Медленно шагаю меж оборудованием и прислушиваюсь к ощущениям внутри. Сердце бьется в висках. Головная боль, отступившая утром, вернулась и гвоздем застряла в затылке. Должно получится, но пока ничего не выходило. Может, зря я так напрягаюсь? Информация, как правило, приходит без труда, легко. А если пытаться получить её напрягаясь — ничего не выходит. Не знаю, сколько я бродил по цеху, пока мне это не надоело. Тогда я остановился, расслабился и закрыл глаза.
Ага! Вот здесь, рядом с воротами, кажется. Подошёл, опустился на корточки и прижал ладони к грязной рифленой плитке. Плитка была холодной, но из-под неё повеяло ещё большим холодом, холодом бездны, холодом безнадежности и отчаяния. Видел по телеку, как один экстрасенс на камеру типа с покойниками разговаривает, якобы видит их. Не знаю, может и видит. Я же только чувствовал отчаяние неупокоенной души, и, ни с чем несравнимый холод.
Вторник.
Прослушав утренние новости, и просмотрев свежую газету, купленную в киоске, пришел к выводу — пора. Набрал номер:
— Здравствуйте, у меня есть для вас информация.
— Слушаю.
— В квартире бывшего снабженца завода «имени Свердлова» Кирпичникова Г.С, за книжным шкафом, в папочке скоросшивателе находятся интересные для вас документы.
— Откуда информация? — сухо поинтересовался собеседник.
Я усмехнулся и пожал плечами. Не рассказывать же, что информация мне поступила от покойника, поэтому сказать я мог только одно:
— Из надежных источников.
Конечно, не факт, что информация, найденная там комитетчиками, сработает. Как говорят в наше время нет, человека, который не продается. Если не продается, значит, мало дают. Но другое дело купить организацию. Если все пойдет по инстанциям, то купить будет значительно сложнее и дороже. Даже для Эммы…
Эх! Если бы знал, что потом последует. Вру. Знал, но в общих чертах… Вечером меня пригласили в кабинет для приватной беседы.
— Так откуда вы узнали о существовании этих документов? — спросил меня сотрудник интеллигентной внешности. Весь такой причесанный, аккуратный, стрелочки на брюках, словно из бетона — фиг согнутся-разойдутся. Ослепительно белая рубашка, тонкий аромат одеколона или крема после бритья (точно не скажу), хорошо повязанный галстук висит ровно до пупа. Не удивлюсь, если он и шнурки в туфлях утюгом отглаживает.
— Я же вам честно отвечаю… поконый сам сказал, — устало в сотый раз отвечаю я, — ваше дело, можете не верить. Тогда проведите раскопки в арматурном цехе, слева от ворот он в полу в бетон залит.
— Хорошо, допустим, проведем и обнаружим, что там труп. А откуда вы узнали, что он там?
Японский магнитофон! Да сколько можно! Какая им разница, откуда узнал? Главное информация оказалась достоверной. Бомба, а не информация! Дотошный снабженец ещё в тех же девяностых годах собрал на Эмму компромат, в котором белым по черному написано, сколько Эмма скомуниздил с бюджета завода по липовым документам. А потом Кирпичников вздумал Эмму шантажировать, чтобы получить свою малую долю. А Эмма считать умел, и посчитал, что три куба раствора обойдутся ему дешевле, чем малая доля.
— Да потому, что сам его там закопал, — мечтательно произнёс я, — Как сейчас помню… заберет меня мама из садика, а я прихожу вечером и совочком детским закапываю, закапываю, за месяца два закопал.
— А вот хамить не надо! Цирк тут устроили! Вы не забывайте, что из осведомителя всегда можете превратиться в подследственного, и грань эта очень зыбкая. Так, что советую думать, прежде чем говорить! — в момент озверел интеллигент и хлопнул ладонью по столу.
— Хорошо, — примирительно сказал я, — у вас есть с собой что-нибудь личное. Какой-нибудь предмет, который принадлежит только вам. Дайте его мне, чтобы я считал информацию…
Сотрудник с некоторым недоверием посмотрел на меня.
— Ключи от квартиры подойдут?
— Вполне.
* * *
И через двадцать минут я покинул кабинет. Что ни говори, а приятно вспомнить, лицо с признаками полного охренения. Как там в частушке?
Сидит Ваня на крыльце с выраженьем на лице,
выражает то лицо — чем садятся на крыльцо…
Вот иду сейчас и улыбаюсь. Сдается мне, что он до сих пор сидит в кабинете с этим выражением на лице, и план своей квартиры изучает, который я ему на листке нарисовал. Скажете, что такого? Вот и он так думал, пока я ему не показал, на плане, где он прячет заначку от жены.
Среда.
— Наташенька, скажи дяде спасибо!
— Спасибо дядя Олег! — послушно сказала девчонка, а я выдавил из себя улыбку.
