— Пошел ты на х… — зло выругался Ухо. Интриган и сам понимал, что явно перегнул палку, но уж так ему хотелось оторваться хоть на ком-нибудь. Кто мог подумать, что за этого новенького будут мужики заступаться? Прикидывая неизбежную расправу со стороны больничных авторитетов, изгой еще больше возненавидел Котова.
Андрей тем временем постепенно забыл про недавний инцидент и остался наедине со своими мыслями. “Неужели вести себя нельзя по-человечески? Зачем в таких ужасных условиях еще ухудшать атмосферу? На кой черт Ухо обвинил меня в воровстве? Зачем ему это? Откуда у него такая ненависть?” Котов в своих размышлениях был немного наивен. Во всех казенных домах, в которых местные изгои провели большую часть своей жизни, отношения строились на постоянных интригах и беспримерной жестокости. Натерпевшись на своей шкуре, обиженные старались хотя бы на небольшое мгновение почувствовать себя на вершине социальной лестницы и попугать кого-нибудь. Такой стиль поведения на старых обитателях “крытки” не прошел бы. А вот отыграться на новеньких и хоть немного утешить свое уязвленное самолюбие — это было вполне возможно.
Вскоре Андрей поймал себя на мысли о своей подруге. “Что она сейчас делает? Будет ли ждать меня? Или, может, уже с кем-нибудь другим дружбу водит?”
25
Лена сидела в своем институте за бюро, на котором были аккуратно разложены такие скучные и малопонятные документы. В середине стола стояла фарфоровая вазочка. В нее девушка довольно часто ставила цветы, которые ей приносил Андрей. Ленка и раньше-то не очень жаловала свою работу, а теперь, когда в личной жизни произошла драма, и вовсе не хотела приниматься за нее. Автоматически, без всякого смысла девушка перебирала папки с бумагами, пытаясь восстановить душевное равновесие.
“Что произошло с Андреем? — думала Ленка, вспоминая последнее свидание влюбленных. — Молол какую-то чепуху про рыцарей, говорил, что может общаться с загробным миром. Что все это значило?” Либо он наркоман, либо у него крыша поехала. И то и другое исключало возможность достойной перспективы отношений.
“И почему он не звонит? Уже четыре дня прошло после последней встречи. Раньше по нескольку раз в день по телефону разговаривали, а тут полное молчание. Позвонить, что ли, самой? Для начала в академию, в которой он работает, а потом, если что, ему домой”.
Девушка набрала номер и стала ждать. Трубку взял один из сотрудников института, в котором работал Андрей.
— Нет, на работе его нет, — ответил он и пояснил: — Он на больничном.
— А что с ним случилось? — спросила Лена.
— Не знаем, нам позвонили его родственники и сказали, что у него что-то со здоровьем.
На этом разговор закончился.
“Позвоню ему домой, может, там мне объяснят, что случилось. Но уже точно ясно, что Котов заболел. Чем?” Разговор с родственниками Котова у Лены не сложился. Ей сказали, что Андрей в больнице, на вопрос, что произошло с ее возлюбленным, замолчали и через несколько минут паузы ответили, что у него воспаление легких. На вопрос, в какой именно лечебнице находится Котов, родители Андрея ей не ответили. “Точно, с Котовым случилось что-то нехорошее, — интуитивно понимала девушка, — но что именно? Почему мне не говорят, в какой больнице он лежит? Значит, что-то скрывают. Неужели и точно у него что-то с головой? Вдруг у него шизофрения какая-нибудь? Хорошо, что я девственность сохранила. Развелось сейчас мужиков, которые на халяву с женщиной переспать готовы. За все надо платить. А с этим Котовым надо завязывать. Не хватало еще с инвалидом жизнь связывать”.
— Привет, Ленок! — поздоровался с девушкой Паша, вертлявый мужичок из соседнего отдела, известный тем, что не пропускал ни одной юбки. — Как дела на личном фронте?
— Все нормально, — соврала девушка, — лучше не бывает!
— А на дачу ко мне не хочешь съездить?
— А что мы там будем делать?
— В баньке попаришься, музыку послушаем, пивка попьем! — отвечал Пашка, предлагая стандартный набор увеселений, которые от него слышали почти все женщины института возрастом до тридцати лет.
— А как же твоя жена?
— А зачем нам моя жена? Мы и вдвоем неплохо время проведем!
Лене очень хотелось и в баньку, и пивка попить, но, памятуя о своей концепции отношений между мужчиной и женщиной, она детским голоском пропела:
— Низя!
— Ну, низя, так низя, — ехидно ответил Паша и отошел к другой представительнице прекрасного пола.
26
— Ну что, стукач, петушина позорный, ты зачем на нормальных мужиков бочку катишь? — спросил Ухова Туз.
