приступ.
Но жаба поняла по-своему. Она метнулась к столу, схватила недоеденный кусок, а потом засунула его мне в открытый рот, придержав челюсть, чтоб я точно проглотила.
– Ты! – выпучила я глаза, – А-а-а…
Кажется, вот так мне и придет самый настоящий конец, отнюдь даже не такой, о котором мечталось!
– Ой, снова завоняло, – пожаловалась Вася, оглядываясь по сторонам, – И что-то потемнело, видишь?
– Ни..чего я… не…вижу, – выдохнула, переворачиваясь на живот и утыкаясь в деревянный пол лицом. Но вот запах, тот самый запах тухлых яиц, а не сгнивших лягушачьих лап, я отчетливо уловила и напряглась.
Боль нарастала волнами, и когда я решила, что сейчас самое время отключиться, что-то громко хлопнуло внутри, и все прекратилось.
– Х-х-х, – выдохнула, зажмурившись и ощупывая себя руками.
Судя по всему, меня должно было разорвать на несколько частей, и глаза открывать было страшно.
– Забав, – жалобно прошептала Василиса, – А что это? А? Забав?
– Где? – прохрипела я, радуясь тому, что руки еще были приделаны к туловищу.
– В углу. – Еще тише сказала жаба и замолчала.
Я подняла голову и ничего не увидела. Совсем.
– Вась, – позвала, – Я ослепла?
– Не, – ткнулась мне в лицо жаба, – Поморгай, привыкнешь.
Она чавкнула над ухом, и я вздрогнула.
– Ты там ешь что ли?
– Я когда нервничаю, всегда ем, – прожевав, ответила она, – Ну? Видишь?
Глаза постепенно привыкали к странной темноте, и я, подтянувшись на руках, села, прижав к себе Василису.
Около шкафа чернота будто перетекала, разрастаясь и снова сворачиваясь клубком. А от нее щупальцами расходился плотный вонючий туман.
– Что ты на этот раз наделала? – зашептала жаба, – Мне как-то не по себе…
– Нашла, что спросить, – потерла я грудь, – Будто я когда-то точно знаю, что я наделала.
Печать была на месте, я чувствовала, как болит под ней кожа. Помотала головой и встала на ноги. Осторожно подошла к окну, вздрагивая от каждого шороха, и открыла его настежь, пуская внутрь свежий ночной воздух.
– Посиди тут, – оставила жабу на столе. Огляделась по сторонам и схватила свою Книгу заклинаний, сохнущую на подоконнике. И пусть она тоже пострадала от протухшей посылки для Лихо, но намокшая вес имела не малый, а оттого вполне годилась в качестве оружия.
– Не ходи, – позвала жалобно Васька, – Ой, чует мое сердце…
– Мое не чует, – оборвала я ее, перехватила поудобнее Книгу и пошла к шкафу.
– Просто у тебя его нет, – успокоила меня жаба, прыгая на плечо, – Знаешь ведь, что я тебя не брошу.
– Была охота, – дернула я плечом, подходя ближе к темному клубку. Он, казалось, нас и не замечал вовсе. Крутился себе, потихоньку растворяясь на воздухе.
– Ну вот же, а ты боялась, – выпрямилась я, разглядывая расползающийся туман, – Сейчас повоняет еще чуть-чуть и исчезнет.
– Что-то я уже не чувствую запахов, – пожаловалась жаба и снова захрустела пряником.
И тут прямо из этого клубка раздался стон.
– Ой, – икнула Вася, а я судорожно втянула воздух, – Что это?
– Я откуда знаю? – зашипела, отходя на несколько шагов.
– Так посмотри, – ткнула меня она в щеку.
– Ага, – я еще немного отошла, подумала, посмотрела на Книгу, взвесила ее в руках, а потом размахнулась и запустила ее в злополучный угол.
– Quid est hoc? 1 – проревело оттуда, и мы с Васей мгновенно оказались в противоположной стороне чердака, – Ubi ego sum 2?
– Чего это оно? – жабка обхватила меня за шею и мелко дрожала.
Или это я дрожала, так сразу и не разобрать.
– Ubi ego sum? – повторил гулкий голос из угла.
– Чего говорит? – зашептала Вася.
– Да не знаю, – я начала озираться по сторонам. Ну хоть маленькая палка-то на этом чердаке должна заваляться? – Точно ничего хорошего.
– И вам поздорову! – вдруг крикнула Васька и тут же спряталась у меня в волосах.
Я замерла, у шкафа тоже было тихо.
– А что? – зашептала жаба, – Не обязательно там кто-то плохой, а вежливость еще никто не отменял. Вот у нас в лесу, если ты…
Договорить ей не дали.
Шкаф, хрустнув, начал заваливаться на бок, а из темноты к нам стало выходить рогатое нечто.
– Мамочки, – взвизгнула я, присев на корточки, потому что это нечто я уже мельком видела. Такое просто так не развидеть. Такое на всю жизнь в памяти отпечатывается.
– Lamia 3? – выступил вперед демон.
– Нет, – помимо воли вырвалось у меня, – Зара… Зара… Забава я.
– Ведьма, – кивнул головой демон и вдруг сел на пол, обхватив голову руками, – Снова ты! Ну почему?..
Тут уж и я села на пол, потому что стоять на корточках – никаких ног не хватит. А мои сегодня и так чуть не оторвались.
Демон молча раскачивался из стороны в сторону, и совсем не предпринимал попыток меня убить. Крушить все вокруг он вроде тоже пока не собирался. Поэтому я немножко подумала, посмотрела на Ваську, которая почесывала лапой округлившийся живот, и спросила:
– Господин демон? Доброго вам вечера. А вы чего тут?
Он застонал:
– Quid est hoc mihi? 4
– Похоже, болит у него чего-то, – ткнула меня в бок Васька.
Я плечами пожала и прошептала:
– Что у них болеть-то может?
– А я почем знаю? Переел? Рога натер? – жаба снова икнула, а я закатила глаза.
И тут в дверь чердака постучали. Я вскочила на ноги, подняв руки для заклинания, и тут же прижала их к животу. Нет уж, снова я так рисковать не буду.
А вот демон напрягся, повернул голову и внимательно посмотрел на дверь. Была бы я поспокойнее, полюбовалась, как чудесно красные глаза с черной кожей сочетаются.
– Забава! – закричал Бакуня из коридора, – Почему шум? Жильцы жалуются!
– Я… – не успела я ничего ответить, как рогатый вскочил с места, и, зарычав, кинулся к двери.
– А-а-а, – запищала храбрая жаба, снова перелезая мне за спину.
– Стой, – только и успела крикнуть я непонятно кому.
Бакуня, дернув ручку, зашел внутрь.
А демон, пролетев сквозь Чудя, замер на месте и, грозно сверкая своими глазами-угольками, обернулся.
– Чего тут у тебя? – огляделся Бакуня, – А, шкаф сломался. Так пришла бы и сказала.
– Ego occidam 5!!! – зарычал демон, и я снова присела на пол, зажав уши.
Еще чуть-чуть и сама орать начну.
– А воняет чем? Крыса сдохла? – деловито обходил чердак трактирщик, – Полы помыть надо!
– Я… Ты… – заикаясь, начала я.
– Свечу тебе принес, – повернулся ко мне Чудь и улыбнулся, – Сидишь тут в темноте.
Демон, раздувая ноздри, кинулся на трактирщика – и снова пролетел через него.
Я поднялась на дрожащих ногах:
– Спасибо, Бакуня, за свечу и за…
Рогатый наклонил голову, обнажил
