это поднимет мой дух.
– Боюсь даже представить, что, с твоей точки зрения, могло бы нас отпугнуть.
Мы продолжали двигаться по каналу, который теперь превратился в сжимающийся коридор с постоянно возникающими и исчезающими в зеленой массе лицами. Они появлялись меньше чем на секунду, так что глаз едва успевал уловить пропорции и понять, что он видит нечто значащее. Лица напоминали зеленые маски с пустыми глазами и странно одинаковым выражением, как у ироничных зрителей, которых вывело из задумчивости наше появление. Расходящаяся по стенам рябь превращалась в лица и снова рассасывалась в случайный узор, и так раз за разом. Я никого не узнавал и не видел ничего похожего на мое собственное лицо.
Сидра метнулась к гарпуну. Схватив его обеими руками, она прицелилась в волнующуюся воду за кормой. Ее руки тряслись, ствол с торчащим из него острием ходил ходуном.
Я придержал гарпун:
– Что такое?
– Одна из тех тварей. Появилась на секунду. Я видела только голову, но на этот раз отчетливее. Это гуманоид. Существо человеческого происхождения.
– Но его там нет.
– Был, – твердо сказала Сидра.
Мы продолжали грести, но медленнее, настороженно вглядываясь в зеленую воду. Поток лиц ослаб, будто ощутив нашу тревогу. У Сидры все еще тряслись руки – но виной тому был не страх, а нейромышечная реакция на происходившее в ее мозгу.
Я осторожно забрал у нее гарпун, пока Пинки управлялся с веслами, вяло погружая их в воду вместо того, чтобы отталкиваться от берегов.
– Где-то в наших сведениях есть пробел, – тихо сказал я. – Кто-то прилетел сюда, а потом приспособился к жизни в океане. Может, вынужден был приспособиться. Так или иначе, мы теперь для этих существ незваные гости. Эти пловцы погибли бы, если бы не сумели поладить с морем и жонглерами, не выработали образ жизни, позволяющий им сосуществовать со сгустками. – Я улыбнулся. – Посреди хаоса и мрака возникло нечто новое. Видообразование, адаптация, биогенез. Жизнь всегда пробьет себе дорогу.
– А потом окажется, что ничего у нее не вышло и оплакивать ее некому, кроме разлагающихся клеточных культур. Адаптация – это замечательно, но пока никто не придумал, как бороться с волками, это всего лишь более медленный и спокойный способ вымереть без остатка.
– Ты говорила, что волки не трогают планеты жонглеров. Возможно, это и есть решение – укрыться в океанах и дождаться, когда волки уйдут.
– И за этот срок, – сказала Сидра, на миг напомнив леди Арэх, – у нас исчезнет не только позвоночник, но и центральная нервная система.
– Может, стоит подождать, пока мы не познакомимся с этими существами поближе, прежде чем судить об их выборе?
– Похоже, у вас появился шанс, – подал голос Пинки.
Из воды метрах в пятнадцати позади нас снова высунулся пловец. Над зеленью поднялась голова, затем расширяющаяся шея, затем плечи и мускулистая широкая грудь. Неясно было, то ли пловец перебирает ногами в воде, то ли стоит на каком-то бугорке из биомассы под ее поверхностью, но поза выглядела вполне уверенной.
Сидра была права, когда говорила о человеческом происхождении, – в этом я теперь убедился. По сравнению с некоторыми относительно дикими подвидами людей, существовавшими в Ржавом Поясе или за его пределами, среди угонщиков либо ультра, пловец был идеально приспособлен к окружавшей его среде. У него было плоское, похожее на морду тюленя лицо с щелевидными ноздрями и большими смотрящими вперед глазами, явно эволюционировавшими для зрения под водой. Вокруг носа и рта топорщились чуткие усы, весьма полезные в темноте или ограниченном пространстве. У этого существа имелись внешние уши, но лишь рудиментарные, плотно прилегающие к черепу, который покрывала темная блестящая оболочка, вероятно обладавшая теплозащитными свойствами. На плечи падала грива зеленоватых волос, а то, что я сперва принял за запутавшийся в них мусор, оказалось вплетенными украшениями или амулетами. На коже местами виднелись бледные, почти светящиеся золотистые и зеленые пятна. Видна была пока что лишь верхняя треть существа, но я не замечал ничего похожего на одежду.
Все это я успел разглядеть в течение секунды после слов Пинки, добавив собственные наблюдения к полученным нами ранее. Мы уже видели, что эти существа используют орудия и явно желают нас поймать, а потому я предположил, что и у этого пловца столь же враждебные намерения.
– Уходи! – крикнул я, направляя в его сторону гарпунное ружье и надеясь, что мой жест будет понят недвусмысленно, вне зависимости от того, какими языками владело или не владело это существо.
Пловец издал протяжный стон.
– Не-е-ет!.. – глухо проревел он. – Не-е-ет!.. Не-е-ет… Уходи!.. Не ходи! Не ходи!
Если только мой мозг не воспринимал некие несуществующие смыслы, то произнесенные пловцом слова были вполне ясны. Возможно, для этого существа наш язык был не самым предпочтительным, но оно достаточно хорошо его знало, чтобы отдавать команды.
– А вот это не тебе решать. – Я ткнул в его сторону гарпунным ружьем. – Оставь нас в покое, друг, и мы тебя не тронем. Наше дело – не твое дело.
– Пристрели его, – сказала Сидра.
В ружье оставались два гарпуна, один готовый к стрельбе, а другой в прикладе. Я было решил сделать предупредительный выстрел над головой существа, но если бы он не возымел желаемого эффекта и существо набросилось на нас, перезарядиться я бы не успел.
– Уходи! – крикнул я. – Ты же понимаешь слово «уходи»! Уходи – или я сделаю тебе больно! Не вынуждай меня!
– Не ходи! Не плыви! Плохое время!
Сидра запустила мотор, направив его выхлоп на пловца. Струя горячего воздуха ударила ему в лицо. Он взвыл и поднял над водой левую руку, чтобы прикрыть глаза большой перепончатой ладонью. Лодка помчалась прочь, набирая скорость. Из воды появилась другая рука, в которой он держал что-то вроде абордажного крюка на веревке. Пловец начал раскручивать его, и делал это все быстрее, постепенно пропуская веревку между пальцами.
Я выстрелил, но не смог заставить себя прицелиться в существо. Я знал, что оно разумно, и в какой-то степени понимал, что его слова можно считать как угрозой, так и предупреждением, которому вполне целесообразно было бы последовать. Но мы уже зашли слишком далеко, чтобы теперь отступить.
Выстрел был нацелен в крутящийся крюк, а не в руку существа, но эффект оказался практически таким же. Гарпун зацепился за веревку и вырвал ее из руки вместе с куском мяса. Пловец взревел, его кисть окрасилась кровью, перепонка превратилась в лохмотья. Я отпустил привязанный к гарпуну тросик. Глядя на нас и держа раненую руку за запястье, существо погрузилось в воду. Вскоре извилистый зеленый коридор скрыл его
