– За кого нас держишь? – мгновенно отреагировала Десма. – Мы не дикари. Да и неключи иной раз пишут умные вещи.
– Разве простые люди вам не противны?
– Конечно, нет! На такое горазды лишь всякие консервативные старики из древних Родов. Не понимают, чего лишают себя этим снобизмом.
– Просто пытаются сохранять обычаи и традиции, то к чему привыкли и чему их самих учили, – Демьян закатил глаза и принял такой вид, что понятно стало, тема обсуждалась не один раз.
– Только не говори, как мой отец: «Величие рода, бу-бу-бу! Только мы чего-то стоим, бу-бу-бу!»
– Ему ли о Роде говорить.
– Попрошу, – Десма вскинула указательный палец, – пятнадцатое поколение.
– Двадцать третье, – перебил Терций, словно здесь делались ставки.
– Сорок первое.
Демьян, очевидно, выиграл в этой непонятной схватке. Терций вдруг хлопнул себя по лбу и, порыскав по карманам пиджака, выложил на стол свёрнутую вчетверо газету.
– «Новый день» утром читал. Взгляни, что этот Доманский говорит, это же немыслимо, – подтолкнул к Демьяну. – Якобы решение «тройственного союза» никоим образом не отразится на гильдиях, и поставки пройдут в тех же объёмах, на тех же условиях. Какая же чушь! Да любой поймёт, что теперь платить придётся больше в два раза.
Не давая Демьяну даже вдумчиво вчитаться в чёрные буковки, так кипело внутри, он продолжал:
– Они открывают своё производство ровно под окнами Концерна, ещё и с имперской лицензией, ещё и с договором от Путеводников. Твоему деду не кажется это слишком? Ниша ремесленников никогда не была вашей, строиться и так негде. Не кажется, что Материалисты поднимут бунт?
– Это всё Истомин, – Демьян хотел отложить газету, но Элина перехватила, желая узнать из-за чего такой шум. – У него руки горят, лишь бы не растерять богатства. Я когда у них был, едва сдержался
