Великий и Ужасный 5 - Евгений Адгурович Капба

Трос гудел, жумар, карабины и прочая металлическая хренотень со сложными альпинистскими названиями поскрипывала и позвякивала, я болтался в темном зеве пещеры, как говно в проруби, время от времени поглядывая наверх. Честно говоря, уже можно было начинать беспокоиться: пацаны сверху капитально тупили. Подошвы ботинок упирались в поросшую мхом сырую стену пещеры, башка под каской с фонариком чесалась, пальцы ощущали холод камня, цепляясь за скальные выступы, а еще — хотелось жрать.

Пока добирались к Вороньему Прорыву на внедорожниках, пока разбирались со снаряжением — перекусить не успели, так что я мечтал уже спуститься на дно двухсотпятидесятиметрового природного колодца и сунуть руку в мешок с припасами. Главный принцип туризма какой? Правильно: взять побольше, унести подальше и все это там сожрать! Даже если туризм экстремально-хтонический. Но до конца спуска было еще капец как долго. Я преодолел не больше одной пятой пути в бездну.

— Эй, там, наверху! — заорал я. — Уснули, что ли? Евгеньич, ёлки! Чего застряли⁈

Ответом мне была тишина. И обрезанный конец веревки, который, грациозно извиваясь, спланировал сверху. И связка гранат, прилетевшая прямо мне на башку!

— Данц! — ударились гранаты об каску, отскочили и улетели вниз.

— Сука… — горестно вздохнул я и вжался в стену.

Внизу грохнуло, послышался шум падающих камней, стены пещеры дрогнули. Ну, что за гадство! И кой хрен мне теперь делать? Решение пришло моментально: я почувствовал, как качнулась под ногой каменная глыба, и заорал:

— А-А-А-А-А! — и усилием обеих нижних конечностей вырвал ее из стены и столкнул вниз, в бездонную тьму.

Ляпнуло и ухнуло, поднялось облако пыли. Может, подумают, что я помер? Вжавшись в стену, я пытался руками и ногами по очереди нащупать какой-нибудь из колышков, оставленных для крепления страховки другими, более адекватными и умелыми спелеологами.

— Будем надеяться, что он сдох, — раздался чей-то голос сверху.

— Может, обрушим тут всё к чертовой матери? — спросил второй. — Этот орк — очень живучая сволочь.

— Обрушим? Тебя потом самого обрушат… Слышал, как он свалился? Образина, килограмм двести, наверное, весит… Валим отсюда скорей, пока эти не расчухались! Займись снарягой, чтобы они и не думали спускаться и помогать ублюдку, — посыпались мелкие камешки, гады сверху убрались от края входа в пещеру.

Меня малость отпустило: «эти» не убиты. «Эти» могли расчухаться! Так что мне оставалось просто подождать и понять — что за хрень там сверху произошла за те несколько минут, которые я висел в темноте. Зато — было время поразмыслить, как я дошел до жизни такой…

Всё очень просто: нужны были деньги. Неприлично много денег. За зиму «Орда» выросла на порядок, отделения общества хтонической самопомощи, они же — заведения общепита — появились практически во всех сервитутах от Черного моря до Байкала, и я носился по матушке-России как сумасшедший, исследуя местные прорывы и аномалии, занимаясь резьбой по шкуре новых ордынцев и подготавливая личный состав, материальную базу и административный ресурс к худшему. К чему худшему? К войне, конечно. Хурджин заверил — дед соврать не мог. Мертвые не врут.

Я не очень-то врубался, как оно всё будет, но встретить грядущие потрясения с голой жопой и кардом за спиной мне не улыбалось. Ну да, уруки не могут пользоваться огнестрелом. Не имеют права! А снага? На снага такой запрет не распространялся! Одними пожарными топорами многого не навоюешь, хотя для наших, ордынских орков это оружие и стало самым любимым с подачи моей омерзительной шестерки первообращенных мерзавцев. А кроме снага у меня были тролли, люди, гномы, даже — лаэгрим! Кстати, довольно много, чуть ли не полсотни. Эти ребята, проживавшие в Братске, видосы с моим крокодительством в Ород-Раве, то бишь — Баргузине оценили правильно. И спасение поселка на берегу Байкала, и замес с лесорубами, и прочее, всякое-разное. Бывают адекватные эльфы! И, что характерно, в неадекватном обществе они не задерживаются…

— БАБАЙ!!! — заорал спустя миллион лет Евгеньич. — Бабай, ты там не сдох?

— Не дождетесь! — откликнулся я. — Даже колышки нащупал и зацепился. Хрена с два я теперь сдохну!

— Фу-у-ух! — раздался облегченный вздох. — Нас тут какой-то хренью заморозили… Что-то вроде стазиса: протупили минут пятнадцать, могли только смотреть в одну точку. Мы с Кузей раздуплились, а остальные еще в каталепсии… И это! Сожгли почти всё снаряжение, гады! Рейд отменяется!

— Кто это был? — спросил я.

— А че-о-орт их знает! — бессильная злоба явно переполняла моего собеседника. — Маски, комбезы… Кто угодно! Без магии не обошлось.

Магия… Чертова гребаная магия! Тут из кожи вон лезешь, стараешься стать великим и могучим, а какая-то падла просто берет — и замораживает соратников, пока я тут на голой стене зависаю! Поубивал бы, честное слово!

— Подняться сможешь? — с некоторой надеждой спросил сталкер.

— Нет уж, дорогой вы мой Редада Евгеньич, если я поднимусь, то мы хрена с два заказ отработаем. А деньги нам капец как нужны!

— Так ты что — один полезешь? Там же эти… Ну, твари там. И как минимум один колдун. Бабай, не дури, у тебя получится подняться! — про тварей я помнил и про колдуна тоже.

— И пять пропавших девушек. И двенадцать шахтеров. И четыре наших пацана! Это не обсуждается, я буду спускаться и постараюсь их найти. Тут у меня веревки метров двадцать, колышки имеются, так что я потихонечку, помаленечку… Там отцепил, тут прицепил…

— Двести метров? У тебя же никакой альпинистской подготовки! — возмутился касог. — Подниматься легче, чем спускаться…

— Бабай! Гоу-прошка целая? — заорал раздуплившийся Кузя. — Давай, снимай там всё! Это будет фильм ужасов ваще-то! От первого лица! Назовем «Урук кродецца!» Пацаны говорили — твари на звук реагируют, так ты там их тихонечко убивай, ага? Чтобы они тебя не услышали. Мы спустим тебе еду и батарейки, и светильники, я наковыряю тут кое-чего! У меня есть капроновый шнур, этот… Порнокорт! Паро-врот! Пранакрот!

— Евгеньич, дай ему леща, пусть заткнется, а? Но припасы лишними не будут, если есть возможность — спускайте. Шнур тоже пригодится. Я тут приму, потом ниже спущу… Даже если упадет — что-то уцелеет, всяко ниже, чем с четверти кэмэ падать! — перспектива одиночной