– Сударь волхв! Штаб-квартира в Витене. С тобой две сотни Алексея. Зорень, тебе все казарские полки. Кроме двух тысяч Третьяка. Ему горы стеречь. Войтик, десяток волчат конязю Зореню. И марш-марш!
– Веста…
– Я помню, брат. Они будут в Витене. Вместе с претензией Алексея. Пивень приглядит за детским садом. Серд, поведешь Предславскую дружину.
Дернулся Пересмысл. Открыл было рот, багровея от ярости, но под ребро уперся нож Веселина.
– Сидеть. Командир говорит, – нежно прошептал Веселин и трогательно улыбнулся.
В дверях появился Хруст. Холодный и деловитый.
– Не нервничай, Пересмысл. Твой городишко мне не нужен. Хотя на стенах и в башнях мои люди. Твои воины оказались умнее, чем их конязь… – Заметил обескураженное лицо Серда и страшно удивился. Брови поползли вверх: – Серд, ты все еще здесь? Войтик, десяток ему. Потом сочтетесь.
Пересмысл и его гости с ужасом следили за происходящим.
А Стас распоряжался, как на своем подворье:
– Хруст, выходишь последним. Это на тот случай, если им, – он кивнул головой в сторону конязей, – дурь в голову ударит.
– А может… – осторожно предложил Хруст.
– Не надо. Они живут, пока наши полки стоят на рубеже, – отмахнулся Стас, недовольно морщась. – Леха, кончай жрать. Кони ждут.
– Не пропадать же добру. Лучше плесни вон того пойла, – кивком головы указал на кувшин, – и птичку подай, а то мне по моей скромности ее не достать. А как ты Предславскую дружину прикарманил?
– Это не ко мне. Это Хруст… распропагандировал в лучших большевистских традициях. У парня редкий дар убеждения. Правда, не всех…
– Молодчина, Хруст, дело знает туго, – похвалил Леха воеводу. Затрещали на крепких зубах кости. – И все-таки не пойму твоего благодушия, Стас. Прямо не Стас, а мать Тереза. Как бы в спину ножом не шарахнули. Я бы их отправил вместе с волхвом в Витень. И нам спокойнее, и ему повеселее.
Говорил так, словно они были одни. А конязья холодели от будничности его голоса. От равнодушия, с которым он смотрел на них, расправляясь с понравившейся птичкой.
– Вои не дадут безобразничать. Я встречался с ними, – нехотя ответил Стас. – Дельные ребята, чего нельзя сказать о их володетелях. А кроме того Зорень уведет козар с лесичского рубежа. Поэтому, если мы не устоим, не выстоять и им. За боричами последят люди Хруста. К горянам дороги давно перехвачены. Один крохотный обвал, и они наглухо запечатаны, как вино в бутылке. А когда понадобится, пробку выбьем.
Гордень бросил на него косой, полный ненависти взгляд. Но промолчал.
Нож в руке Веселина заставит замолчать кого угодно.
– Войтик!
– Серко у крыльца, командир, – ответил Войтик, подавая волчовку и мечи.
– Так почему мы стоим?
– Ждем Алексея…
– Леха!
– А Леха вообще не при делах, – бодро отозвался Леха, вытирая руки о узорчатую скатерть. – Это Веселин…
Веселин поперхнулся от возмущения.
– Ну что ты копаешься? Сметай все в мешки. Дорога дальняя. Проголодаешься, чем тебя кормить будем? – Леха нагло улыбнулся в лицо обескураженному парню. И пояснил Стасу: – Маленькие, командир, они все прожорливые.
– Отцепись от Веселина. Покажи нам лучше свою Претензию.
– Так вот она.
Леха вытянул длинную руку и притянул к себе рослого безусого воя. Шлепнул ладонью пониже спины, подтолкнул к Стасу.
Стас окинул воя быстрым взглядом. На голове шишак. Короткая кольчуга. На поясе меч. Смотрит прямо, открыто. В небесно голубых глазах нет и тени робости.
– Хороша!
– Мне нравится.
– Немного не ко времени…
– С тобой всегда не ко времени.
– И то верно, – постоял в дверях, окидывая взглядом палату. Задержался на волхве. – Пивень, заканчивай здесь поскорее. И в Витень. Поспеши с ополчением. И выдвигай его к Заречью. Хруст, помоги Серду и догоняй. Пересмысл, за хлеб, соль спасибо. А если что не так было, не посетуй. Гости мы беспокойные. Леша, прощайся и догоняй…
– А я не останусь!
Леха смутился, а Стас помрачнел.
Это становится уже хорошей традицией.
– Я с тобой!
– Изобью и ногой под лавку! – пригрозил Леха, смущенно оборачиваясь к Стасу. – И доставать не велю!
– Поеду!
– Разбирайтесь сами. Только не опоздать бы к раздаче подарков. Войтик, пару человек вперед.
