Восхищенный ропот пронесся по рядам морпехов.
— Я же тебе говорил, этот оружейник дружит с богами! — донесся до адмирала из-за спины разговор морпехов. — Не зря мы взяли его с собой.
«А где же четвертый выстрел? — как-то отстранение подумал Леха, приглядываясь к покореженной установке, которую так перекосило, что ее жерла уже смотрели в собственную палубу, — ведь Каранадис должен был зарядить четыре снаряда».
И тут он увидел четвертую «ракету». Выкатившись из треснувшего ствола, она лежала в двух шагах от места крепления передней мачты. А ее фитиль преспокойно догорал.
— Говорил же я тебе, сволочь, — повернулся с абсолютно спокойным видом адмирал к оружейнику, ликовавшему вместе с морпехами в двух шагах от него, — отрезай фитили ровнее.
Грек перевел на него удивленный взгляд, но ответить не успел. «Ракета» зашипела и, откатившись в сторону левого борта, взорвалась прямо на палубе. Взрывом оторвало все ограждения, снесло надстройки, проломило палубу, а десяток солдат выбросило за борт, обдав их пламенем. Леху взрывной волной отбросило назад, прямо в гущу морпехов, повалив первые ряды. Это случилось буквально за мгновение до того, как находившуюся слева баллисту опрокинуло на то самое место, где только что стоял бравый адмирал. Палубу мгновенно заволокло дымом. Отовсюду послышались стоны и ругань.
Чертыхаясь, наступая на конечности валявшихся рядом солдат, Ларин вскочил на ноги и осмотрелся. На носу бушевал настоящий пожар, зияли проломы в палубе, но жертв было не слишком много. К счастью, он вовремя отогнал всех солдат ближе к корме. А ожидаемого столкновения со вторым греческим кораблем пока не произошло.
«Странно. Видимость нулевая, но боги пока хранят нас, — пронеслось в мозгу слегка ушибленного о палубу адмирала, — надо срочно что-то предпринять, этак мы в дыму налетим на кого-нибудь. Мы же теперь сами отличная мишень».
Оттолкнув оказавшегося на пути бойца, Ларин добрался до правого борта и попытался глянуть вперед. Первое, что он увидел, — объятую пламенем греческую триеру, которая потеряла ход. Она дрейфовала по течению. По палубе еще носились матросы, но большинство солдат, побросав оружие, уже плавало в воде, спасаясь от огня. Барахтаясь, греки тонули, один за другим уходя на дно. Однако это была не та, флагманская триера, что спешила на таран. А другая, шедшая следом.
— Попали, е-мое! — радостно крикнул Ларин, пытаясь отыскать взглядом своего оружейника, и отыскал: тот прятался за ближайшей баллистой, бешено озираясь по сторонам, — и в эту попали. С первого раза. Ай да Каранадис!
Результаты залпа были впечатляющими. Вторая ракета, прежде чем поразить цель, пролетела метров триста, не меньше. Оглянувшись назад, Леха заметил и первый корабль греков, вернее, догоравший развороченный остов. Дымовая завеса накрыла половину реки, но из-за нее одна за другой выскакивали скифские триеры, тараня ошеломленных греков. Первая линия обороны была мгновенно смята, лишь два корабля неприятеля оказывали сопротивление у правого берега реки, пытаясь остановить наступление. И Ларин с удивлением отметил, что между ним и наплавным мостом больше никого нет. Охваченная пламенем квинкерема, набрав ход, стремительно неслась прямиком к нему. Но неожиданно весла перестали с плеском опускаться в воду, корабль, качнувшись вперед, «притормозил», а на палубе показался ошарашенный гортатор.
— Что случилось? — спросил он, увидев Ларина в нескольких метрах от уцелевшей лестницы. — Мы тонем?
— Не останавливаться! — рявкнул на него адмирал. — Набрать ход! Будем таранить этот мост!
Получив нагоняй от самого адмирала, покинувший свой пост гортатор буквально провалился обратно под палубу, и вскоре десятки весел вновь разогнали корабль до нужной скорости. Гребцы старались, несмотря на дым, валивший вовсю и уже сочившийся из-под палубы. Благодаря их усилиям квинкерема была уже рядом с мостом, где Леха мог отчетливо разглядеть своих врагов.
Греки заметались у баллист, осознав, что этот огромный корабль не собирается останавливаться. В воздухе вновь засвистели ядра — в отчаянной попытке остановить флагмана скифского флота. Прилетая сквозь дым, застилавший небо впереди, обривая с палубы морпехов, они проламывали обшивку, превращали людей в кровавую кашу. Но Ларин уже поймал кураж и, не обращая внимания на падавших вокруг него солдат, вернулся на корму.
