Летописец Конца Света (СИ) - Данил Медведев

Здесь всё связано в чёткий прямой алгоритм!

Тень сомнения — сбой — обнуление… загрузка.

Человек? Вроде — ты!? И дыханье и ритм

Сердца мышц… кнопка стопа и пуска.

Кнопка запуска чувств — толерантность — предел,

Это правило, — нет отступленья.

В каждом отпрыске — чип: что он ел, что глядел,

Меж извилин ли не было тренья?

Мы «СВОБОДНЫЕ» люди! Меж нами стена,

Этот мир, принимая как данность

Мы забыли, как выглядят ржи семена,

В виртуальную веря реальность.

Но проникнув в сердца, в глянцевитость идей

Обернётся Земля страшной тенью:

Это — избранных мир, мир элитных людей

Пустоту будоражащих ленью.

Этот рай лишь для них, не для тех, в рудниках,

Добывающих суть молибдена…

Но ни тени сомненья в «железных» глазах:

Раб упал… каталажка… замена.

Лишь на севере где-то в последних лесах

Доживают те «странные» люди,

Что свободу целуют на древних крестах…

Жизнь как шанс, и другого не будет!

Алексей Салтыков. Техноад.

* * *

Летопись до нашей эры — Давно, слишком давно живет человечество. До того как память начали делать искусственной, такие времена называли «незапамятными». Тогда у человечества из серьезных проблем был голод, холод и враждебно настроенный сосед. Даже тогда люди воевали, боясь потерять земли, которые хорошо приносили плоды, были угодьями для диких зверей, и где можно было жить, не думая о холоде. Занимались себе размножением, пока кто-то другой не приходил в эти земли жить. Тогда было три пути: убить, уйти и жить вместе. Первым был путь сильных, вторым путь слабых, а третьим оказался путь будущего. Сильные люди приходили, куда хотели и жили как хотели; слабые жили, где осталось и как придется; а те, кто стал жить вместе, вскоре поняли, что и те и другие бегут от них, не в силах жить рядом.

Будущее наступало, но о государстве говорить было ещё рано, прежде чем это случилось, кто-то из людей открыл самую простую и одну из первых передовых технологий. Древние люди изобрели плуг. Сам по себе плуг ничего не давал, но был лучиком озарения, ключиком к дверям будущего мира. Они начали засеивать землю, за века появилось земледелие, а с ним и рука об руку скотоводство. Еды в скором времени стало столько, что вместе теперь уживались и сильные — для охраны, и слабые — для работы. Люди разбились на касты: люди войны и люди земли, но две касты не вечно были одни, начали появляться и другие. Гончары, кузнецы, ремесленники, они начали сбиваться в общины в определенных местах, из которых спустя годы возникали города. Так человечество начало развиваться, не имея при себе никаких технологий сложнее плуга. Из-за какой-то палки, из-за ключика в мир будущего появилось все то, что есть теперь вокруг, и всё то, что было уничтожено…навсегда…насовсем.

И, может, после конца света первым, что стоит изобрести человечеству будет тот самый плуг, как это было в «незапамятные» времена? А не сеять семена новой жизни на руинах старого мира, рыхля землю почерневшей от сажи ядерной мотыгой технического апокалипсиса.

* * *

КОДС — Кодск, город, который называют своим домом многие и многие выжившие. Они оборудовали и обжили огромные заброшенные ещё до Конца Света территории с железобетонными постройками. Старшие поколения побрезговали их уничтожать, хотя и могли. Сохранили для чего-то. Для кого-то. А сейчас их уже и не уничтожишь, технологии не те. Несгибаемый под гнетом времени, но крошащийся изнутри железобетон как чешуя, как панцирь черепахи укрыл в себе людей. Оградил их от всего остального города, который теперь называли Чермак. В честь святого Архимандрита Чермака.

Кодск и Чермак когда-то были одним городом, но разделенными предзаводской зоной. Вычищенная земля, растрескавшиеся дороги, бетонные плиты и заборы с колючей электрической проволокой. От последней остались только выгоревшие бледно-желтые знаки с потрескавшимися надписями «Под напряжением».

КОДС во времена до падения мира была огромная промзона, сейчас о таком производстве страшно даже помыслить. Здесь живут без малого тридцать тысяч человек, это полноценный ни от кого не зависящий город, а ведь когда-то все эти громады работали как один сложный механизм. На преддверье этого механизма, в углу огромного железобетонного параллелепипеда, расположилось скромное заведение, в которое утром заходили, чтобы отдохнуть, днём, чтобы найти случайную работу, а вечером, чтобы выплеснуть пар.

В столь ранний час в баре «Серая Слизь» все было буднично и спокойно. Пузатенький бармен в годах с землистым цветом кожи по имени Бен неспешно решал свои дела у стойки и неизменно подливал выпивки забрёдшим странникам. Иногда ему приходилось отлучаться в каморку за бутылочкой другой горячительного напитка, а порой и за чем-нибудь менее легальным. Высокую стойку бармена подпирали три завсегдатаях, расположившихся на таких же высоких стульях с вращающимся креслом. Вот один из таких перебрал с горячительным и, не удержав равновесие, шлёпнулся об пол, расплескав темно-бурую жидкость по стойке. В конце стойки, заканчивающейся «Г» образным углом, у розетки бренчал молодой парень на электроинструменте, название которого вряд ли кто-то знал в столь опустившемся заведении.

В зале там-сям расположилось ещё человек десять. Двое пьянящих работяг, от которых за милю тянуло бензином, ночная смена явно хотела отдохнуть после работы. Трое жандармов Красной Инквизиции, просиживающих казенные штаны, напечатанные на 3D-принтере с неизменными красно-чёрными вставками, в ожидании работенки и лениво поглядывающих за порядком заведения. Одинокий Сталкер Ада, сидящий в дальнем углу помещения, опрокинул шестую по счёту рюмку в стальную глотку кибернетического тела ничуть не поморщившись. Местная шлюха, обхаживающая, по всей видимости, удачливого Сталкера. Молодой чернявый бомбила с кибернетическим глазом, присматривающий себе клиента на выходе из бара. И наконец, блондин у окна в видавшем виды плаще, неведомо что забывший в подобном заведении. Он непроизвольно привлекал к себе лишнее внимание, хотя сам был полностью увлечен тем, что делал какие-то записи в электронном блокноте, выводя тонким, как шило, черным стилусом. Он именно писал, а не просто выстукивал по клавишам, что только усугубляло его положение, так как грамматику в реалиях нового мира получали очень немногие.

Десятым оказалась девушка в замызганной кофте. Она только зашла в помещение и на первый взгляд была похожа на низкого парня с детским лицом, но парочка непослушных локонов, выбивающихся из-под надвинутого капюшона, выдавали прекрасный пол. Конечно, никто не исключал