– Уже, командир…
Никогда он еще не передвигался в этом мире с такой быстротой и поспешностью. Войтик вел отряд напрямую неизвестными, а вернее – только ему одному известными дорогами и тропами. И все равно Стасу казалось, что они ползут еле-еле. И день ото дня становился все мрачнее и мрачнее.
– Столько времени ухлопали впустую, – с плохо сдерживаемой злостью бросил как-то Алексей. – В области дипломатии потерпели полное фиаско. Надо было проверенным и надежным способом.
– Если бы был запас времени…
– Ну, не так уж все плохо. Предславскую дружину увели. И от братков себя обезопасили на какое-то время.
– С братками было, Леха, проще. Пацаны конкретные и в реалиях разбираются. А здесь ни закона, ни реалий…
В Заречье въезжали на падающих от усталости конях. Стас погладил своего Серого по мокрой и липкой от пота шее.
– Прости, дружок, – сказал он, отдавая повод. – Поводите, пока не остынет. И не поить! Леша, дальше поведешь отряд сам.
– А ты?
Отвечать не стал. Поймал ногой стремя и сел в седло свежего коня.
– Войтик, проводи…
Ринулась к нему Купава, но наткнулась на жесткий взгляд и остановилась.
А Стас, нещадно настегивая коня, уже летел через город к восточным воротам. Прогрохотали подковы по подъемному мосту и вниз по склону. Ворвался в низкий кустарник, движением руки остановил Войтика и хлопнул коня ладонью по крупу. И – скрылся в кустах.
Мгновенье спустя могучий матерый волк огромным прыжком выпрыгнул из-за кустов. Замер, повернув тяжелую голову в сторону Войтика. Мрачно светились немигающие глаза. Низкий грозный рык вырвался из горла.
Войтик кивнул головой и повернул коня к городу.
Где-то далеко за спиной послышался ответный волчий голос.
Вернулся в город.
На немой вопрос Алексея пожал плечами и нехотя ответил:
– Ушел пешком. Сказал, быстрее надо…
Прошло чуть больше суток, и мимо Волчка пронеслась волчья стая. Впереди, низко опустив голову, тяжелым размеренным скоком бежал матерый красавец-волк.
Повернул голову на негнущейся шее, остановил угрюмый взгляд на страже, что-то сдержанно проворчал. И побежал дальше, увлекая за собой стаю.
«Вождь родичей собирает!» – подумал стражник, провожая взглядом стаю.
Еще сутки, и потянуло речной свежестью.
Стая отставала все дальше и дальше. Стас и сам сбил себе ноги в кровь, но продолжал бежать. Лишь однажды остановился, проворчал что-то и снова заторопился. А стая свернула в ближайший лесок.
Верста… еще верста.
На траве, на земле, на камнях остаются капли крови.
Дрогнуло ухо.
Люди…
В несколько прыжков вломился в кустарник. Перекинулся через голову, лежал и равнодушно следил за тем, как ломается и корежится в судорогах волчье тело. На боль и страдания сил уже не было. Зато есть возможность несколько минут отдохнуть.
Вышел и пошел на голоса.
– Эй, малый! Коня!
– А ты кто такой?
Во взгляде подозрение. Но увидел волчовку на плечах – смутился. Стас назидательно поднял палец.
– Начальство надо знать в лицо. Где воевода Груздень?
– Где-то на берегу, – ответил воин и неопределенно махнул рукой.
– Служи дальше, боец!
Впереди войска. Лежат, сидят, ходят. Костры, шалаши. Реже шатры и палатки. Лошади привязанные, стреноженные и пасущиеся в табунах.
Понять можно. До реки еще не близко. Можно сказать, глубокий тыл.
Загнул от берега. В обход быстрее.
Чем ближе к Груздню, тем порядка больше.
Ага, узнавать начали.
И сам заметил знакомые лица.
Груздень на краю высокого обрывистого берега.
Ему бы еще цейсовский бинокль на грудь повесить! И готов народный герой. Хоть картину с него пиши. Хоть памятник ваяй. На голову выше всех.
– Командир!
Глазастый черт.
Оглянуться не успел, как выдернул из седла, сжал своими руками.
– Как? Один?
– Чартерным рейсом, – отшутился Стас, совсем не рассчитывая, что шутка будет понята.
Но воеводе было не до шуток. Пропустил мимо ушей.
– Показывай…
Отступил в сторону, открывая противоположный берег.
От горизонта до горизонта – черная шевелящаяся масса движется к берегу, скрываясь под пологом Сумерек. Наползает медленно и неотвратимо. Злобой и ненавистью ударило в мозг.
– Отдаешь без боя? – спросил и смутился: – Прости, Груздень. Устал…
– Не с кем драться, командир. Даже на выстрел подойти не можем. Ребята по земле катаются, от боли воют так, что сердце заходится. Меня самого мордой по земле тащило несколько раз. Сутки есть не мог. Рвало так, что кишки из горла вываливались.
– Да не извиняйся ты! – устало прервал его Стас. – Сболтнул по глупости, а ты зациклился. А что на флангах?
