Милая рутина, размеренные будни.
Власти Исламского Союза пропагандировали чинную и сытую жизнь. Не нужно потрясений, не нужно ни о чем думать. Соблюдай законы, соблюдай правила, и все будет хорошо. Закончи школу, затем училище или институт, работай, зарабатывай, заводи потомство, а если не хочешь потомства, то и не надо – людей в Европе и так больше, чем нужно. Принимать ислам необязательно: в полицию берут граждан любого вероисповедания, правда, начальником тебе не стать, но это уже ерунда. Зато можно даже стать депутатом по квоте для немусульман, следить за соблюдением Европейской хартии равноправия и уважения. Христианские либералы гордятся тем, что их жены имеют право ходить по улицам без хиджаба. Правда, разумные женщины этим правом не пользуются, но оно у них есть. Это называется демократическими принципами. А вот за совершенное преступление христианина будут судить по законам шариата, но это уже называется иначе: социальным мироустройством и общественным порядком, покушаться на которые либералы не рискуют.
Впрочем, подобные материи мало занимали Дорадо – в этой своей жизни он не собирался нарушать законы.
Вим вышел из такси у Изарских ворот, расплатившись за поездку электронным переводом, и неспешно прогулялся по улицам – такова его легенда на случай расспросов: гулял, ходил по магазинам. Он даже зашел в зоомагазин, который содержал добродушный храмовник Стефан. Дорадо нравилось смотреть на причудливых тварей, которых можно увидеть лишь во сне или у генетиков Мутабор: птеродактилей с мозгами попугаев, щенят сторожевых терьеров, еще веселых, немного нелепых, только готовящихся стать беспощадными убийцами, и на хит нынешнего сезона – добродушных амфибий, переливающихся всеми цветами радуги. Путешествие по историческому центру завершилось у ближайшей станции метро, на котором он добрался до района Blumenmarkt, одной из нескольких мюнхенских территорий, жители которых с пониманием относились к скрывающим лица наномаскам. А также к отсутствию в положенном месте «балалаек» и к расчету наличными. Даже в благополучном Мюнхене есть паршивые овцы.
Много паршивых овец.
Район, выросший вокруг небольшого цветочного рынка, практически полностью контролировался преступными кланами. Здесь было царство незаконных коммерческих сделок и запретных развлечений. Местные женщины демонстративно не носили хиджаб, а мужчины могли себе позволить выпить на улице бутылку пива.
А еще Blumenmarkt остался единственным районом Мюнхена, в котором можно было отведать свиных сосисок. И говорили в нем только по-немецки.
Наномаску Дорадо натянул в туалете подземки. И там же, убедившись в отсутствии людей и видеокамер, связался с Сорок Два с помощью незарегистрированного коммуникатора.
– Привет!
Напарник отозвался сразу:
– Соскучился по работе?
– Говорят, контракт очень выгодный.
– Посредник предлагает сто тысяч, но думаю, есть возможность поторговаться.
– В чем подвох?
– Вроде все чисто. Кроме того, что посредник запросил личную встречу с исполнителем.
Правило вести дела только через сеть не являлось для dd законом, ибо во многих случаях клиенты предпочитали лично или через посредников инструктировать агентов, не желая раскрывать нюансы контракта даже менеджерам dd.
– Кто посредник?
– Чезаре Кодацци.
– Мы его знаем?
Своего напарника-машиниста Вим никогда не видел, общался с ним исключительно по делам, исключительно через сеть и исключительно по псевдониму: Сорок Два. Через пару месяцев после знакомства Дорадо спросил, почему Сорок Два, а не Тридцать Восемь? И услышал: «Потому что Сорок Два – это ответ на Самый Главный Вопрос». Псевдоним был выбран неслучайно – напарник оказался кладезем самой разнообразной информации, но при этом слегка помешанным на числах: Вима Сорок Два называл Девяткой, объяснив, что эта цифра является результатом сложения порядкового номера Дорадо в списке агентов dd.
– Чезаре Кодацци – миланский юрист, специализирующийся на экспортно-импортных операциях. Фирма у него небольшая, консультирует он только мелких промышленников, вот и приходится подрабатывать…
– Жучок, – понял Вим.
– Да, – подтвердил Сорок Два. – Кодацци известен нам пять лет. Он работал посредником в девяти контрактах, и все они завершились успешно.
– Что о нынешнем деле?
– Кодацци связался с менеджерами и сказал, что контракт связан с похищением. Дал список желаемых dd. Круче тебя там только 165441…
«Третье место в рейтинге, – машинально вспомнил Дорадо. – Специализация та же – „Возвращение утраченного имущества“.