— Мужики, простите! Этот Кот — сам стукач! — плаксиво оправдывался Леня.
— За базар отвечаешь?
— Он к врачу ходит и все рассказывает, что в отделении происходит! — пустив слезу, оправдывался Ухо.
— Кто дырявому поверит! Ты сейчас все, что угодно, придумаешь. То, что ты мастер стрелки на других переводить, мы и раньше знали. А то, что обещал врачу на Кота настучать, так это вся палата слышала. Так что это ты, а не он, закладываешь нас. Теперь понятно, почему врач о всей движухе в отделении знает, — ощерив беззубый рот, сказал Туз.
— Точно, на прошлой неделе кто-то навел медперсонал на нашу дорогу, по которой водку проносили. Тогда Кота в больнице еще не было! — зло улыбаясь, просипел Касим.
— Валька, — обращаясь к другому больничному изгою, сказал Туз, — где твои женские трусы?
— В сердечко или в полосочку? — услужливо спросил мастевый.
— В сердечко! Отдай их Ухову, пусть наденет, чтобы сиянс получился путевый.
Ухова заставили переодеться и приказали вилять задницей в такт, который отбивали ладонями пациенты.
— О, какую герлу нам в отделение приписали!
— Посмотрите, да он как всю жизнь стриптиз танцевал!
— Кот, ты когда-нибудь мастевого трахал? — спросил Туз.
— Нет.
— А попробовать хочешь? Он же против тебя дело мутил!
— Нет.
— Ну, все правильно, тебя через пару месяцев на волю отпустят, там с нормальной бабой дело поимеешь!
Андрей вышел из туалета, чтобы не быть свидетелем экзекуции. Зла на недалекого Ухова он уже не держал, а реалии тюремной больницы были такими, что волосы дыбом вставали. Вместе с Котовым из туалета вышел Илья. Андрея мутило.
— Илья, мне кажется, что зря Ухо так наказали.
— Это метод воспитания, порядки здесь такие. Ты пойми, люди здесь кто годами, кто десятилетиями живут, бабы нормальной не видят. Кроме того, надо же как-то наказывать стукачей!
— А если кто безвинно под подозрение попадет? Вот, например, если бы Ухову поверили, что я стукач?
— Кто же ему поверит?
— Ну, а если?
— Ты че, так спрашиваешь или за себя боишься?
— Если честно, то боюсь.
— Не бойся, нормального мужика сразу видно. Как только тебя в палату привели, я сразу понял, что ты пацан нормальный, поэтому тебе поддержку оказал.
— Зря все-таки так с Уховым.
— Да че ты так переживаешь, ему все это не в новость, он по жизни обиженный, один раз больше, один меньше, ему это все равно. А вот что сейчас себя будет вести тише воды, ниже травы — это как пить дать.
— Мужики, — обратился к Илье с Андреем Леша Печень, — мне тут чифирю заварили, — давайте попьем!
— Вот Леша — настоящий человек. Мог ведь в одного выпить, а он нам предложил. На этом в больнице отношения и строятся. Ты мне хорошее — я тебе хорошее, ты мне плохое — я тебе в два раза плохого больше сделаю. Понял, Кот?
— Понял, — обрадованный предвкушением распития чифиря, ответил Андрей.
Троица уселась на кровати Печеня и вприкуску с кусками рафинада молча выпила напиток жизни. Андрей, уже привыкший к вкусу терпкой заварки и чувству легкой тошноты, возникающей после первых глотков, наслаждался тем, как возникает радостное ощущение полноты жизни и уходит депрессия. Предусмотрительный Карась вдобавок к чаю дал каждому из компании по паре таблеток циклодола. Где ушлый сиделец достал вожделенные таблетки, никто не знал. Но то, что у Карася постоянно водятся чай и “колеса”, было очевидно. Ударная доза циклодола развязала компании язык, и уже через пять минут счастливые чифиристы стояли в курилке и, смеясь, обсуждали произошедшую с Уховым неприятность. Леша, упредив расспросы Андрея о тамплиерах, спросил у Котова:
— Откуда у тебя такой интерес к храмовникам?
— Понимаешь, Леша, однажды ночью я посмотрел на лампочку уличного фонаря, и из нее ну натурально вышел рыцарь с восьмиконечным красным крестом на груди и щите, — отвечал Андрей. — Я и сейчас, особенно после циклодола, если напрягу зрачок и буду долго смотреть на лампу или даже на звезду, в конце концов увижу рыцаря, выходящего из потока света!
— А кто-нибудь другой, кроме рыцаря, к тебе приходит?
— Нет, только рыцарь. А когда я сплю, я вижу такие яркие цветные сны, и действующие лица в них — тамплиеры.
— Ну, то, что ты такие сны видишь, в этом нет ничего удивительного, тебе же на ночь аминазин колют.