— Правь прямо на мост! — коротко бросил он Токсару, не меньше морпехов ошеломленному взрывом, который изуродовал весь нос квинкеремы. — Никуда не сворачивать! Идем на таран!
— Я хотел потушить пожар, — только и успел проговорить Токсар, пригибаясь под пролетевшим над его головой ядром.
— Некогда, — оборвал его Ларин, — да и нечем. Лучше держись, сейчас столкнемся.
Полыхающий корабль на полной скорости врезался в наплавной мост. От удара морлехи, не видевшие, что происходит впереди, попадали на палубу, а многие посыпались за борт в воду. Человек пять неожиданно для себя, пролетев сквозь огонь на носу, вместе с горящими обломками «катюши», оказались на мосту среди греков. Квинкерема между тем словно острый нож вспорола деревянный настил, чуть замедлила свой ход, но, к изумлению Ларина, державшегося за кормовое ограждение, продолжала двигаться дальше. И вскоре, со страшным скрежетом развалив часть моста и подмяв иод себя обломки лодок, вновь оказалась на открытой воде.
— Хреновые из вас строители! — крикнул Леха по-русски грекам, сновавшим внизу. — Не родились еще те, кто сможет остановить Леху Ларина!
От удара прогоревшие носовые балки обрушились вниз, и вдруг стало лучше видно, что творится впереди. Но сам по себе пожар униматься не хотел, ведь горела уже почти вся верхняя палуба под ногами.
Квинкерема, едва не черпая носом воду, продолжала двигаться по реке, но как-то боком, закладывая большой вираж в сторону правого береге, на котором разворачивалось конное сражение Аргима и греческих катафрактариев. Слева Ларин увидел вражескую триеру, находившуюся в засаде за небольшим островком, а теперь спешившую к нему навстречу. Но тягаться с греками в своем нынешнем виде эта квинкерема уже не могла. Таран был почти разрушен, а вся огневая мощь израсходована. Да, кроме того, пожар уже стал настоящей проблемой. Огонь начал вырываться из весельных портов по обоим бортам, дойдя почти до середины. Адмирал понял, что его корабль обречен и может стать легкой добычей для греков в этой акватории, пока не подоспеют свои.
— Что там у вас случилось? — набросился Ларин на вновь появившегося из-под палубы гортатора. — Почему корабль идет боком, как хромая лошадь?
— Во время тарана мы из-за дыма не успели убрать часть весел с правого борта, и они сломались, — доложил командир гребцов, — мы еле можем удерживать такой ход, но недолго. Дым уже почти не позволяет дышать.
Ларин в ярости схватился за акинак. Гортатор отшатнулся, но Леха не собирался его убивать. Он лихорадочно искал решение, что делать дальше с обреченным кораблем, и вдруг нашел для него достойную смерть.
Они уже почти обогнули небольшой мысок с возвышением, на котором стояла та самая приземистая башенка, которую он увидел издалека. Позади нее — Ларин не ошибся в предположениях — открывался довольно широкий и явно рукотворный канал, который был вырыт перпендикулярно основному руслу. Он мог вести только к заливу, на дальнем берегу которого располагалась торговая гавань Истра. Самый короткий путь в сердце обороны врага. Греки это понимали, И потому вход в канал был перегорожен тремя рядами бирем и лодок поменьше. С первого раза протаранить эту запруду было невозможно, но зато можно было ее сжечь. Ларин бросил взгляд на свой полыхающий корабль. Лучшего брандера нельзя было и желать.
— Правь вон туда, — приказал он Токсару и, обернувшись, посмотрел на мост, где шла битва. — Наш корабль уже не жилец. Будем пробивать путь для остальных.
Токсар кивнул и подал знак воину, стоявшему у рулевого весла.
— Как застрянем, выводи своих гребцов наверх, — приказал Леха гортатору, — мы все спустимся на берег и погоним греков посуху. Морским пехотинцам приготовиться!
Командир морпехов, тоже стоявший рядом, обрадовался этому приказу, казалось, больше других. Они уже подожгли два греческих корабля, проломили наплавной мост, а пехотинцы еще так толком и не вступили в бой, хотя потери уже понесли.
Не успел корабль взять еще правее, уходя от приближавшейся с кормы триеры, как над головой Ларина просвистело ядро из баллисты. Адмирал пригляделся, — греки, обосновавшиеся на башне, решили дать отпор скифам. Но баллиста здесь был всего одна, и Леха даже рассмеялся этой жалкой попытке остановить его корабль, — видно, греки никак не рассчитывали на столь быстрый прорыв обороны. Запрудившие все подступы вокруг этого места пехотинцы, уже выстроились в некое подобие фаланги по обоим берегам, видя, что орудия квинкеремы молчат, да и сам корабль объят пожаром.