– Но 165441 сейчас занят. Следующий в списке – ты.
«Ему нужен опытный вор…»
– Встреча через пятнадцать минут.
– Дождись меня, – попросил Вим. – Я позвоню сразу после встречи.
– Тебя что-то смущает?
«Меня всегда все смущает!»
Дорадо улыбнулся и покачал головой:
– Не каждый день предлагают контракт на сто тысяч динаров.
Кодацци назначил встречу в «Мотыльке», самом крупном развлекательном комплексе района Blumenmarkt. Шесть подъездов, подземная парковка с двумя воротами, неизвестное количество потайных ходов, и никаких видеокамер в большинстве помещений. «Мотылек» контролировали албанцы, которые любили получать информацию, но не отдавать ее.
Впрочем, как и большинство нормальных людей.
– Покажи затылок.
– Пожалуйста.
Вим приподнял плотно облегающую голову наномаску, позволяя спутнице адвоката увидеть пустое гнездо. Первое правило личных встреч dd с посредниками – никаких записей. «Балалайки» следует вытаскивать заранее.
– Все в порядке.
Второе правило гласило, что dd может прийти на встречу в наномаске, и в ста случаях из ста агенты так и поступали. А вот посредникам прятать лица запрещалось – это называлось «Правом на месть». Посредник мог выследить агента, узнать, кто он и где живет, и устранить после операции. Если же dd удавалось выпутаться из такой переделки, то он мог указать менеджерам сервера на обидчика. Разумеется, в наши дни сменить лицо нетрудно, вокруг полно подпольных пластиков, готовых провести нехитрую операцию за разумные деньги, но придется менять официальную «балалайку» (если она есть), а это уже следы в сети и лишние вопросы.
– Ваши головы можно посмотреть?
– Смотри. – Адвокат и девчонка продемонстрировали Виму пустые гнезда. – Формальности улажены?
– Ага.
– Отлично, камрад, тогда давай приступим к делу.
«Интересно, где макаронник мог подцепить это словечко: „камрад“? Уж точно не в Итальянской автономной области Исламского Союза».
Камрадами называли друг друга солдаты Иностранного легиона, причем только в тех частях, где правили бал выходцы из Баварского султаната. У гражданских это словечко на язык не ложилось. Впрочем, Виму доводилось видеть ребят, щеголявших знанием армейского сленга… Плохим знанием. Позеры.
– К переговорам, – уточнил Дорадо. – Дело будет позже.
– Любишь точные формулировки, камрад?
– Не люблю неясные.
– Молодец.
Это замечание dd оставил без внимания.
Изначально Кодацци показался Виму типичным посредником: в меру нахальный, в меру самовлюбленный, в меру умный. Как и большинство жучков, Чезаре держался с оттенком превосходства, небрежно намекая, что знает гораздо больше, чем говорит, и вообще является серьезным человеком. Крупной рыбой, так сказать. В свою очередь, Дорадо прекрасно понимал, что Кодацци знает ненамного больше, чем скажет – таков удел посредников. А вот спутница адвоката заставила Вима насторожиться.
Трансер. Причем – дорогой трансер. Кожу девушки обработали нанами, сделав абсолютно гладкой и блестящей, будто у пластмассовой куклы. Искусственные ресницы обрамляли пустые голубые глаза. Короткие волосы больше не росли, залитые наногелем пряди лежали на голове в неестественно правильной и вечной прическе. Кто-то очень постарался, превращая девчонку в живую игрушку. Мелкому жучку такая спутница не по карману, а значит, либо трансер представляет настоящего заказчика, либо…
– Тебе сказали, сколько я плачу?
– Да.
– И не пытайся развести меня на большую сумму, камрад, не получится. Сто штук – и точка. Дело не самое сложное.
«Так он служил или нет?» – Вопрос сбивал Дорадо с толку, мешал сосредоточиться на переговорах.
«А это важно?»
«Не знаю».
«Это не важно. Потому что если бы Кодацци хотел скрыть свое прошлое, он бы избавился от этого словечка. Да и что ты встрепенулся? Мало, что ли, подозрительных людей прошло через Иностранный легион?»
– Почему дело стоит так дорого?
– Потому что клиенту важен контракт. Он хочет получить лучшего dd, который добудет имущество и не станет задавать ненужные вопросы ни сейчас, ни потом.
– Что за «ненужные вопросы»?
– Об имуществе.
– А что за имущество?
– Скажу, если ты готов взяться за дело.