— Не за что! Расти большой, красивой, послушной! — сказал я и помахал девочкам ручкой. Кто бы мог подумать, что благодарность может быть такой навязчивой и утомительной. Знал бы… Нет, разумеется, ничего бы не изменилось, спас бы девчонку без оглядки. Сказали спасибо раз, сказали два. Могли бы уже успокоится? Так нет, каждый день норовят прийти. Делать им нечего что ли? Вчера булочки бедным компьютерщикам принесли, сегодня пирог какой-то немыслимый.
— Извините, Татьяна, но нам нужно работать, — произнёс я и с глубокомысленным видом стал запихивать сетевую карту в пи-си-ай слот материнки.
— Конечно, конечно… мы уже уходим.
И только дверь закрылась….
— Чо сидим? Налетайте на пирог, пока не остыл!
Артём метнулся ставить чайник. Коля схватился за нож и стал нарезать пирог.
— Шеф, а нам можешь что-нибудь предсказать? — спросил Артем, перед тем как засунуть в рот приличный кусок пирога.
— Могу, — беззаботно кивнул я, протягивая руку за своей порцией.
— И чо у нас будет? — спросил Коля.
Но я молчал. И пауза затянулась….А потом я сказал:
— Ты Николай женишься, и жена нарожает тебе двух карапузов. Одного ты назовешь Артур, а второго Настя. (Артем хохотнул, пытаясь не подавиться пирогом). Артем станет коммерсантом, и будет держать сеть магазинов по городу. Вот как-то так…
— Понятно… А у вас шеф как будет? — спросил Коля.
— А я к тому времени уйду на пенсию, и куплю себе остров в Тихом океане.
Вот так отшутился я, а то, что было мне сообщено на самом деле, мне не то, что не понравилось. Дело не в этом….Честно говоря, даже не знал, как это расценивать, и как на это реагировать. Картинка в голове была такая. Взрослый мужчина, лет тридцати пяти, закрывает дверь офиса. И это был не я, это был явно Коля, повзрослевший, возмужавший Николай Селивёрстов.
Понедельник.
Свершилось. Сегодня по новостям объявили, что временно исполняющий обязанности мэра — Лукьянов В.С. приказом губернатора назначен мэром. А про Зеленского ни слова. Словно и не было его.
Вторник.
Врёт Книга судеб — скучно мне не будет! Да я только рожу эту увидел, как сразу заскучал. Следователь возник на пороге. И только он возник, у меня сразу оскомина во рту появилась. Кисляк такой от предстоящего вранья. Опять врать надо, что-то выдумывать. А следак вцепится бульдожьей хваткой, вынь да положь — откуда я знал, что наркошей там надо искать? У-у-у! Хотелось завыть как волку на луну. Но следователь начал что-то мямлить про каких-то свидетелей якобы видевших как я искал похищенную потерпевшую, как служебная собака взявшая след. Что якобы этим свидетелям потерпевшая, которая мать похищенной потерпевшей, сказала в том момент, указывая на меня — вот он ищет.
Мне это напомнило записи из протокола: «Рядом с трупом сидела жена трупа, а в соседней комнате были мать трупа и брат трупа».
— Господин следователь, я в чём-то обвиняясь? — выдал я, чтобы как-то прояснить ситуацию.
— Да, нет. Ни в чём вы не обвиняетесь, Олег Васильевич, — вздохнул следователь, — Тут такое дело… В нашем районе вчера пропала девочка шести лет. Не могли бы вы… Подсказать что ли… …
Педофил! — Мелькнула мысль. Как я мог про него забыть? Я конечно не народный мститель, но что-то надо было с ним решать… Доказательств у меня никаких для того, чтобы сдать его в ментовку. А самому его убирать — не готов я к убийству. За свою жизнь и жизнь своих близких убил бы конечно в качестве самообороны или превентивной меры. Но вот так, просто пойти и убить… Печёнкой чувствую, что может и надо, а нельзя мне брать грех на душу. Как говорил товарищ Бендер: «Заратустра не позволяет».
— Фотография пропавшей у вас с собой?
— Да, конечно…
Ничего не чувствую. Ребенок и ребенок. Большой лоб, маленькие глубоко посаженные глазки, мелкие косички, капризно надутые губки. Видимо перед снимком она на кого-то обиделась. Но больше никакой информации. Закрыв глаз, сжал фотографию между ладоней и расслабился. Поздно. Её больше нет. От фото не веяло таким холодом, как над залитым бетоном трупом на заводе, но то, что её нет было однозначно.
— Её уже нет, — тяжелые, словно свинцовые капли слова совались с губ. Повисла напряженная тишина. Молчал я, молчал следователь. Что девочки нет в живых, он догадывался и без моего диагноза, но он словно ждал чего-то. Понятно чего ждал — место, где, кто.
